Баллада о неудачниках (СИ) - Стешенко Юлия

С проезжими Кривой Гаррик действительно не церемонился. Мужчин убивал на месте. Женщинам повезло меньше. Видел я тела этих женщин… Лучше бы умерли сразу. Что бы я ни говорил о Малиновке, по сравнению с Кривым Гарриком этот парень монашка невинная.

Когда банда Кривого начала шуровать в лесу, я только на должность заступил. Опыта никакого, зато усердия — полные штаны. Ну и наивная вера в то, что этот гребаный мир можно сделать чуть лучше. Поэтому в дело я вцепился, как репей в собачий хвост. Тряс всех скупщиков краденого, до кого мог дотянуться, шерстил придорожные трактиры, прочесывал лес. И вышел в конце концов на след. Барыга-валлиец навел нас на схрон, получил от меня лично кошель монет и растворился в неизвестности. А мы стали ждать. Неделю я держал парней в засаде, не разрешая даже до ветру лишний раз отойти. И дождался. Дождался!

Когда Кривой явился, чтобы убрать в схрон нажие трудами неправедными золотишко, его встретили мы. Троих положили. Двоих взяли. Кривой, сука, ушел.

Теперь, получается, вернулся.

Такое вот гребаное счастье.

Я оглянулся на Вилл. Она ровно сидела ровно и неподвижно, внимательно отслеживая движения саксов.

Ну вот какого хрена кольца сдохли?

Почему я не попросил Вилл их поменять?!

Ну какого, мать твою, хрена??!!

Кривой медленно подошел поближе. Руки он держал на виду, подальше от рукояти меча. И улыбался — по-доброму так, миролюбиво. При четырех-то арбалетах чего не поулыбаться?

— Ну что, вот и свиделись, сэр Марк. Должок за вами.

— Не припоминаю, — как можно небрежнее пожал я плечами — так, словно совсем не боялся.

— Ну как же! Такой молодой, а память плохая, — Кривой огорченно зацокал, мотая кудлатой башкой. — Но это ничего, сэр Марк. Раз уж вы все подзабыли — я подскажу. Монет золотых и серебряных сундучок, парчи два тюка, холста беленого — пять. Три меча хорошей работы, цепи, кольца, серьги… — загибал пальцы Кривой. — Вот сколько всего в моем тайничке было. Большой убыток вы мне причинили, сэр Марк. Очень большой. Я годами трудился, не покладая рук, ночей недосыпал. И все прахом. Надо бы возместить.

Я презрительно молчал. Я был занят. Я пытался придумать, что делать.

Два арбалета по бокам. Два сзади. И поперек дороги семь человек с мечами и дрекольем. Господи, хоть бы Вилл догадалась тылы нам зачистить. А тех, что выстроились впереди, я сам с дороги смету. Правда, остаются еще два арбалетчика… Но не попадут же они оба сразу! Не могут попасть! Хотя бы один, но точно промажет! А второй… второй — хрен с ним, со вторым. Еще один болт в спину я как-нибудь переживу. Уже переживал — и сейчас не сдохну.

Я покосился на Вилл, пытаясь понять, о чем она думает. Чертова ведьма сидела, спокойно положив руки на луку седла — как будто происходящее ее не волновало.

— У вас, я гляжу, колечко золотое, — приблизился вплотную Кривой Гаррик. — Может, подарите колечко бедному виллану? В оплату долга.

Я сжал зубы. Был бы я один, я бы тебе подарил… Мечом поперек рожи. Как раз по старому шраму пошло бы. Не знаю, кто это дело начал — но я бы закончил. Все равно вы меня живым отпускать не собираетесь, так лучше сдохнуть в бою, а не в кустах с перерезанным горлом.

Вот только я был не один. Я был с Вилл. И Вилл, кажется, понятия не имела, что делать.

Медленно свинтив с пальца кольцо, я высоко подбросил его в ладони.

— Держи.

Кривой подошел, принял золото в руки. Лицо его было совсем рядом — я чувствовал смрад гнилых зубов, видел оспины на широком приплюснутом носу. Сейчас бы шарахнуть сапогом в морду — и вперед. Струсят, суки, рассыплются. Глядишь, и прорвался бы. Бог дураков любит. Но Вилл…

— И кошель, сэр Марк.

Там пара монет и огниво, идиот!

Я завозился, отцепляя кошель. Тянул время как мог, давая Вилл хоть какую-то возможность собраться.

Ну ты же сражалась с чудовищами! Ты и с людьми сражалась. Думай, женщина, думай!

— Держи, — швырнул я Кривому кошель. Тот ловко поймал, прикинул вес и скривился.

