Анастасия Бьёрн - Рин
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.
– Слегка потрёпанной, – решила не играть в недотрогу я.
Смысл строить из себя всесильную супер героиню? Выслуживаться перед вторым командиром отряда демонов мне было ни к чему – в отличие от Троя, он не стремился «испытать» меня. Пока.
– Зная Троя… это было ожидаемо, – отозвался Аст, – Я хотел познакомить тебя кое с кем.
Интересно. Мне думалось, что единственное, чего он хочет – это выпытать у меня, что произошло в тот раз в лесу, полном Грешников…
Как выяснилось, я ошибалась.
Странным было другое – что случилось с Вельзом и Барб? Почему они ведут себя так, словно их здесь нет?
Я мельком глянула на притихшую парочку и едва удержала на лице спокойно-безразличное выражение: они оба молча поглощали свой завтрак, глядя в свои тарелки. Мне сразу вспомнилось, что Барб никогда не называла Аста иначе, чем командир – в отличие от Вельзика, Тройчика и Гаморички, коими мы величались ею двадцать четыре часа в сутки.
Это было странно.
Вообще все, что Барб говорила об Асте было довольно странно.
Почему она так относилась к своему командиру?
– Гамори?
Я вновь посмотрела на парня, стоявшего в дверях, и коротко кивнула. А затем встала с табурета и вышла в коридор.
Теплая атмосфера семьи, царившая на кухне в присутствие Троя, моментально разрушалась в присутствие племянника главнокомандующего.
И они когда-то были лучшими друзьями?..
– Аст, как вы познакомились с Троем? – спросила я, бесшумно следуя за своим «наставником».
– Мы вместе проходили обучение в Централи. И потом вместе попали в отряд демонов: я – как командир, он – как моя правая рука, – спокойно ответил тот, – вообще с нас двоих всё и началось.
– Вы были лучшими, – я не спрашивала. Это было очевидно.
– Мы были первыми, – исправил Аст, – И да, мы поставили недостижимую для остальных планку, – он едва заметно хмыкнул, ведя меня за собой по коридору, – Потому разрешение на попадание в отряд демонов имеем право выдавать только мы.
Это славно.
– Откуда появилось это название? – неожиданно для себя, поинтересовалась я.
– Нас так прозвали остальные ученики в потоке, – подходя к одной из дверей в крыле, которое я даже не осматривала, сказал Аст, – за технику боя, с которой не мог справиться ни один из них.
Интересно, он и в те годы был таким… отстранённым? А Трой – таким безумным?
Но этот вопрос я задать не успела: Аст открыл дверь. Мы вошли в просторное светлое стерильное помещение, в центре которого стояла большая удобная больничная кровать, на которой спала маленькая девочка. Подключенная к десятку трубок, с датчиками на руках, груди, ногах, она лежала так спокойно, словно только заснула. На её лице не было следов многолетней комы, её тело – единственное, что выдавало задержку в развитии. Сколько ей было сейчас? Если учитывать, что она в коме уже целых пятнадцать лет?
– Как это возможно? – негромко спросила я.
Захотела подойти поближе, но тут из угла комнаты появилась медсестра в чепце, скрывающим волосы, и в белом халате, и сделала предупреждающий жест. Как я вообще её не заметила?
– Нора, всё в порядке. Гамори может заходить к Тоне, – спокойным, но при этом необыкновенно властным голосом сказал Аст.
Женщина успокоилась и скрылась в своём углу.
А я попыталась разглядеть девочку и со своего расстояния.
– Сколько ей сейчас? – спросила его.
– Двадцать, – ответил Аст.
– Она выглядит на двенадцать, – выдавила из себя.
А в мыслях повторила свой первый вопрос: как это возможно?! Выходит, её кости растут – медленно, но растут.
– Препарат ей помогает? – я не заметила пятен скверны, но это не значило, что их нет.
– Временно, – коротко ответил Аст, – но ещё больше помогает моё присутствие.
– Как ты мог забрать её из Централи? – едва слышно спросила я, не в силах скрыть отчётливого неодобрения, сквозившего в голосе.
Столько трубок, датчиков, отдельная сиделка – ей явно необходим уход. Причём качественный. И постоянный.
А потом до меня дошло:
– Нора.
– Да, она бежала со мной, – кивнул Аст, – Тоня стала для неё, как дочь. Мы не могли позволить дяде забрать её у нас.
Он знает, что я в курсе его «происхождения».
Вероятно, Трой успел поделиться этой новостью. Или Лоя. Интересно, где шляется эта пантера? Или они с Габриэлем уехали ещё вчера? Из-за побега и допроса в камере я оказалась отрезана от всего, что происходило на базе.
– Как твой дядя вообще допустил мысль навредить этой крохе? – без эмоций спросила я.
– Мой дядя не видит различия между роднёй и простыми подчинёнными, – ровно ответил парень, а я мысленно не согласилась.
Он развязал Трою руки, чтобы тот вернул племянника обратно. Он дал разрешение на введение препарата. Он совершенно точно видит разницу между Астом и простым подчинённым.
А потом я вспомнила своё подозрение об опытах над последним… И ещё одна мозаика сошлась. Аст был слишком ценен, даже если эксперимент, проведённый над ним, был провальным.
Надо бы уточнить у Троя, что конкретно произошло с его другом, после чего он стал невосприимчив к скверне. А то, что он невосприимчив – очевидно.
– Господин, – Нора подала голос, вновь незаметно появляясь рядом с постелью Тони.
– Да, мы уходим, – кивнул Аст и, взяв меня за локоть, вывел из палаты сестры.
Господин?..
– Внутри палаты стерильно, а мы приносим с собой слишком много грязи, – пояснил тот, думая, что меня удивило именно это.
На подобное высказывание я бы тоже нашла, что ответить. К примеру, что до первой тренировки наша форма так же стерильна, как и пол в палате Тони: Трой, как и Вельз, невероятный педант и чистюля. Наша одежда стирается каждый день; каждое утро мы стандартно начинаем с похода в душ.
Не уверена, что воздух из наших лёгких может как-то навредить девочке, проспавшей в коме пятнадцать лет и так и не проснувшейся. Но я могу ошибаться.
– Как она попала в кому? – спросила я, но по быстрому расчёту в голове поняла: Великое Разрушение, – И с тех пор она не проявляла активности? Ни разу?
– Нет, – отрезал Аст и направился прямо по коридору.
– Ты любишь её, – сказала я.
Конечно любит.
Возможно, только её и любит…
Взгляд Аста был более чем красноречив. Скверна… Не просто любит – считает себя виновным в её положении.
– Твои родители умерли тогда же? – негромко спросила его, – Почему ты винишь себя?
– Я мало что мог сделать в четырнадцать лет. Но предупредить родителей о готовящемся взрыве мог. Но не успел, – холодно ответил он.
