Скованные одной цепью, или Я тебе не жена! (СИ) - Элис Айт

— Эй, а вы кто такие? А ну стоять! Назовите свои имена и объясните, какого демона вам тут надо! –

заорал он.

Мы все если не повернулись к окну, то хотя бы бросили по одному взгляду на закрытые створки.

Любопытство победило лишь у Даро. Выплюнув проклятие, он аккуратно приоткрыл ставни и высунул нос на улицу.

— Драконье дерьмо! Там целая толпа северян. Ребята выглядят весьма внушительно.

Теперь нам было чуть лучше понятно, что происходит снаружи. Из-за соседнего дома раздался хриплый голос с сильным северным акцентом.

— Мы из клана Сторрвар. Выступаем от имени Хьятви Одноглазого, сына конунга Хакена

Арварсона. Выдай нам брата Хьятви, Ингвара, и разойдемся с миром. Нет — будет битва, из которой ты не выйдешь живым.

— Сына конунга, значит, — повторила я, поворачиваясь обратно к Асгеру.

Или к Ингвару? Сколько еще секретов хранит этот чертов северянин?

— Это была твоя идея — стравить моего брата с Танцором, — словно оправдываясь, ответил он. –

Они пришли почти вовремя. Теперь у тебя есть шанс выбраться отсюда.

У меня в голове гудело. Гул шел изнутри, из глубины то ли сердца, то ли разума — мое сознание перестало справляться с тем, что обрушилось на него за сегодняшний день, а особенно за последние две минуты. Я всегда считала себя адекватной женщиной, и это качество помогало мне в сложных ситуациях, как в тот раз, когда Дайш утащил меня из музея прямо в новый мир. Но теперь… Это был перебор. Кровь билась в голове так, что я едва слышала, как снаружи Танцор ругается с северянами и как начинает звенеть оружие, потому что гости из клана с очередным труднопроизносимым местным названием, естественно, не поверили, что контрабандист не прячет их драгоценного Ингвара.

Но последние слова Асгера-Ингвара прозвучали с потрясающей отчетливостью. «Теперь у тебя есть шанс выбраться отсюда». Он шпионил, лгал, подставлял меня под удар все это время и еще будет прикидываться, что помогает мне!

— Наконец-то я могу тебя убить, — выдохнул Дайш.

Окружающая его тьма стала осязаемой. Она текла вокруг его тела, как смола, вязкая, тягучая, смертельно опасная. Асгер лишь насмешливо тряхнул гривой русых волос.

— Ты как будто забыл, что человеческая магия не может принести мне вреда.

— А кто тебе сказал, что кровь в моих венах полностью человеческая?

Тьма не ринулась от Дайша навстречу Асгеру, нет. Она напала на него сзади, нахлынула волной, оплела тугими щупальцами, схватив за горло и не давая шевельнуться. Северянин дернулся — раз, затем второй, сильнее, но сдвинулся в лучшем случае на сантиметр. Осознав, что так глупо попался в западню, он зарычал и рванулся третий, последний раз, пытаясь достать Дайша мечом.

Тот даже не шелохнулся. Спокойно стоял посреди комнаты, и мрак тек из его глаз, как кошмарные слезы, наполняя помещение ужасом. Тьма слегка шипела, касаясь пола и стен, и таяла дымком, но та мгла, что клубилась в воздухе, только становилась гуще.

Я еще никогда не видела Дайша таким. Даже в самых отчаянных ситуациях на заданиях он ограничивался тем, что создавал тени, запутывавшие преследователей, или швырял им в лица сгустки тьмы, чтобы дезориентировать. Подобная сила испугала и Трейси с Даро, которые с нерешительными лицами отступили назад, боясь путаться под ногами у нанимателя.

Мышцы Асгера напряглись, на них ярко выступили жилы. Он хрипел, не в силах сломать или разорвать подобные оковы. Казалось, еще немного — и северянин будет ничем лучше рыбы, тщетно бьющейся о лед. Тьма в прямом смысле слова выкручивала ему руки, пытаясь сломать, перемолоть кости, и он выронил меч, со звоном упавший на доски пола.

Асгер продолжал безуспешно бороться, но смотрел при этом на меня, все теми же больными, какими-то побитыми собачьими глазами. Он так просил о помощи? Нет, не думаю. Северная гордость не позволяла. Асгер прощался — уже подходя к заброшенной деревне, он догадывался, что не вернется отсюда живым. Потому и просил не вмешиваться, не лезть в его борьбу, и отсюда же странное «прости» перед тем, как он убил Амастриэля.

