Юджиния Райли - Страсть и судьба
Две недели с лишним мы с Винси разъезжали по гостям. Нас не было так долго, что тетя Олимпия послала старину Джейкоба изловить нас. Мы были на балу в честь сбора урожая на плантации Ля Бранш, где поглощали в большом количестве ромовый пунш. Это была памятная ночь. Мы оба сделались секундантами на неожиданной дуэли между хозяйским сыном Эдвардом Ля Браншем и его бывшим другом Шарлем Рейно. Кажется, молодой Ля Бранш решил, что Шарль оскорбил его дорогую Фифи, опрометчиво пролив ей на платье пунш. Ля Бранш тут же вызвал Рейно к барьеру и повлек с собой меня и Винси. К счастью, по причине нетрезвого состояния дуэлянтов оба они промахнулись и тут же объявили, что дело улажено. После чего отправились домой, хохоча и хлопая друг друга по плечу.
Мы с Винси пили и танцевали до рассвета, когда барышни Ля Бранш стали очень мило просить нас отвезти их посмотреть на рассвет над Миссисипи. Мы решили доставить им это удовольствие. К счастью, я оказался предусмотрительным и прихватил с нами одну из служанок в качестве дуэньи. Сидя в нашем ландо на краю дамбы, мы смеялись и пили шампанское, когда взошло солнце. Ах, какое величественное зрелище!
Но, увы, дома нас ожидал разгневанный отец близнецов. Он заявил, что дочери его непоправимо скомпрометированы и что мы должны сделать их порядочными женщинами. Винси тут же разрядил ситуацию, сообщив о нашей вечной преданности девицам и пообещав, что мы женимся на них немедля. Конечно, близнецы пришли в ужас. Юная Беттина устроила истерику, выкрикивая, что ей и сестре Регине только 16 лет, что их ждет чудовищная участь стать женами противных двадцатилетних старцев, имея в виду нас с Винси. Когда же служанка подтвердила, что ничего непристойного не произошло, папаша смягчился. Но изгнал нас с братом из своих владений на целых две недели.
Знал бы мсье Ля Бранш, как не терпелось нам убраться из этих владений!
Прочитав историю до конца, Сара опять посмеялась. Не удивительно, что Дэмьен оплакивает эту жизнь; она казалась почти идиллией, словно Дэмьен и Винси нашли у себя в Белль Фонтэне остров Утопию.
Сара прочла о путешествии братьев в Восточную Англию. Ближе к 1860 году записи стали сдержанней. Одна из них, от июня 1860 года, скупо сообщала:
Я женюсь на Люси Сен-Пьер, наши родители сговорили нас, когда она родилась. Скоро моей невесте исполнится семнадцать лет.
Позже этим же летом Дэмьен записал:
«Весь Юг охвачен лихорадкой по поводу отделения. Если будет избран Линкольн, войны не миновать. Храни нас, Боже».
Более обстоятельная запись от начала 1861 года гласила:
Луизиана отделилась. Винси и я, конечно, примем вызов. Меня крайне беспокоит, что война с нашими братьями на Севере неминуема. Винси, напротив, смеется над вызовом, твердо решив сражаться с этими «трусами янки» и отстаивать наш образ жизни.
Дорогой мой брат, боюсь, что наш образ жизни уже обречен. Тетя Олимпия говорит, что свадьбу нужно сыграть до Великого поста. Моя девочка-жена тоже этого хочет.
В начале февраля было записано:
Сегодня я женился на Люси Сен-Пьер. Винси был моим шафером. Мы с женой уезжаем в Новый Орлеан, чтобы провести там медовый месяц, как положено. Винси будет формировать полк в нашем приходе. Он ежедневно будет обучать войско на Речной дороге, а я займусь производством потомства.
Сара помедлила, смущенная некоторым цинизмом, который она подметила в записях Дэмьена о жене. Противился ли он браку, заключенному по воле семьи? Каковы были его истинные чувства к Люси? По его скупым словам ничего нельзя понять. И все же она почти чувствует, как ему больно предвидеть разрушения, которые принесет война, в то время как Винси мечтает лишь о славе.
Дальше она нашла такую запись:
Винси и тетя Олимпия приехали к нам в Новый Орлеан на масляный вторник. В этом году он превратился в празднование в честь отделения. Неужели никто не видит, что надвигается катастрофа?
Затем, к своему изумлению, Сара опять увидела запись от марта 1861 года, которую она прочла на письменном столе Дэмьена всего два дня тому назад, в прошлом. Холодок пополз у нее по спине, когда она перечитала эту запись:
Винси, Люси, тетя Олимпия и я провели еще неделю в Новом Орлеане — это был последний праздник перед тем, как мы с братом должны были отправиться исполнять свой долг — сражаться за права южных штатов. Мы были во Французской опере, слушали Аделину Патти в «Диноре». Было много демонстраций против янки — военные парады, зажигательные речи.
Моя девочка-жена ежедневно молится о том, чтобы зачать до нашего с Винси отъезда на войну. Она мечтает о наследнике — боюсь, на тот случай, если я не вернусь.
Винси рвется в Белль Фонтэн к своим обязанностям капитана нашего полка. Все женщины в нашем приходе шьют форму по его просьбе.
Ах, брат мой, знаешь ли ты, что такое война на самом деле?
За этим следовала скупая запись от апреля 1861 года:
Сегодня мы узнали, что конфедераты открыли огонь по форту Самтер. Война началась.
Выли записи об обучении полка, о том, как ждали указаний от командования. Августовская запись сообщала:
Моя жена беременна, а мы с Винси отбываем с нашим полком.
Сара, прочла рассказы о первых перестрелках, в которых участвовали братья. Только в конце весны 1862 года стали проясняться размах и сущность конфликта.
Винси и я дома, все еще под впечатлением ужасов Шилоу. Мы приехали в Новый Орлеан с обозом, везущим погибших конфедератов. Наша миссия так же горестна, как и этот злополучный обоз.
Моя жена и сын умерли. Мы выхлопотали специальный отпуск, чтобы приехать домой и похоронить их. Луис, мой дорогой сынок, родился мертвым, а спустя три дня Люси умерла в родильной горячке. Тетя Олимпия очень тяжело переживает все это. Винси проводит время по большей части на веранде, глядя на пустые поля.
Вскоре после нашего приезда домой Новый Орлеан был занят Фаррегетом. Белль Фонтэн в опасности, но тетя не хочет уезжать. У меня не хватает духа убедить ее. Мы с Винси возвращаемся на эту бессмысленную, бесконечную войну.
Последние записи были отрывочными и короткими. Они описывали бои и лишения, которые выпали на долю солдат-южан: нехватка медикаментов, еды, одежды, дизентерия и эпидемии, долгие переходы под зимними дождями по разбитым дорогам.
