Дарья Кузнецова - Родные миры (СИ)
— А по существу? — ухмыльнулся Кверр.
— Это и было по существу, — с довольной улыбкой проговорила Яроника, поднимаясь с дивана и грациозно потягиваясь. Учитывая её наряд, выглядело это движение завораживающе. — Я вот думаю, может, соблазнить его? Он действительно чудо как хорош, — проворковала она, тоже подходя к бару. Но открывать его не спешила, застыв у закрытой дверцы.
— Думаю, проблем с этим не будет, — фыркнула Птичка. — Мне кажется, он на тебя запал.
— Я бы не сказала, что это хорошая идея, — осторожно проговорила Ридья, качнув головой. — Кто знает, какое у них отношение к подобным… отношениям?
— Да ладно, зато она может что-нибудь интересное выяснить! — возразил Кверр. — А я знаю, мы вот сейчас капитана спросим. Старший, ты-то как думаешь, стоит Яре рискнуть? — весело поинтересовался он.
— А смысл? — я изобразил усмешку и пожал плечами. — Нет, если очень хочется, можно попробовать, но я не думаю, что он знает что-то действительно полезное, — невозмутимо пояснил я свою позицию. — Впрочем, может, и правда стоит. В любом случае, уж это точно решать Яронике.
Это, наверное, станет девизом сегодняшнего дня, но… кто бы знал, чего мне стоила эта невозмутимость! Зато лицо сохранить удалось; хотя по ощущениям было похоже, что от ироничной усмешки сводит скулы, и она так и норовит превратиться в оскал.
Мне было паскудно, причём так паскудно, как не было уже очень, очень давно.
Высказанная Яроникой идея, в которой на первый взгляд не было ничего неожиданного или страшного, произвела на меня неизгладимое впечатление. По ощущениям было похоже, будто кто-то коротко и сильно врезал кулаком под дых, или будто я с большой высоты шарахнулся спиной о твёрдый пол. Дыхание перехватило, в глазах муть, но при этом пока ещё не больно. Сложнее всего было спокойно сделать первый вдох.
Но беспокоили не ощущения, а их причина. Я вдруг очень чётко и ясно осознал: это ревность. Та самая, разрушительная и беспощадная, слепая и бешеная. И если я ревную, мне, стало быть, не всё равно. Мне небезразлична эта женщина, и отношения наши выходят за рамки просто постельного интереса. Во всяком случае, с моей стороны, и, похоже, только с моей стороны.
Главный же вопрос, насколько глубоко засела во мне эта заноза. Простой ли это эгоизм и собственнические чувства, или всё гораздо хуже? Если судить по степени накала эмоций, охвативших меня от одного только предположения… это не проблема, это уже форменная катастрофа и полный абзац, если пытаться описать ситуацию без ненормативной лексики, что довольно трудно.
Дружба спасает жизнь, а вот любовь… любовь слепа. Когда неосторожный шаг может оборваться в пропасть, слепота — не лучшее подспорье. Наглядный пример: я только что не сумел правильно оценить противника именно из-за того, что на мозги мои давила ревность. Будь благословенна привычка не поддаваться личным впечатлениям, а то духи знают, чем бы закончился мой с ним разговор!
Влюбляться хорошо в молодости, когда голова пуста, сердце поёт и горы по колено. Тогда это чувство действительно окрыляет, вдохновляет на подвиги и, как правило, серьёзного вреда не наносит. А когда от тебя что-то зависит, — важное дело и, тем более, жизни людей, — худшую подлянку от судьбы представить сложно.
Впрочем, ладно, это ещё не конец света. Осознание проблемы — если не половина, то треть её решения точно. А у такого чувства, как любовь, есть одно великолепное достоинство: она может как мгновенно возникнуть, также мгновенно и сдохнуть. Её убивает боль, безразличие, предательство, скука и ещё куча мелких и крупных вещей, но стоит начать, пожалуй, с этих. Боль терпеть я умею, безразличие налицо, предательства тоже вполне возможно добиться — в конце концов, она ведь сама именно это и предложила. Скука… Вот с этим сложно, с этой язвой заскучать сложно; а жаль, средство-то вернейшее!
Но, будем надеяться, хватит и того, что есть.
— Ладно, в любом случае, не сейчас же этим заниматься, — махнула рукой Яра. — Вы как хотите, а я пойду продолжать неоконченное дело. В душ — и спать! Кар?
— Я попозже подойду, — равнодушно отмахнулся я, изображая глубокую задумчивость. Я пока ещё был морально не готов к тому, чтобы после столь эпического открытия оказаться один на один с женщиной, неожиданно перевернувшей всё моё существование с ног на голову. Нет, я не боялся сорваться, или сболтнуть что-то не то; просто в её обществе мне пока требовался жесточайший самоконтроль, а настроения к нему не было.
В итоге, вооружившись на камбузе самоподогревающимся кофейником и чашкой, я вернулся в опустевшую кают-компанию и решил скоротать несколько часов за книжкой. Поскольку целью моей было основательно отвлечься, выбор пал на читанный много лет назад триллер, оставивший по себе впечатление «пустоты в красивой обёртке». То есть, написано хорошо, увлекательно, но смысл и сюжет не прослеживаются.
Вытянувшись на диване, — он оказался коротким, поэтому ноги несколько свисали с подлокотника, но это мелочи, — я настроил голопостроитель на нужную высоту и угол наклона проекции и, плеснув в кружку кофе, погрузился в чтение.
Воспоминания не подвели. В книге действительно было очень много очень образно описанных сцен кровавого мордобоя с горами трупов и омерзительными мутантами, а, самое главное, никаких моральных терзаний. И я действительно отключился от реальности.
Правда, корабль оказался слишком тесным для такой толпы народу, — целых шесть человек! — и возможности побыть в одиночестве мне не дали. Буквально через полчаса после погружения в озёра крови и перемолотых внутренностей моё уединение было нарушено, причём никем иным как младшим.
— А ты почему тут сидишь? — поинтересовался он. Поскольку я не ответил, — на глупый вопрос можно ответить только глупость, поэтому я предпочёл промолчать, — он подошёл сам и заглянул в голопроекцию книги. — Кварг, ты меня разочаровываешь, — вздохнул младший, усаживаясь на диван рядом со мной.
Спрашивается, что за удовольствие? Ему кресел мало?
— Ну, это явно не шедевр мировой литературы, кто бы спорил, — хмыкнул я, не отрывая взгляда от книги.
— Да я не об этом, — недовольно отмахнулся он. — Старший, скажи мне, я похож на идиота?
— Да, — честно ответил я, переводя на него раздражённый взгляд. — Сейчас в особенности.
— Тьфу! Ладно, зайдём с другой стороны. Как ты думаешь, я хорошо тебя знаю? Или, точнее, давно?
— Кверр, давай без этих введений, а? — мрачно вздохнул я. — Что ты мне такое важное и принципиальное хотел сказать?
— Ладно. Как скажешь. Ты сейчас напоминаешь мне меня самого в тот момент, когда я пытался из камеры сбежать. Точнее, сидел в ней и планировал этот самый побег. Проще говоря, ты сейчас ведёшь себя как малолетний придурок, а не как взрослый человек.
