Жена на продажу, таверна на сдачу (СИ) - Фрес Константин

Воспоминание тревожило его. Он пытался снова рассмотреть меня в своей памяти. Он вглядывался в мои глаза, но взгляд его темнел, и забвенье опускалось на его голову.

И ничего у него не выходило.

И я стояла, бессильно опустив руки.

Исправить эту черную магию я не могла.

***

Да уж, положение…

Как бы ни бесилась Катарина, а печь я продолжила.

Медовые коржи, легкие заварные пирожные, эклеры, бисквиты — все это очень быстро полюбилось жителям Белого Города.

Плюшки с ягодами и сухофруктами хорошо шли в «Печеном яблоке» Карла.

И деньги лились рекой. И во дворец тоже заказывали мою выпечку. Важные королевские посланцы поясняли, что принц Феланор сам желает выбрать лучший из всех тортов, что я могу приготовить

Вот только…

Катарина была далеко не дура.

Она следила за мной в сотню глаз. Ее люди постоянно толклись около. Ее дегустаторы постоянно пробовали все, что я выпекала, и напитки, что я подавала.

Так что если б я налила волшебной воды в питье, была велика вероятность что его попробовал бы недобрый человек. И его недобрые мечты сбылись…

— Нет, так нам принцу никак не подсунуть воду, — огорченный, произнес Карл. — Да и коня купить просто так не выйдет. Вон, видишь? Эти двое постоянно за мной таскаются, делая вид, что просто прогуливаются рядом.

Я присмотрелась к указанным Карлом людям. Переодетые в немыслимые наряды, с нелепыми париками на головах…

— О, боги… да это же папаша и мамаша моего бывшего! — в ужасе пролепетала я. — И они тут! Но как она их всех умудрилась с собой протащить?!

— Город полон шпионов и соглядатаев. Даже отпетых негодяев. Говорят, что личная гвардия новоявленной принцессы. Эти двое чуть нос не засовывают мне в корзинку. А если я куплю породистого рысака, то они точно об этом доложат Катарине. И попасть во дворец незамеченной тебе не удастся…

— Да уж, — мрачно пробормотала я. — Незадачка…

Нет, есть, конечно, вариант на самый крайний и отчаянный случай.

Испечь огромный торт, залезть внутрь, и в самый ответственный момент выскочить оттуда, размахивая бутылкой коньяка и пузырьком с Волшебной Водой.

Голышом, разумеется.

Потому что в платье я в торт не влезу.

Да еще и перепачкаюсь вся в креме.

— Милый, а вот и я!

С кремовыми розочками на голове и с вишенками, повисшими на ушах.

Да Феланор с испугу забудет, как его самого зовут. А не меня вспомнит.

Был еще один щекотливый вопрос.

Мой животик начал расти.

Может, конечно, я придираюсь и преувеличиваю, но мне кажется, я начала поправляться.

И у меня отрос огромный тяжелый зад!

И даже складками юбок его не скрыть, не задрапировать!

— Я уже располнела… А дальше живот будет только больше, — мрачно произнесла я, приглаживая одежду и маскируя живот и так, и этак.

— Это будет не так уж и скоро, — утешил меня Карл. — Ты преувеличиваешь, ничего еще не видно.

— Это ты так думаешь, — горько вздохнула я. — А юбка мне становится тесновата! Вот как тут платье заказывать? Пока портниха с ним будет возиться, я же растолстею, как колобок!

— И следят за нами, — уныло поддакнул Карл. — Старики, кажется, только и делают, что околачиваются здесь. Никуда не уходят. Словно иных дел у нас нет. Проскользнуть мимо такой слежки почти невозможно…

Но решить эту проблему мне неожиданно помог один из гостей.

В городе все только и говорили о предстоящем крупном бале.

Ради него пригласили гостей, кажется, изо всех знатных домов Белого Города.

И торт мне заказали — не свадебный, нет. Но он должен был быть не хуже.

Заявить о королевском заказе явились, разумеется, эти противные старики, мать и отец моего бывшего. Они просто раздувались от важности, а ядовитое ехидство так и сочилось из их гадких улыбочек.

Видно, никому, кроме них, Катарина не могла доверить такое важное дело, как наблюдение за мной. Кто еще бы исполнил то с таким тщанием?!

— Принц Феланор требует медовый торт, — объявила старуха, взбивая на плоской груди кружева. — Чтобы гости изведали всю сладость этих земель! Иди, готовь сейчас же! Да поживее поворачивайся, корова! Не то получишь пинка!

