Дж. Уорд - Путеводитель по миру Братства черного кинжала (ЛП)
Дж.Р.: (смеется) Поняла.
Я ухожу, пересекая фойе и направляясь в столовую, в которой уже убрались. По другую сторону откидных дверей, супер-дворецкий, полирует серебро вместе с двумя другими додженами. Я болтаю с ними и пытаюсь отмахнуться от еды и напитков. Терплю поражение. Когда я спускаюсь в подвал, у меня в руках – кружка кофе и домашняя булочка с изюмом, завернутая в салфетку из дамасской ткани. Булочка – изумительная, а кофе именно такой, какой я люблю: мега-горячий и немного сахара.
Внизу подвальной лестницы я смотрю налево, потом направо. Подвал огромный, с большими участками пустого пространства, отведенными под хранилище и систему вентиляции и кондиционирования. Я не знаю, где может быть Ви, и прислушиваюсь, надеясь понять, куда идти. Поначалу все, что я слышу, - треск древней угольной печи впереди меня, но потом я улавливаю стук.
И это не биты рэпа. А ритмичный лязг металла по металлу.
Я следую за звуком до дальнего конца подвала. Уходит целых пять минут на то, чтобы добраться до Ви, и по пути я заканчиваю с булочкой и кофе. В процессе я пытаюсь сообразить, что, черт возьми, буду спрашивать у Ви. Мы с ним не особо ладим, поэтому я допускаю, что интервью выйдет коротким и не-таким-радужным.
Заходя за последний угол, я замираю. Ви сидит на крепком деревянном стуле, на нем тяжелые кожаные гамаши, прикрывающие колени и ноги, и футболка без рукавов. Перед ним – наковальня, на которой лежит красное лезвие кинжала, которое он держит щипцами. В его сияющей руке затупленный молот, который опускается на кинжал. Между губами зажата самокрутка, и мой нос улавливает древесный запах турецкого табака, резкий кислотный запах горячего металла и темных специй.
Вишес: (не поднимая взгляда) Добро пожаловать в мою мастерскую.
Дж.Р.: Так вот где ты делаешь кинжалы…
Комната, похожая на печь, размером примерно двадцать на двадцать футов, побеленные бетонные стены, такие же, как во всем подвале. Повсюду горят черные свечи, рядом с наковальней стоит древний медный котелок полный сверкающего песка. Позади Ви – крепкий дубовый стол, на котором разложено разнообразие кинжалов на разных стадиях готовности, некоторые – простые лезвия, другие уже с рукоятками.
Ви поворачивается и опускает все еще красный металл в песок, и я поражаюсь его силе. Его плечи испещрены мускулами, равно как и предплечья.
Пока он ждет, он выпускает поток дыма изо рта и стучит по кончику самокрутки над черной пепельницей.
Я чувствую себя неловко рядом с ним. Так всегда было. И от этого становится грустно.
Вишес: (не смотря на меня) Так, ты пережила обстрел ракетами с копом, ага.
Дж.Р.: Да.
Я смотрю на него, когда он достает лезвие из песка и вытирает его плотной тканью. Металл неравномерен по форме и структуре, очевидно еще только в процессе обработки. Ви осматривает его с разных сторон, потом, когда он хмурится, татуировка на виске приближается к глазу. Откладывая молот, он подносит сияющую руку к лезвию и обхватывает его. Свет вспыхивает, заставляя мягкое сияние свеч отбрасывать резкие тени, а в воздухе раздается шипение.
Когда он убирает руку, лезвие светится оранжевым, и Ви кладет его обратно на наковальню. Взяв молот, он снова и снова ударяет по горячему металлу, лязг раздается в моих ушах.
Дж.Р.: (замирает, чтобы посмотреть на лезвие) Для кого ты делаешь кинжал?
Вишес: Тор. Я хочу, чтобы его кинжалы лежали наготове.
Дж.Р.: Он снова собирается сражаться?
Вишес: Да. Он еще не знает этого, но да.
Дж.Р.: Ты, наверное, рад, что он вернулся.
Вишес: Ага.
Вишес снова обхватывает обрабатываемое лезвие рукой и повторяет удары. Спустя какое-то время он снова опускает металл в песок и докуривает сигарету.
Пока он тушит самокрутку, я чувствую себя так, будто я навязываюсь и не выполняю работу, ради которой пришла. Молчание продолжается, и я думаю о всех тех вопросах, которые могу задать Ви, например… каково это, что Джейн стала призраком? Его волнует тот факт, что он не сможет иметь детей? Как обстоят дела с его матерью? Каково это для него, быть в отношениях с кем-то? Он скучает по своей жизни в формате БДСМ? Или он в теме с Джейн? А что насчет Бутча? Их отношения изменились?
Но только… я знаю, что не дождусь ответов, а тишина после каждого вопроса будет лишь серьезней и громче.
Я наблюдаю, как он работает над лезвием, перемежая нагрев и удары, пока он, очевидно, не удовлетворяется и не откладывает лезвие на дубовый стол. Мгновение я гадаю, а не начнется ли сейчас интервью… но потом он встает и подходит к небольшим линейкам металла в углу. Он собирается начать следующее лезвие, понимаю я.
Дж.Р.: Наверное, мне лучше уйти.
Вишес: Да.
Дж.Р.: (быстро моргает) Береги себя.
Вишес: Ага. Ты тоже.
Я покидаю его мастерскую под шипение от очередного прикосновения руки к металлу. Я ухожу намного медленней, чем приходила, может, потому что надеюсь, что он изменит отношение и пойдет за мной и, по крайней мере… ну, что он может сделать? Ничего, на самом деле. Я отчаянно желаю понимания между нами, но это не входит в его планы.
Я бреду вперед с пустой кружкой и смятой салфеткой в руке и понимаю, что пребываю в полной депрессии. Отношения требуют усилий, да. Но для этого они должны в принципе быть. Мы с Ви никогда не ладили, и я начинаю понимать, что никогда не поладим. И дело не в том, что он мне не нравится. Скорее наоборот.
Для меня Ви – словно алмаз. Он впечатляет, пленяет, на него хочется смотреть часами, но он никогда не сделает шаг навстречу, не обрадуется тебе. Как и в случае с ним, алмаз создан не для того, чтобы сиять и сверкать, и неважно, кто купит его, чтобы одеть на чью-то руку… его функции – всего-навсего последствия давления невероятной силы на молекулы. Из этого рождается великолепие… и его… жесткость.
И тот и другой будут существовать долго после того, как ты исчезнешь.
Дж.Р.Уорд об «Освобожденном любовнике»
Господи, с чего же начать.
Бесспорно, Вишес стал самым худшим писательским опытом за всю мою жизнь. Изложение его истории на бумаге было ужасной пыткой, когда я в первый и единственный раз подумала о том, что не хочу работать.
Все «почему» довольно сложные и запутанные, я поделюсь с вами тремя из них.
Прежде всего, каждый из братьев занимает отдельное место в моей голове, и они по-разному выражают себя и свои истории. Роф – очень властный и прямолинейный, мне приходится постоянно нестись сломя голову, чтобы угнаться за ним. Рейдж – вечный шутник, даже когда происходит что-нибудь серьезное, из него все равно где-то сбоку вылезает Гуффи[81]. Зейдист – скрытный, подозрительный и холодный, но мы всегда отлично ладили. Бутч – это целая вечеринка, плюс куча разговоров о сексе.
