Юлия Шолох - С привкусом пещерной соли
Наташка снова оглядела берег.
Рыжая Оксана по кличке Миледи, так и не нашедшая за все время пребывания в Ракушке любовника, выглядела как-то иначе. Более серьезной, что ли. По крайней мере, оказалось, что кроме скуки в ее глазах мелькает и нечто осмысленное. Какая странная насмешка, ехать за разгулом и не найти его, думала Наташка, надо же, оказывается, бывает и так.
Молодежная фея и Ко почему-то до праздника не снизошли, видимо, авторитет загадочного гуру на них не распространялся. Вот, кстати, еще один необъяснимый вопрос - местная звезда умудрилась привлечь столько Наташкиного внимания, что после Гонзы с Рафой первым делом она высматривает в толпе именно ее.
Сильная девчонка, хотя так и не понятно, чем она сильна.
И все равно - большой мир ее сломает. Пусть сидит лучше тут, среди влажных каменных стен, и пусть тут играет в свои разводилки со сверстниками. Целее будет.
Вскоре шум сам собой смолк, молчание нарушали только звонкие детские голоса. Рафа быстро прошептал, что Гуру приближается. Вот он, момент, который так ждала Наташка, но если честно, сейчас ее куда больше интересовала записка в кармане и реакция Гонзы на факт ее вручения.
Издалека Гуру не впечатлял. Обычная фигура, средний рост, вполне себе человеческая одежда. Разве что волосы длинные, темные, распущенные по спине - и еще гуру шел босиком. Его сопровождала толпа следующих на почтительном расстоянии аквелей, а когда он остановился на берегу, напротив компании женщин, все с гомоном окружили его, однако, продолжали держаться поодаль, будто избегали прямого физического контакта.
- На вид обычный человек, - сказала Полина, стоявшая по правую руку от Наташки.
- Вечером увидите его ближе и убедитесь, что это не так, - пообещал Гонза, стоявший слева. Наташка почти прислонялась к его боку и от этого мимолетного детского прикосновения её сердце то и дело собиралось броситься вскачь. Как в юности, когда дыхание замирает уже от одной мысли об объекте обожания.
Скоро она отдаст ему свой адрес и этот жест все расставит по своим местам. Пусть она снова рискнет открыть дверь и впустить немного света, не страшно. Даже наоборот, ему открыться почему-то можно. Это будет правильно.
Наташка уже готовилась обернуться к нему и спросить что-нибудь неважное, только чтобы увидеть, как он задумается, и услышать его голос. И когда, кстати, они отсюда свалят? Раз уж не дают подобраться к своему драгоценному гуру ближе, пусть не задерживают. У кого-то, может, решается вопрос жизни и смерти!
Она почти сделала это. Почти отвернулась.
А потом услышала какой-то необъяснимый звук. Что-то сбилось в настройках поведения, одобренного внутренним Я, она нахмурилась и, подавшись вперед, пристально уставилась на причину неполадок - на гуру. Существо стояло довольно далеко, лица не разглядеть, но то, что он тоже смотрел на Наташку, почему-то сомнений не вызывало. Невозможно, расстояние огромное, но ей казалось, она прекрасно видит его глаза - темно-синие, матовые, бездонные. Нечеловеческие глаза на человеческом лице.
Они что-то ей обещали.
Сердце и правдо застучало, но совсем не из-за присутсвия Гонзы, который вдруг непроизвольно дернулся и крепко сжал зубы. Его лицо приняло привычное выражение - маску скуки и презрения. Так выглядит лицо человека, который точно знал, что чудес не бывает, поэтому сам виноват в своем легковерии. Или, вернее, в своей тупости.
Но Наташка этого уже не видела. Она скованно, но настойчиво шла вперед, туда, куда звал голос темноты, туда, где нечто большее, чем человек старательно принимало форму человеческого тела.
Эта субстанция поглощала ее внимание, как глубина океана поглощает брошенную в воду монетку. Момента увязнет в иле морского дна и никогда больше не увидит солнца.
Наташка шла вперед, забыв обо всем на свете и конечно, забыв обо всех, кого оставила за спиной.
7
Воздух будто наполнился водой, сгустившаяся влажность заставляла каждый раз прилагать все больше усилий, чтобы просто вздохнуть. Футболка липла к спине, а тишина вокруг гудела, как растревоженный улей. Смазанные женские фигуры, обступившие гуру, темный притягательный силуэт, который расплывается, колышется, и кажется вот-вот растает, одна мысль о чем вызывает практически отчаяние.
Словно течешь в ручье туда, куда несет течение, вместе со струящейся по коже и под кожей жидкостью, вместе с плывущими по венам рыбками, вместе с охлаждающей горящее горло прохладной чистой водой.
Пузырь разрастался, всасывая окружающий мир, пока не загудел очень высоко над головой, задевая облака - и вдруг лопнул.
От оглушительно звонкого хлопка Наташку пошатнуло и она не удержалась на ногах и опустилась на корточки, упираясь ладонями в камешки.
Гуру рядом уже не было. Зато в крови плескались рыбки-приглашение, напоминая своим существованием о назначенном свидании.
Вокруг расходились женщины. Наташку покачивало, но она успела собраться с мыслями и заметить, как они на нее косятся. С неприязнью, с завистью, но того присущего аквелям тона, когда все смешивается с большой долей безразличия и вместо яркой краски становится бледным оттенком. А может, не безразличия, а понимания, думай, как хочешь.
Что-то произошло в то время, пока она находилась среди них. Пока шла к гуру и потом... пока стояла тут наравне со всеми остальными. Что она делала? Была частью общей системы, в центре которой красуется гуру? Настолько растворилась, влилась в коллектив, что перестала осознавать себя отдельной личностью?
Чушь какая! Но одно точно - чтобы это ни было, оно многое... очень многое изменило.
Наташку дернули за рукав.
Полина.
Теперь в голову пришел еще один вопрос - Наташка принялась судорожно оглядываться в поисках остальных своих спутников. На горизонте ни Рафы, ни Гонзы. Прочие аквели расходились, будто представление закончилось и все фокусы уже изобличены.
- Что случилось? - спросила она, еле шевеля языком, превратившимся в неповоротливое бревно.
- Пошли.
Наташка послушно сделала пару шагов вперед, полностью доверившись своей неожиданной спасительнице. Подумать только, ее ведет... Ведет эта слабая духом и телом женщина, которая сама еле стоит на ногах.
- Что случилось? - повторила Наташка, как только смогла совладать с непослушным языком. В теле наблюдалась сильная слабость, но ничего не болело. Просто мышцы расслабились настолько, что отказывались вспоминать, для чего предназначены.