Он знал, он давно всё знал, но промолчал, хотя сейчас ему было больнее от собственного поступка, а не от того, что колдовство Дайша скручивает его в жгут. Значит, есть у него чувства ко мне. Но ложь и задание короля оказались важнее, хотя можно было просто сказать правду…

Тогда, выходит, всё это и не чувства вовсе.

Мое сердце треснуло надвое и осыпалось пеплом. А голова взорвалась гулом.

Я шагнула вперед, взмахнув рукой. С моих губ не слетало заклинаний, чистая, незамутненная сила черпалась сама, как будто из бездонного источника. Иначе невозможно было объяснить, почему я так легко вспышкой света, словно клинком, разрезала густую тьму Дайша. Асгер, которого перестало выкручивать колдовство, упал на колени и закашлялся.

— Отпусти его, Дайш, — сказала я, и собственный голос донесся до ушей, словно через толстую подушку.

— Не могу, — вместо рта у нанимателя был черный провал, из которого тоже лился мрак. — Он предатель. Отпущу его — и…

— Это не просьба.

Мне достаточно было просто захотеть, чтобы белый свет в моих ладонях стал ярче, пока не превратился в маленькое ослепительное солнце. Тьма отступала, съеживаясь, ползла в углы комнаты, где соприкасалась с тронутыми тленом стенами и с шипением таяла. С языка Дайша сорвалось такое же шипение, и он развеял остатки своих чар.

— Что, пойдешь с ним? — зло спросил Дайш. — Простишь ему обман?

Я скорее ощутила кожей, чем увидела глазами, как в этот момент всплеснулась его магия. Такой эффект могли дать лишь сильные эмоции. Наниматель испытывал ревность или просто не хотел лишиться карманной колдуньи?

Но даже если ревновал, мне не было никакого дела. Чувства внутри умерли — осталось только бешеное гудение в ушах. Теперь я уже поняла, что это, — бурлящая в крови магия, которая требовала выхода.

— Нет, — равнодушно ответила я. — Пусть уходит. А мы сможем выбраться и сами, без его подачек.

— Лия…

Дайш осекся, когда я развернулась к нему спиной. Наверное, наконец-то понял, что приказывать мне, находящейся в таком состоянии, бессмысленно. Я с самого начала была сильнее его как маг, просто не умела управлять своим даром. А сейчас мне хватило бы сил стереть его вместе со всей деревней одним движением пальца.

Я подтвердила это в следующую же секунду, когда вышибла дверь вместе с сооруженной незадолго до этого баррикадой. Доски и щепки разлетелись по двору перед домом, ранив двух мужчин, которые опрометчиво пытались занять там боевые позиции. И все равно в первые мгновения никто из противников не понял, что произошло. Они продолжали сражаться друг с другом — алавирцы, все как на подбор в блестящих, чистеньких доспехах, с королевскими гербами на груди и на щитах, и северяне, высокие, русоволосые, неотесанные, вооруженные кто во что горазд, но сильные и опасные.

Лучники, притаившиеся где-то в зарослях, сообразили раньше всех. В меня полетели две стрелы, обе целились в сердце.

Они сломались на середине пути. Я сделала это слабым кивком — была занята сплетением более мощного заклинания. Когда внутри извергался вулкан магии, работать одновременно над двумя, даже тремя заклятиями не было чем-то запредельным.

Впереди между зданиями в деревне, вступая в бой то с одним врагом, то с другим, носился

Танцор. Тонкая шпага сверкала молнией в воздухе, наполненном оттенками заката. На первый взгляд у контрабандиста это получалось так легко, словно бы он правда танцевал, а не отчаянно дрался за жизнь. Может быть, такой боец, как он, действительно заставил бы отряд северян отступить, а потом еще и разделался с нами. Но он в числе первых заметил меня и, поскольку сам был магом, догадался, кто здесь теперь самый страшный противник.

— Отступаем! — заорал Танцор.

Приказ был услышан, но исполнить его оказалось непросто. Северяне, и без того теснившие алавирцев, приняли это за признак близкой победы и с гиканьем, воплями начали наступать еще активнее. Меня они уже заметили, но, очевидно, из-за светлой кожи и серо-голубых глаз приняли за алавирку.