Джена Шоуолтер - Потаенное наслаждение
Стефано предполагал, что Повелители обыщут ее и заберут его, возможно, попробуют воспользоваться им и выследить его, но решил, что стоит рискнуть.
Так же думала и она. В наши дни у всех были телефоны при себе, и она не думала, что Повелители обязательно сочтут, что этот ей дали Ловцы. Сейчас, она почти хотела, чтобы Стефано не всунул этот телефон ей в карман перед тем, как накачать снотворным, или чтобы воины нашли его.
Тогда ей не пришлось бы делать выбор: выходить на связь или нет?
В теории это было простое решение.
Семья на первом месте. Всегда.
На практике же все окаалось не так просто, и она начинала это понимать. Повелители знали местонахождение ее семьи, но не нанесли удара. Очко в их пользу. Опять же Ловцы тоже не пытались навредить им — но что, если она решит помочь Ловцам, а те не сумеют остановить Повелителей? Ведь они проигрывали столько веков подряд. Воины — возможно — узнают, что она помогла их врагу и они — однозначно — будут преследовать ее с еще большим усердием.
Однако если она не выйдет на связь, то Ловцы могут попытаться проникнуть внутрь крепости и спасти ее. Завяжется бой.
Если Эшлин вернется, то они с ребенком могут пострадать. И Анья. И Рейес.
Ее взгляд пал на собственные руки. Клавиатура телефона расплылась перед глазами. Рейес так заботливо с ней обращался. Завтра он намерен сопроводить ее к семье.
О Боже, ее семья.
Все противоречивые мысли развеялись, она сосредоточилась на воспоминании о своих близких и любимых людях.
Даника счастливо улыбнулась. Они живы и находятся все вместе. Она не понимала, почему бабушка покинула дом своих друзей, но все же осталась в Оклахоме.
Да ей было все равно. Она не знала, почему они решили рискнуть быть захваченными и остались вместе.
Ее это не волновало. Они были живы! И только это имело значение.
Ей придется позвонить Стефано и выиграть еще немного времени на раздумья. И это надо делать сейчас, пока не вернулся Рейес. Подавляя волну страха, она набрала номер. Рука дрожала, когда она подносила телефон к уху.
— Обиталище Счастья, — произнес глубокий голос.
— Это… я.
Возникла звенящая напряжением пауза, а затем обманчивый тон переутомленного работника исчез.
— Ты все еще жива.
— Да. Они хорошо со мной обращались, — призналась она.
— Дьявол всегда улыбается перед тем, как нанести смертельный удар, — на линии затрещали помехи. — Что ты узнала?
— Есть еще один демон — Надежда, и он их враг. Вот и все. Они держат меня отдельно, расспрашивая о вас и ваших людях.
— Новый демон? — послышался шорох пишущего по бумаге карандаша. — Что ты им рассказала?
— Что вы задавали мне вопросы о них, но у меня не нашлось для вас ответов.
Это, по крайней мере, правда.
— Ты можешь обыскать крепость на предмет записей, фотографий, сведений о том, что нам требуется?
— Нет. Я заперта внутри спальни.
— И не сведуща в замках?
— Нет.
Опять ложь.
— Ты не подумала над… — его голос оборвался.
«Над тем, чтобы воспользоваться своими женскими чарами для получения ответов», — договорила за него девушка.
— Я…я… — она не сумела ответить.
— Просто подумай об этом, — пауза. — Все это ради высшего блага. Помни, что я рассказал тебе. Мир, гармония. Больше не будет ни измен, ни самоубийств. Благополучие твоей семьи стоит на кону.
По-своему, фанатично, он на самом деле заботился о мире и его жителях, желая сделать все, чтобы спасти их. Не абсолютно альтруистично, но он верил в идиллию, что поджидает за углом, и только Повелители стояли на ее пути.
Даника не была уверена в том, во что следует верить. Рейес утверждал, что зло пребудет в мире, пока у людей есть свобода выбора, несмотря на то, бродят ли демоны по земле или нет.
— Я подумаю об этом.
Но она знала, что не сделает этого. Ни по какой причине она не станет стелиться под Рейеса. Если она и переспит с ним, то только потому, что действительно хочет его.
— Мы следим за крепостью, — сказал Стефано, — но внутри нет никаких проявлений активности. Не догадываешься, чем они заняты?
Если она расскажет, что большинство Повелителей в Риме, то Ловцы могут счесть крепость легкой добычей и проберутся внутрь. Торин с Камео и кто там еще остался не смогут перебить их всех.
— Не знаю, — проговорила она.
«Боже, не одержима ли я демоном Лжи?»
— Я попытаюсь выяснить.
— Ты не слыхала…
— Погоди. Кто-то идет. Пора заканчивать.
Новая ложь, но она отключила вызов и спрятала телефон в кармане.
Она долго сидела, сотрясаясь всем телом. Затем ее печи поникли, и она прикрыла глаза рукой. Дышать стало неимоверно трудно.
«Что сто мной не так?»
Казалось, что она задавалась этим вопросом тысячу раз. Однажды она подумала, что возможно знает ответ. Влюбленность. Она была влюблена в Рейеса, и случилось это в первую же их встречу.
Вот. Она созналась себе. Никаких отговорок на это раз, никаких переубеждений.
Он притягивал ее; она хотела его, а ей не надо было его желать. Страсть начинала окрашивать каждый ее поступок, каждую мысль и лишать ее последних крупиц здравого смысла.
Даника вскочила на ноги. Колени едва не подогнулись, но она крепко вцепилась за столбик кровати. Она не сможет получить удовольствие в постели с Рейесом. Просто не сможет. Ей придется резать его. Но возможно ей необходимо убедиться в этом на собственном опыте. Может быть, тогда она выбросит его из своих мыслей и фантазий.
Она избавится от него так же, как рисуя, прогоняла ночные кошмары.
От этой идеи у нее выступила гусиная кожа, и дрожь пробежалась по спине. Во рту пересохло. Желание и нервозность разлились в ее крови, балансируя меж добром и злом. Ей захотелось рассмеяться, но из горла вырвалось нечто напоминающее карканье.
Облизав губы, он отпустила столбик и подалась вперед.
Рейес не сказал, как долго его не будет. Ей надо чем-то заняться, отвлечься, иначе, когда она придет, она будет комком нервов, не способным в постели ни на что другое, кроме сна.
Ей была известна единственная вещь, что могла полностью завладеть ее вниманием. Рисование.
Ее руки уже чесались в предвкушении, когда она подошла к закрытой двери. Металл обжег холодом, когда она повернула дверную ручку. Входя внутрь, она ожидала увидеть полный художественных принадлежностей шкаф. Вместо этого она обнаружила другую спальню, просторную, светлую — и переделанную в художественную студию.
Она упивалась роскошью, изумленный вздох сорвался с ее губ. Белые холсты, расставленные на мольбертах, ожидали ее прикосновений. У дальней стены находился столик, усыпанный кистями и тюбиками красок.
