Наречённая из-за грани, или Попаданка в придачу (СИ) - Гэлбрэйт Серина

Местом схрона стала избушка Ярен. Уж к бывшей камеристке Костас не ревновал. Постепенно Феодора перетащила туда часть одежды и драгоценностей – наличных денег у неё было не так много, как требовалось для начала новой жизни. Возможностей связаться с Алишан Ярен не имела и к затее Феодоры относилась с философским смирением. Намекала порой, а хорошо ли Федя подумала, а уверена ли, а нужно ли так всем рисковать, но никогда не говорила прямо, не настаивала. А вокруг Феодоры и так внезапно оказалось слишком много давящих на неё людей.

С одной стороны сестра.

С другой возлюбленный.

С третьей брат и кузина, которые не требовали сочетаться сию минуту и в чём-то даже сочувствовали, однако совершенно не помогали, лишь нагнетали обстановку вопросами, намёками и своим мнением. Потому-то признаться во всём Эсфел Феодора решилась только накануне бегства.

День побега.

Первый прыжок.

Второй.

Третий.

Феодора сбилась со счёта ещё до конца первой десятки. Алишан могла отследить перемещения сестры через зеркало, являвшее по запросу не только сочетаемых, но саму сеть, сохранявшую в течение какого-то времени нить движения адары. Поэтому надлежало переноситься как можно быстрее и чаще, чтобы нить поскорее запуталась и исчезла среди прочих.

Феодора не помнила ни доменов, ни перепутий, куда их заносило. Она помнила страшную усталость, какую никогда не ощущала прежде. Слабость, накрывавшую тяжёлым душным одеялом всё чаще и чаще. Силу, стремительно утекавшую водой сквозь пальцы. Она пыталась её удержать, собрать в себе, сохранить хоть каплю…

Не получалось.

Вместе с Феодорой слабела и я. Набор сцен превратился в короткие мимолётные вспышки, за коими я подчас не успевала ничего разглядеть. Нас обеих швыряло безжалостно по всему миру, шпыняло от ракетки к ракетке, словно мячик для пинг-понга.

Костас был рядом и каждое его прикосновение, прежде дарившее тепло, счастье и уверенность, вдруг стало холоднее льда. Он то дёргал и требовал поспешить, то обнимал крепко и просил потерпеть, ведь осталось совсем немного.

Феодора не помнила, под каким номером в списке выбранных ею точек для остановок шёл Глос, но там она и свалилась в прямом смысле. Повисла в объятиях Костаса, не в силах даже сдвинуться с места. Он донёс её до местного постоялого двора и снял комнату. В воспоминаниях мелькнул момент, где Феодора, еле шевеля безвольными руками, переодевается в ночную рубашку и падает на кровать, прошептав напоследок, что только передохнёт минуточку, а потом сразу в путь. Будто издалека я слышала шаги и голос Костаса, шелест и шорохи, тонущие в нарастающем мелодичном перезвоне невидимых колокольчиков.

Зов.

Сеть звала меня и звала Феодору и ни одна из нас не могла ей сопротивляться, не могла не потянуться за ласковым её теплом.

Она звала.

Куда?

А хрен его разберёт.

Феодоре она обещала покой. Шептала, что больше ей не придётся перемещаться до потери сознания. Больше никогда не придётся телепортироваться куда-либо.

А мне…

Дивные новые миры? Фэнтезийные страсти-мордасти?

Похоже на то.

Говорила же, нефиг было читать о попаданках и вообще… страшно представить, что было бы, если бы я о каком-нибудь зомби-апокалипсисе читала.

Сеть мягко согласилась.

Я вздохнула.

И что дальше?

* * *

Дальше я проснулась.

Или очнулась – я так и не поняла, что это, собственно, было и почему произошло.

Только вот салон зафира опять не увидела.

Надо мной обычный белёный потолок и даже не слишком высокий. Вокруг стены, оклеенные светло-зелёными обоями с незатейливым узором, и именно вид обоев как таковых породил на мгновение подозрение, что я дома, в своей квартире.

Правда, дома-то у меня обои отнюдь не зелёные.

И кровать поуже, односпальная.

И трёх товарищей, стерегущих мою персону, нет.

Люсьен, на правах первого мужа, прикорнул на краю постели. Филипп, уронив голову, застыл в неудобной, скрюченной позе на стуле, стоящем в изножье кровати. Ормонд обнаружился сидящим на подоконнике, привалившись спиной к раме. За окном темно, комната освещена приглушённым светом бра над кроватью, и я с опозданием опознала в ней спальню Ормонда.