— Негусто… А спутница ваша ничем поделиться не желает?

— Это наши с тобой дела. Не впутывай в них леди де Бов.

Кривой вздрогнул, торопливо отступил назад.

— Ведьма!

Банда зашевелилась — точно личинки на свету, если кору с трухлявого дерева снять. Ну же! Вилл! Давай!

Вилл тряхнула головой. Откашлялась. Вытерла рот рукой.

— Да. Это ваши дела. Я не хочу в них впутываться.

Какого… какого… какого хера?!

Глава 44, в которой Марк расстается со старым знакомым

Это было нечестно. Это было, мать его, нихрена не честно! Так нельзя!

Кривой переступил с ноги на ногу, неуверенно покосился на банду.

— Ну… думаю… думаю, ваша правда, миледи ведьма. Ступайте с богом. Нам неприятности ни к чему. Лихоманка, проказа, в кишках брожение… Вы, ведьмы, в таких делах знаете толк. Ну а про вас, миледи, слава по Нортгемптонширу далеко идет… Говорят, вы и огнем сжечь можете. Как, правду болтают? Что скажете, миледи?

Да. Правду. Вилл, ну давай, ну что же такое, ну самое время, давай!

— Правду, — эхом откликнулась Вилл.

— Ну, супротив болта огонь-то не шибко быстрый. Так что вы не того, миледи, не этого. Езжайте. Не будем друг друга на силу пытать.

Вилл тронула кобылу. Проехала мимо меня. Мимо арбалетчиков.

Не может быть. Не может. Это же Вилл, мы же… Это обман. Хитрый ход. Точно обман. Сейчас, вот, сейчас…

Нет. Ничего. Правда уезжает. Сбегает. Как… Как…

Да нахер все! Давай, уматывай! Так сильно дорожишь своей должностью?! Да хрен с тобой, подавись ею!

Нельзя верить женщинам. Ни одной. Никогда. Нельзя.

Я застыл, сжимая в руках поводья. Разбойники таращились на Вилл, которая неспешно объезжала их по кругу, и это был идеальный момент для атаки. Самое время было бросить коня вперед. Стоптать, смять эту шваль, прорваться через заслон! Пока они стоят, разинув рты, пока и думать забыли про арбалеты в руках! Но я не двигался. Потому что… потому что какого хера. Это ведь правда мое дело. И Кривого. Вилл мне не сестра и не жена. И я ей — никто. Да. Так. Если Вилл хочет, она имеет право. Пускай уходит, раз уж она решила.

Я не двигался.

Сейчас меня убьют. Прямо сейчас. Надо помолиться. Не получается. Черт. Ни слова не помню. Господи, прими… Господи, отпусти… Господи, пускай сразу! Стрела, меч — что угодно. Хоть голову палкой проломят. Только бы не ранили. Только бы не плен. Кривой, сука, мне все припомнит, до монетки. Долгая будет беседа. Не дай бог такую. Не дай бог.

Господи, как же я не хочу. Не хочу!

Я не двигался. Капли пота ползли по лицу, волосы прилипли к вискам. Объехав по дуге саксов, Вилл оглянулась, развела руки в бессмысленном извиняющемся жесте — и между пальцами вспыхнули зеленые искры. Не думая, я дернул Ворона влево. Незримый таран ударил, сминая тела, круша кости. Волна прокатилась по дороге, впечатывая людей в рыжую пыль, расплющивая их, будто жуков подошвой. Сзади затрещали, ломаясь, деревья. Чья-то рука пролетела надо мной и упала, грязные пальцы еще царапали землю. Приподнявшись в седле, Вилл размахнулась для следующего удара, но глупая кобыла, завизжав от непостижимого ужаса, вскинулась на дыбы.

Моя могучая ведьма улетела в кусты.

Короткий бесславный полет Вилл разбил краткий миг оцепенения. Коротко размахнувшись, я рубанул Кривого по темечку. И бросил Ворона вперед.

Одному саксу я развалил впополам голову, второго полоснул по шее. В шлем клюнул болт, рассыпав перед глазами снопы радужных искр. Я развернулся. Арбалетчик, единственный из выживших, торопливо натягивал стремя. Я пришпорил Ворона. Арбалетчик, бросив разряженную бесполезную деревяшку, побежал.

Слишком медленно.

Я перерубил сукину сыну хребет.

И остановился. Больше никого не было. Совсем никого. Только скомканные, искореженные тела. Кости, прорвавшие плоть. Перемолотые мышцы. Раздробленные черепа. Рыжая земля стала черной от крови.