Варя Медная - Суженый
Приземленная тема подействовала отрезвляюще, и какая-то пружина внутри меня расслабилась. Мурашки прекратились, а сердце возобновило привычный ритм. Перышки, плавающие в лучах, тоже наконец упали, а солнце продолжило путь, уже на две трети погрузившись в воду.
Я обернулась к нашему импровизированному столу, и дракон сделал приглашающий жест.
— Кушать подано, принцесса.
На память пришёл наш первый и единственный совместный ужин. Спрятав улыбку, я двинулась под крышу. Там ветер дул не так сильно, но скатерть всё же пришлось дополнительно прижать камнями, благо недостатка в них не было — бортики и основания колонн постепенно рассыпались, сокрушаемые безжалостными челюстями времени.
Я уселась, подогнув под себя ноги, Кроверус устроился рядом, и мы приступили к ужину, любуясь завершающими аккордами небесного представления.
— Волнуетесь перед завтрашним днём? — спросила я, намазывая мягкий сыр на лепешку.
— Нет.
— Совсем-совсем?
— Ещё неделю назад я бы ответил иначе, но теперь… — он задумчиво покрутил орешек и щелчком отправил в рот, — пусть случится то, что должно случиться. А я просто сделаю всё, что в моих силах.
— Непросто, когда отец председатель Клуба, — осторожно заметила я.
— Непросто. Мы можем поговорить о чем-то другом, принцесса?
— Хорошо, — тут же ухватилась я, — тогда можно задать личный вопрос?
— Какой?
— Зачем вы надеваете маску?
— Мы можем поговорить о чем-то другом, принцесса? — повторил он ровным тоном.
— С вами непросто беседовать, — проворчала я. — Тогда вот просьба…
Кроверус дал понять, что слушает.
— Мой отец…
— Я же сказал, что, вне зависимости от результатов вечера, расскажу, как снять заклятие.
— Нет, я не об этом. По словам мейстера, исполнение воли Горшка может затянуться на недели, месяцы… а то и годы. Значит, всё это время я не смогу быть рядом, а у отца каждый день на счету. Пообещайте, что передадите ему от меня письмо и противоядие.
Я приготовилась к возражениям и дополнительным условиям, но дракон ответил просто.
— Обещаю.
Настроение сразу улучшилось.
— Вот видите, я не требую от вас никаких дополнительных клятв. Достаточно только вашего слова.
Последние лучи солнца догорели, и опустились сумерки. Наступил вечер.
Дракон молча поднялся и подошёл к краю нашего пятачка. Чиркнул когтем по камню, высекая искру, и поднёс палец с зажженным на конце огоньком к желобу в полу. Пламя вспыхнуло, осветив снизу его лицо, и огненная змея весело понеслась вокруг площадки, пока не проглотила свой хвост. Мы оказались в центре огненного кольца. В лицо подуло жаром, необходимость в пледе отпала, и я позволила ему соскользнуть с плеч.
— Как вы это сделали? — восхитилась я.
Дракон вернулся и устроился на прежнем месте.
— Система сигнальных огней, осталась ещё с былых времен.
Я присмотрелась к пляшущим языкам пламени и различила в них фигурки: лениво машущие крыльями ящеры, рыцари с опущенными забралами, мчащиеся по кругу с копьями наперевес, как на турнире, танцующие феи… Изображения изгибались, менялись, перетекали одно в другое.
На полу развернулся настоящий театр теней.
— Это лучше, чем свечи!
Дракон улыбнулся, и глаза сверкнули отблесками танцующего за моей спиной огня.
— Скажите, вам удалось что-то выяснить по поводу аллергии? Не нашли упоминаний, как от неё избавиться?
Дракон отодвинулся и после паузы ответил:
— Нет.
— Как жаль… Ну, хотя бы знаем, как приглушить зуд на время завтрашнего ужина.
Лгунья, — шепнула одна из огненных фей, извивающаяся позади Кроверуса, отчего казалось, что она танцует прямо у него на плече. — Ты рада, что он ничего не откопал. — И послала мне воздушный поцелуй.
Я тряхнула головой, и фея превратилась в размахивающего дубиной тролля.
Это называется совесть, Ливи. Тебе просто стыдно за неловкое прощание с Озриэлем.
Чтобы отвлечься от этих мыслей, я спросила:
— Почему вы против отношений между Данжерозой и Атросом?
Дракон недовольно шевельнулся.
— Откуда ты знаешь про них?
— Ничего такого не видела, не подумайте, — спохватилась я, вспомнив ходящую ходуном палатку на иллюстрации военного лагеря. — Просто случайно услышала, как он рассказывает Хорриблу о своей трогательной платонической любви к драконихе с картины на втором этаже. Несчастной любви, ибо её не поощряет суровый хозяин замка с камнем вместо сердца.
Кроверус хмыкнул.
— Он ей не пара.
Я решила, что ослышалась.
— Что? Призрак не пара полтергейсту?
— Призрак барона из обедневшей дворянской ветви не пара полтергейсту герцогини из славного рода Кроверусов.
— Да вы сноб. А вам не кажется, что они уже достаточно взрослые и мертвые, чтобы самим решать? И чем вы им пригрозили? Замазать картину Данжерозы?
— Изгнать Атроса из замка, если он скомпрометирует её репутацию.
Я не знала, смеяться или сочувствовать бедным влюбленным.
— Откуда в вас это? Обычно подобные предрассудки вколачивают родители, но ваш отец их чужд.
— Ты не так хорошо его знаешь, принцесса, как думаешь. Традиции для мейстера всё.
— И поэтому он женится на обычной профессорше поэтики из Принсфорда?
— Он, что?!
Дракон вскочил, опрокинув кубок. Остатки сидра выплеснулись, впитавшись темной лужицей в плед. С пальцев сорвались искры. Суровое лицо метало молнии, а белые волосы развевались и трепетали. Я невольно подалась назад.
— Я…думала, вы знаете. Он меня даже на свадьбу пригласил….
Кроверус пошатнулся и попятился, пока не оказался в тени колонн. Там он привалился ладонью к одной из них, только глаза горели из темноты. Наконец раздался ровный неживой голос.
— Ты закончила трапезу?
Я поспешно проглотила остатки бутерброда, стряхнула руки и поднялась.
— Да.
— Тогда идём.
Когда мы спустились вниз, я хотела свернуть к обеденной зале, но дракон подтолкнул в сторону лестницы.
— На сегодня всё, принцесса. Возвращайся к себе.
— Но мы ещё не обсудили завтрашнее меню. Вы помните, что у господина Рафа слабый желудок, и потому лучше отказаться от улиток в чесночном соусе, а перед господином Згундусом ни в коем случае нельзя ставить спаржу.
— Доверю выбор блюд тебе. Хоррибл закажет всё, что скажешь.
— Но…
— Спокойной ночи, принцесса.
Он развернулся и скрылся за поворотом.
Я выбрала кружной путь в башню, вернее не стала обращаться к замку сразу и немного побродила по коридорам, размышляя над случившимся. Ясно, почему дракон уязвлен. И его негодование можно понять.