Надо полагать, с телепортацией опять не сложилось.

Из-за стеллажа высунулась темноволосая девичья голова, присмотрелась ко мне.

– Ты пришла в себя, – возвестила незнакомка удовлетворённо и шагнула в спальню. – Люс!

От её оклика проснулись все, но у Люсьена было очевидное преимущество.

– Варвара! – он повернулся ко мне, склонился, зачем-то ощупал моё лицо. – Как ты себя чувствуешь?

Ормонд и Филипп подорвались со своих мест, встали по обеим сторонам кровати, глядя на меня с одинаковым беспокойством. Аж неловко стало.

– Что… – прохрипела я. Сглотнула сухим горлом, кхекнула раз-другой. – Я… так себе… бывало и лучше.

По ощущениям – состояние нестояния в чистом виде. Налившиеся тяжестью руки и ноги еле шевелились, не уверена, что встать-то смогу без посторонней помощи. В теле, казалось, ныла каждая мышца, протяжно, докучливо, словно я полночи вагоны разгружала. Или на самом деле до изнеможения прыгала по доменам и перепутьям пять минут назад.

– Скоро тебе станет лучше, – Люсьен ласково погладил меня по щеке. – Главное, ты вернулась.

– Разве я куда-то уходила?

– Уходила, – подтвердил Филипп.

– Куда?

– Не физически, – пояснил Люсьен. – Тело осталось там, где было, но разумом… ты ушла далеко.

Совершила путешествие по волнам памяти. Только не своей – Феодоры. И сейчас, переводя взгляд с одного встревоженного мужского лица на другое, поняла отчётливо, что воспоминания Феодоры пришли не из её собственной головы, но явились извне.

От сети, чьи возможности, похоже, не ограничивались одним лишь перемещением адар.

– Ты потеряла сознание в зафире, – добавил Филипп. – Привести тебя в чувство не удалось, и я велел зафиру отвезти нас… в безопасное место, где тебе могли бы помочь.

– И зафир послушался? – усомнилась я.

– Да.

Чудеса, однако.

– Он отвёз нас обратно к «Дубовой короне». Ормонд ещё не ушёл и…

И любезно разрешил устроить в своей квартире не только ночлежку, но и лазарет?

– А ты тут откуда? – перевела я взгляд на Люсьена.

– Ты же сказала, где находишься, – напомнил он мягко.

– Сказала, угу. Но сказать не значит сделать. Переместился-то ты как?

– У меня свои связи.

Девушка тенью маячила за спинами мужчин, с любопытством высовываясь то из-за одного плеча, то из-за другого. Стройная, хорошенькая, с заплетёнными в косу тёмно-каштановыми волосами и живыми синими глазами. Наконец она отступила к изножью кровати, и я заметила на ней предмет одежды, видеть который на женщине в этом мире мне ещё не доводилось.

Штаны.

Коричневые, свободного покроя штаны. К ним прилагались белая блузка с закатанными рукавами и коричневый жилет.

– Надин, – Люсьен махнул рукой в сторону девушки.

Та приветливо мне кивнула.

Я выдавила ответную улыбку, наверняка жалкую донельзя ввиду моего состояния.

Следовало догадаться. Всё-таки у Люсьена есть две личные адары и вряд ли ни одна из них не может отлучиться с границы на пару деньков, чтобы помочь сыну и брату.

– Как только Надин появилась, мы отправились в Ливент. Там быстро нашлись люди, охотно поведавшие, где можно разыскать невесть откуда взявшуюся у них адару. В трактире «Белый волк» нам сказали, что вы с сочетаемым как уехали в Перт с сыном хозяев, так и не вернулись до сих пор.

– Мама рассказала, где я живу, – заговорил Ормонд.

– Мы туда и переместились. А тут ты в…

– Состоянии нестояния?

– Да, – Люсьен снова погладил меня по щеке.

Филипп поморщился едва заметно, Ормонд и бровью не повёл. То ли Феодора ему больше нравилась, то ли понимал, что симпатии симпатиями, но ему как несочетаемому ничего не светит при любом раскладе. Поэтому бессмысленно демонстрировать недовольство, когда на твоих глазах к приглянувшейся было девушке прикасается другой мужчина, который, в отличие от тебя, в своём праве.