И она гнусно рассмеялась, вдруг покрутив у виска пальцем.

Я так и остолбенела.

Что это такое с бабушкой творится?!

Голова испортилась от неправильного хранения?!

Мозг заводится только вручную, путем подкручивания?!

— Дура! — вдруг радостно выпалила она, явно торжествуя победу надо мной. Ее опухшие глазки так и сверкали, седые волосы, выкрашенные травяной краской вроде хны, воинственно топорщились.

— Как вам не стыдно, — изумилась я. — Вроде, взрослая женщина…

Но старуха не унималась.

— Потому что ты дура! — радостно взвизгнула она, зловеще хохоча. Нет, клекоча! — Что, так и осталась в прислужницах, дура?! И умрешь ты грязной, дешевой служанкой! А мы-то зато теперь люди! Если я захочу, я тебе как дам кулаком прямо в морду! И ничего мне не будет! Надо дать, — она злобно стиснула сухонькие кулачки. — Тебя давно пора наказать!

Ее голос дрожал, торжествуя.

Лицо у старухи тряслось от злобной радости.

— Да вам на кладбище уже прогулы ставят! — заводясь, рявкнула я. — А вы все туда же, ругаться и драться!

— Да ты сдохнешь вперед меня! — завопила яростно старая карга. — Потому что ты дура!

Меж тем старик, не обращая внимания на воинственную супругу, словно огромная крыса помчался по кухне, всюду суя свой нос.

Он бесцеремонно хватал все, что ему нравилось, и совал по карманам. Ухватил молочник и мигов выпил из него самые густые сливки. Запустил руку в корзину с ягодами и ухватил горсть, небрежно подавив самые крупные и спелые ягоды.

— Да уж, интересные нынче слуги у Его Высочества, — брезгливо проворчал Торонтон, совершенно случайно оказавшийся на моей кухне. — Воры, проходимцы…

— Молчать! — выкрикнула разошедшаяся не на шутку старуха. Видно, власть ударила ей в голову посильнее вина, и она ощутила себя всемогущей. — Одно слово, лопоухий, и тебя выдерут на площади!

Торонтон высокомерно замолчал, глядя сверху вниз на старуху.

Губы его дрожали от нанесенного оскорбления.

— Сарессе, — вдруг звучно произнес он.

Старуха этого слова непоняла — как, впрочем, и я.

Но некоторые догадки у меня были…

— Ты что, наложил на них заклятье?! — зашептала я в ужасе, когда оба старика принялись методично грабить мою кухню.

— Может быть, совсем чуть-чуть, — беспечно ответил Торонтон.

— Ты с ума сошел?! Королевские слуги…

—…получат по заслугам, — так же невозмутимо ответил он, наблюдая, как папаша добрался до шкафчика с коньяком и с радостным воплем откупоривает бутылку. — Это ведь не проклятье и не злая черная магия. Это пожелание всего… достойного.

— О, только не в моей таверне!

Старый джентльмен тем временем сдуру присосался к бутыли.

Чудесный аромат коньяка его ввел в заблуждение, и старик сдуру и от жадности сделал три глотка.

Три хороших, больших глотка.

А затем жар спиртного наполнил его горло и старик с громким «х-х-х-х-ха!» выплюнул коньяк изо рта и шумно задышал, вытаращив глаза.

— Отрава! — закричала старуха, всплеснув руками. — Убивают!

И он сунулась ему под руку, поднимать — ибо ноги его подкосились.

Но старик и не думал помирать.

Алкоголь ударил ему в голову быстро и безжалостно.

— П-шла прочь, — вякнул он, отталкивая супругу слабеющей рукой. И снова присосался к бутылю.

Тут у Торонтона глаза на лоб полезли.

Потому что он был в курсе силы коньяка, и его жгучего вкуса.

Но слетевший с катушек старик снова хлебнул коньяка и люто захохотал.

— Так вот он что таят от меня, эти эльфы, — забормотал он, изумленно рассматривая хрустальную бутыль. — У ты, какие… как посмели, уроды лопоухие.

Торонтон с интересом наблюдал, как наш личный надсмотрщик медленно, но верно, выводит себя из строя.

— Великий светлый праздник, — шипела старуха злобно, стараясь ухватить развеселившегося супруга и приструнить его. — А ты нажрался!..