Карина Демина - Леди и война. Цветы из пепла
– Ты у меня умница. – Ее не хочется выпускать из рук. – Никому не позволяй себя обижать. Ты здесь хозяйка. Помни.
– Ты обещал вернуться.
– А ты пообещай, что будешь себя беречь…
И все равно провожает. До глухой стены, в которой появляется дверь. И Урфин, повинуясь порыву, прижимает к глянцевой поверхности сканера ладонь Тиссы.
– Теперь ты сможешь войти. Только, пожалуйста, не раньше чем через двенадцать часов. Хорошо?
Разум твердит, что для Ласточкиного гнезда в принципе опасности нет. Его контуры замкнуты и отделены от системы. Хаоту нужен лишь канал связи. Все обойдется. И Урфин выживет. Его ведь ждут. И слово дал. Нехорошо жену обманывать.
В управляющей башне привычная тишина и свежий, лишенный вкуса воздух.
– Система готова?
Странно обращаться к стене. В этой комнате нет ничего, кроме гладких стен, которые время от времени притворяются чем-то еще. Объемная устойчивая иллюзия.
– Система предупреждает, что исполнение данного сценария потребует использования всех доступных ресурсов системы и приведет к выпадению из функционального доступа ряда подсистем: транспортной…
Пластина прилипает к стене и нагревается. Она меняет цвет и очертания.
Можно уходить, но Урфин, присев в углу, закрывает глаза. Метка за ухом – хороший повод уединиться. Во всяком случае, так он не принесет вреда никому, кроме себя самого. А там – станет ясно.
Он все сделал правильно. Мир нельзя отдавать Хаоту…
…и ничего не происходит. Долго. Невыносимо долго. Урфин отсчитывает про себя минуты, каждая из которых почти последняя. Он не знает, как умирает то, что никогда по-настоящему не жило. Наверняка мучительно, пусть бы и боли оно не способно испытывать.
И те, кто стоит у ворот мира, слышат эхо агонии.
Видят, как распадаются щиты… почему-то Урфин вспоминает ашшарский рынок, и девушку, что сбрасывала покрывало за покрывалом, подчиняясь тягучей мелодии дудки. Она оставалась обнаженной, украшенной лишь изумительной красоты рисунками, которые наносились на кожу перед каждым представлением. Всякий раз иные…
…и наверняка в глазах Хаота мир столь же беззащитен и желанен, как та девушка. Ее ведь многие стремятся заполучить, даже те, которые знают о ядовитых змеях под ее ногами. Что змеи, когда достаточно руку протянуть… и тянут.
Ночь накрыла влажным душным одеялом. Нет, не ночь – слепота, и душно, потому что кровь закипает, подчиняясь чужой воле… а значит, получилось.
Мир будет жить. Урфин – как повезет… впрочем, он ведь обещал…
Глава 14
ТЕМНОТА
Ей хотелось умереть, но вместо этого она уснула.
О женской логикеЯ видела все глазами Кайя.
Странная картина. Сюрреалистичная.
Вот небо становится ярче, а сам мир звенит, словно камертон, на одной нервной ноте.
…Урфин отключил систему. И Хаот прошел внешний круг обороны.
И где Великая Армада? Туши кораблей, заслоняющие солнце. Десант? Ракеты, которые устремляются к земле, готовые выплеснуть огненный шквал, разрушить все и вся?
…они не хотят ничего разрушать. Им нужен максимально цельный мир, так он дольше прослужит. Извини, но я не смогу отвлекаться. Мы должны кое-что сделать.
И я только смотрю.
На белый цветок, отвратительный и прекрасный одновременно. Несомненно, живой и почти разумный. Он тянется к Кайя и, коснувшись, убеждается, что Кайя – не тот, кто нужен.
Цветок ждет Ллойда, и тот готов.
Я знаю, что это сложная схема, что им нужна вся доступная энергия, в том числе та, которая спрятана в этом существе, но для одного Ллойда энергии многовато. Он уже немолод, но умеет строить связки.
Кайя, Сержант и Гарт. Их трое. И в теории этого достаточно.
Не все теории выдерживали проверку практикой.
Анемон раскрывается нежно, щупальце за щупальцем, плеть за плетью. И взрыва нет, есть всплеск, который отдается в висках моментальной вспышкой мигрени.
…все хорошо…
Знаю. Вижу. Черноту, которая клубится в Кайя, почти переполняя его. Возможно, не только его, но именно за него я боюсь.
…не надо. Все хорошо. Все получается. Смотри.
Небо меняет цвет. Красный. Оранжевый. Желтый… и серый. Мертвый какой-то, не камень даже, пожалуй, окаменевший пепел, который вот-вот посыплется на наши головы. И багряные черви кровеносных сосудов, прорастающие в этом камне, выглядят почти естественно. Чужой мир прирастает к нашему.
Артерии и вены.
Хрустальная сеть капилляров, пронизывающая небо.
Она расползается, вначале робко, недоверчиво, но с каждой секундой быстрее. И мир корчится от боли. Я слышу его через Кайя. И закрываю уши, пусть бы и знаю, что не спасет.
Голос – внутри меня.
Пожалуйста, пусть это прекратится… пусть он замолчит! Я сама кричу, уже вслух, и глохну от собственного голоса. Сеть отзывается.
Она голодна. И тянет энергию из неба… солнца… земли… я вижу потоки, которые овивают закостеневшие трубки сосудов. Первый глоток… это как вино, только лучше, богаче букетом.
Хаот готов забрать все.
И этот ничем не примечательный клочок земли с лесом и ручьем. И все другие клочки, разноцветные, но сшитые в одно сложное покрывало, украшенное реками и озерами, грубыми бусинами городов и расписанное вязью дорог… и море тоже, все моря. Все острова. Небо. Солнце.
Вчерашний дождь.
И завтрашний, если завтра суждено случиться дождю.
Моих детей. Меня. И Кайя.
Не сразу, конечно, по минутам, по осколкам, по потерянным словам и забытым образам, стирая запахи, принося глухоту и немоту… обессиливая, как обессиливает любое кровопускание.
…первая капля огня ложится на ладонь ветра и гаснет.
…вторая и третья…
….на четырнадцатой я сбиваюсь со счета. А капли тянутся друг к другу, сплетаясь кружевной огненной шалью, которую ветер бережно расправляет и тянет выше, выше, к гаснущему солнцу. За шалью устремляются огненные жилы, будто нити, соскользнувшие со спиц.
Они свиваются, становясь толще, ярче, до того, что смотреть невыносимо. И сеть проглатывает пламя. Она вбирает его жадно, капля за каплей, нить за нитью, волна за волной… первая вязнет в хитросплетении капилляров, которые раскаляются докрасна. И миры, соединенные волей Хаота, кричат. Уже оба. Но рев пламени заглушает их голоса.
И я теряю сознание, не способная видеть дальше.
Я лечу и распадаюсь на части. Теряюсь в кромешной тьме, а она прячет каждый осколок меня. И как найти? Не знаю. Надо встать. Или нет…
