Путь огня (СИ) - Боброва Екатерина Александровна
Юля потерла уставшие пальцы. С тоской глянула на стопку неразобранной почты. Приглашения здесь было принято присылать по старинке – на бумаге через посыльного – из уважения к получателю. И приносили такие вот карточки теперь регулярно. Юля была неприятно удивлена открывшейся стороной светской жизни птичника. Это ведь не просто – получил, хмыкнул, скомкал и забыл. «Каждому ответить надо, – занудно учил Третий, – хочешь ты или нет, но ты часть королевской семьи, изволь соблюдать хотя бы такую малость». Вот когда Юля оценила удобство личного секретаря. А пока…
«Дар огня да будет милостив к вам, – выводила на бумаге, стараясь не ошибиться в написании, – ваше приглашение согрело мне сердце. Но к сожалению, дела не позволяют выразить мою признательность лично». И далее… Витиевато. Патокой. Без слова правды.
Она так и не решила, что ей больше по душе: обожание птичника или его пренебрежение, но забот прибавилось в разы.
Большую радость ей принес визит родных. Юля переживала за семью, но обошлось… без жертв.
– Ваше величество, – Татьяна Федоровна подала руку опешившему королю.
– И ваше величество, – ласково по-матерински обняла королеву, у той подозрительно заблестели глаза.
– Уж простите, что по-простому. Без церемоний. Мы королей-царей сто лет, как не знаем, – повинилась.
– После того, как расстреляли последнего, – с намеком добавил Андрей Матвеевич, и Татьяна Федоровна возмущенно ткнула мужа локтем в бок.
Его величество продолжил улыбаться, только улыбка слегка закостенела.
– Мы вас не шокировали? – забеспокоилась Татьяна Федоровна.
– Нет, ваша дочь, гм, нас вполне подготовила к вашему визиту, – от всего сердца заверил их его величество.
И неловкость была исчерпана.
После родов король навестил внуков. Бросил короткий взгляд на малышей, удовлетворенно кивнул, а вот Юле досталось гораздо больше внимания. Изучающего. Пристального. На нее смотрели, точно на сломавшийся агрегат, ожидая, что тот выкинет какую-нибудь неожиданность. Или вообще взорвется.
Юля смутилась. Отвела взгляд.
– Мне хочется верить, что, побывав на краю, вы станете больше ценить свою жизнь, – мягко заметил его величество.
Ей явно намекали, что вторых двойняшек ей не простят и не позволят. И лучше вообще с детьми повременить лет эдак сто, пока нервы у короля восстановятся.
С тех пор Юля старалась не попадаться на глаза его величеству. Больно взгляд у того становился подозрительным при виде ассары.
Зато ее величество стала частым гостем. Приходила с наследником. Делилась новостями о прорезавшемся зубе, явно наслаждаясь материнством. Тему отношений с королем Юля благоразумно не поднимала. Ведь где-то там Восьмая в нетерпеливом ожидании высокого брака.
До трех лет детей в Асмасе не было принято показывать публике – всему виной магическая нестабильность новорожденных, а потому в покои к Юле и Фильяргу допускались лишь ближайшие родственники, хотя их тоже было немало. Приходили братья. Первый пытался лезть с какими-то тестами, но был дружно послан.
А потом Юля с детьми вернулась в академию, и жизнь вошла в привычную колею: дети, учеба, деканство, Совенок. С детьми помогала няня, да и Аль забегал по вечерам со своей бригадой, как называла их четверку Юля.
Фильярг осчастливил проектом по открытию школы для девочки, но Юля взмолилась – не сейчас. Ей нужны были хотя бы полгода, чтобы окончательно прийти в себя и не красть время у детей. Ведь теперь их стало трое, и малыши требовали не меньше внимания, чем Аль.
Два года спустя. Академия. Итоговый зачет первой ступени.
Аль стоял на уступе. Внизу расстилалось плато, которое среди курсантов носило название «Ритуалка». Именно здесь располагался полигон и здесь же проходили зачетные испытания.
Сегодня его первое. Позади три года занудной учебы. Медитаций. Обидных слов «Мелкота, малек, малышня». Сегодня решится перейдет ли он на следующую ступень. Скорее бы… Тогда и начнется настоящая учеба, и можно будет самому свысока смотреть на младших.
