Екатерина Богданова - Пансион искусных фавориток. Борьба за любовь
Я нашла Касиян у двери в детскую. Девушка была бледна и напряжена. Моё появление вызвало у неё облегчённый вздох.
— Теперь я могу уйти отсюда? — с мольбой спросила она.
— Сначала расскажи мне, что так измотало тебя, — попросила я.
Из-за двери донёсся детский плач, переходящий в визг.
— И ты ещё спрашиваешь, — покачала головой Ян. — Это продолжается уже минут пять. Я больше так не могу! Либо ты меня отпустишь, либо я ворвусь в комнату и придушу твоего наминайского дружка.
— Это Ронни заставляет так кричать Принцессу Никеллу? — с изумлением спросила я.
— Он там не один. Его жёнушка препоручила свою дочь леди Виколле и присоединилась к мужу. Семейка садистов! — возбуждённо ответила фрейлина.
— Идём, посмотрим, что там происходит, — стараясь выглядеть уверенной произнесла я.
Касиян с радостью распахнула дверь и первой шагнула в игровую. Мне пришлось подтолкнуть её, чтобы тоже войти, потому что увиденное повергло фрейлину в такой шок, что она замерла на пороге.
Рондай и Лелиан стояли в центре помещения и вдвоём с трудом удерживали магический щит, в который летели всевозможные предметы, от игрушек, до мелкой мебели. Никелла же, каким-то образом оказавшаяся в углу под потолком, визжала и швыряла в них сгустки тумана, вперемежку со стульчиками, мягкими пуфами, куклами и прочими игрушками.
— Я попробую успокоить её. Остановите меня, если сама не смогу вовремя! — прокричала, подбежав к Рондаю.
Кто бы мог подумать, что ещё совсем недавно приобретённое и плохо контролируемое умение целенаправленно расщеплять только один вид энергии пригодится мне так скоро. Но моего умения было недостаточно, чтобы проникнуть сквозь магический щит, не поглотив его, и в меня незамедлительно полетели всевозможные игрушки. Я успела дотянуться своим голодом до малышки Никки и поглотить большую часть её энергии, но уже после того, как принцесса опустилась на пол, один из её снарядов достиг цели, и у меня потемнело в глазах от удара мраморной статуэткой собаки по голове.
Я успела дотянуться своим голодом до малышки Никки и поглотить большую часть её энергии, но уже после того, как принцесса опустилась на пол, один из её снарядов достиг цели, и у меня потемнело в глазах от удара мраморной статуэткой собаки по голове.
* * *— Кари, ты меня слышишь? Очнись!
Кто-то настойчиво, но осторожно хлопал меня по щекам.
— Милая, ты с нами?
Кажется, это был Карай, но головная боль не позволяла сосредоточиться и открыть глаза.
— Ваша светлость, позвольте, я окажу помощь её величеству, — произнёс гнусавый голос прямо над моим ухом, что заставило меня резко распахнуть глаза.
Застонав от боли, в большей степени причиняемой ярким светом, чем самой травмой, я попыталась сесть, но меня удержали.
— Не спеши. Позволь лекарю снять боль, — проговорил Карай, склонившись надо мной.
— Не стоит, всё равно это не поможет, — ответила шёпотом.
Одним из минусов моей способности поглощать магию было неприятие лекарских заклинаний. Они держались не больше нескольких минут и разрушались под действием рефлекторно срабатывающего голода. Возможно, когда-нибудь, я и научусь использовать налагаемые на меня чары во благо. Но сейчас я могла лишь растворять их. По крайней мере, находясь в сознании. Почему никто не попытался исцелить меня, пока я была в беспамятстве? Сейчас это было уже не важно, время было упущено.
— Оставьте нас, — попросила растерянного придворного лекаря.
Пока старик покидал комнату, осмотрелась и поняла, что нахожусь в своей спальне. Показавшийся мне нестерпимо ярким свет исходил от двух пятирожковых подсвечников, стоявших по обе стороны от кровати. Тёмные провалы не зашторенных окон позволили понять, что сейчас глубокая ночь.
— Убери, — попросила мужа, вяло взмахнув рукой в сторону одного из подсвечников.
Карай тут же перенёс свечи подальше от кровати.
— Рассказывай, — произнесла, стараясь удержать голос от дрожи, голова всё ещё нестерпимо болела.
— Рондай и Лелиан успешно погрузили Никеллу в стазис и сейчас думают над тем, как вернуть её к нам, — проговорил Карай, присев на край кровати. — Карвин ничего не знает о происходящем и не расстаётся с посланником богини. Моя попытка унести кота не увенчалась успехом, он каким-то образом вновь проник в спальню сына.
— Боюсь даже спрашивать, как ты пытался от него избавиться, — слабо улыбнувшись прошептала я.
— Выкинул из окна, — пожал плечами муж.
— С какого этажа? — спросила, поморщившись от неутихающей боли.
— С третьего, — честно ответил Карай.
— И зачем ты это сделал? — поинтересовалась я.
— А что я должен был сделать после того, как ты мне сказала, что это существо хочет принести нашего сына в жертву во благо некоей богини? — раздражённо вопросил муж.
— Во-первых, речь идёт не о жертве, а во-вторых, кот всего лишь посланник. От него ничего не зависит. Всё зависит от нас. Только мы можем защитить Карвина от угрозы, если сможем решить проблему своими усилиями, — проговорила, всё же заставив себя сесть.
— И ты уже решила, как мы это сделаем? — недовольно спросил Карай. — Не удосужившись поинтересоваться, что я об этом думаю.
— Я обязательно выслушаю тебя и, конечно же, приму к сведению все твои советы, как делала это всегда, — ответила устало. — Но сначала, мне кажется, что ты чего-то недоговариваешь. Что у тебя на уме? Вернее, на душе? Я чувствую, что ты стал другим по отношению ко мне.
Произнеся это я замерла, и даже задержала дыхание, инстинктивно чувствуя, что ответ меня не порадует.
Молчание длилось долго. Я судорожно вздохнула и опять задержала дыхание, а муж всё не решался ответить.
— Говори! — почти выкрикнула и схватилась за виски, едва сдерживая стон боли.
— Я не хотел заводить этот разговор сейчас, — неуверенно произнёс Карай и моё сердце сжалось.
Такую неуверенность в его голосе я слышала лишь однажды, когда он признавался мне в том, как ненавидел и презирал меня, подозревая в шпионаже и борясь с постыдным влечением ко мне.
— Ты же знаешь, что пустячная травма не может вывести меня из равновесия, говори, — потребовала, почувствовав, что муж колеблется.
— Я старался не замечать этого, уверял себя, что это последствия влияния богинь, но… — начал Карай и вновь замолчал.
— Да скажи уже! — выкрикнула, не обращая внимания на вгрызающуюся в виски боль.
— Всё ушло, — выдохнул муж. — Я больше ничего не чувствую к тебе. Прости, но это правда, которая ранит и меня.
— Да скажи уже! — выкрикнула, не обращая внимания на вгрызающуюся в виски боль.