Если же нет… Здесь никого не оставляли на второй год, как рассказывала Юля про земное обучение. Не сдавшие просто не покидали плато. На краю был оборудован специальный домик, туда доставляли еду, горючие камни, приходили с проверками наставники. Но вернуться в академию можно было лишь пройдя ритуал. Хоть сто раз повтори…
– Ничего сложного нет, – снова проговорил наставник, – вы примете огонь, огонь примет вас. Раскройте сердце, изгоните страх. Страх губителен, он пережимает энергетические потоки. Испугавшись, вы навредите себе, и, поверьте, это будет больно. Вам будет легче, если представите огонь младшим братом, любимым животным наконец.
Алю в такие моменты всегда представлялись две мордашки: одна с серыми волосами – ими Иль пошел в отца, зато глаза у него были мамины – зеленые. Шестой заранее сочувствовал девчонкам – вот кто красавцем вырастет, когда проявится дар. Зато Оль взяла волосы у мамы – темные, отливающие рыжим на солнце, а вот глаза были желтые, как и положено у ракханки. Бабушка Таня смеялась, что хитрецы взяли лучшее от каждого из родителей.
Им недавно исполнилось два года, и Юля планировала устроить праздник на Земле. Вот сдаст Аль испытание и отправится туда. Пощекотать братишку, расцеловать сестренку. На сердце сразу стало легко и безмятежно, а губы растянулись в улыбке.
Аль глянул вниз – как там дела у сокурсников.
Магический огонь не дымил, не пах гарью, он казался сгустком, отделившимся от солнца. Шестой проследил, как волна пламени движется, обтекая человеческую фигурку. Кажется, прошел. Еще пара человек – и очередь Шестого.
За спиной напряженно сопел Шиль – тоже волнуется. Два года назад после встречи с одичавшим духом его огонь вспыхнул ровно и сильно, но с тех пор друг изменился. Стал более сдержанным, порой замыкался в себе и с утроенной силой отстаивал честь Шестого. Альгара это злило, он ругался на Шиля, но тот лишь отмалчивался в ответ, и принц вынужден был отступить – пусть несет огонь защитника, если так хочется.
Еще и эта храбрость… Шиль и до обретения не был трусом, а уж после…
– Я тогда так испугался, – делился он в ночной тишине спальни, – на годы вперед. Теперь вообще ничего не боюсь.
С началом второго курса учеба изменилась незначительно, даже индивидуальные занятия Шестого с темным пламенем отменили. Признали нерезультативными. Без угрозы жизни темное пламя не активировалось, а наносить прямой вред наследнику взрослые опасались. Сам ректор пытался что-то сделать, но дар не реагировал на угрозу другим, и тот отступил.
Зато дисциплина и поведение второго курса вышли на первый план.
Огневиков не зря учили терпению и сдержанности – пламенная стихия любила вырываться наружу. Заставить бояться себя. Она толкала на шалости, на проверку выдержки других.
Было весело, страшно и жутко. Весело, правда, не всегда. Особенно когда ночью они просыпались от горящей двери в их комнату, или когда тарелка с едой начинала убегать по столу. Любимым развлечением было запустить в классе визговик – огненный шарик, который истошно визжал и столь быстро носился, отскакивая от стен, что поймать его было практически невозможно.
И ведь не останавливало, что за сорванный урок отвечал весь класс.
Но самым обидным было остаться в одних трусах с подпаленной формой в руке. Как же быстро они тогда научились делать вещи негорючими.
В академии существовало строгое правило – младших можно было шпынять лишь словами. Разница в уровне владения магией между курсами была существенной, и любое заклинание в сторону младшего курса приклеивало ярлык «трус» к тому, кто его отправил.
– Поразительно, никакой дедовщины, – делилась Юля, – разве что презрение высших к низшим, но это можно пережить.
Аль был согласен, хоть и не понимал полностью значение слова «дедовщина».
Зато внутри курса магические шутки никто не запрещал, наоборот, наставники негласно поощряли внеклассовую деятельность, потому как… Аль вспомнил собственную пробежку до комнаты в одних трусах и ночное бдение, пока нужная мыслеформа не отпечаталась в мозгу. Стимулирует, да. И никого не волнует, что ее должны проходить лишь на четвертом курсе. Не хочешь разгуливать в белье – учись сам.
