Юлия Куркан - Государственные интересы
— Плохо, — заметила я. Мозг лихорадочно искал пути выхода. — Вот что, сейчас отнеси его на главную лестницу. Сделай все так, как-будто он сам ночью зачем-то по ней спускался и случайно упал. Случайно. Мы об этом и знать не знаем.
— Он специально шел сюда, значит, подозревал о чем-то, — заметил Ратмир.
— Что ж, жаль, но от случайного падения с лестницы никто не может уберечься, — пожала плечами я. — Мне пора. И знай: я не отдам им Княжество.
— Мы верим в тебя, Светлая княжна. Здесь еще много верных тебе людей, — скупо улыбнулся воин.
— Боюсь, что скоро все они мне понадобятся.
Ночью я спала беспокойно. Мне снились тайные ходы, мертвые советники, летающий с жутким хохотом Колдун, и Альберт, почему-то в национальном кокошнике и сарафане. В общем, проснулась я не только не выспавшаяся, а, скорее, еще больше уставшая.
Привела себя в порядок, и, как только это стало возможно, навестила батюшку. Он был действительно плох: изможденный, высохший, почерневший — куда только делся тот могучий цветущий мужчина? Перемена была настолько ужасна и разительна, что я едва смогла удержаться от непрошеных слез. Но, княжны не плачут, это известно всем. Батюшка мне обрадовался. Насколько смог в своем состоянии, естественно. Тут же послал за волхвом, и, в присутствии свидетелей, написали бумагу о том, что следующей княгиней, после смерти князя Всеволода становлюсь я, его законная первородная дочь. Особо оговаривался статус моего мужа — на этом настояла я, а батюшка вполне меня поддержал. Мой муж действительных прав на княжеский титул не имел, и именовался светлым княжичем. Следующим править страной будет только мой ребенок. Это меня вполне устраивало.
От батюшки я уходила в самых мрачных и растрепанных чувствах. Да, у нас с ним были не самые близкие отношения, однако, он — мой отец, и делал все для моего блага, я не могла этого не замечать. Он советовался со мной, старался, чтобы я постигала все тонкости управления страной… И вот сейчас видеть его умирающим — это был настоящий удар для меня. Там более тяжелый, что болезнь случилась внезапно. Я не питала иллюзий о том, что хворь эта естественного происхождения. Слишком уж много совпадений: явление принца Альберта, спешное отбытие, болезнь князя Всеволода, захватнические планы моего жениха…
Моя уверенность в том, что я помогу Королю избежать гибели, только крепла. Быть может, он поможет и батюшке избежать смерти? Мне отчаянно хотелось в это верить, но я так же понимала, что если бы немного раньше, в самом начале болезни, а теперь, когда она зашла так далеко… Дальше я старалась не думать, потому что тогда выходило, что остается готовиться к худшему.
— Княжна Ярослава! — на повороте меня подхватил под ручку жених. Он буквально кипел от возмущения, и грозил выплеснуть все на меня. — Это возмутительно! — еще чуть-чуть и забулькает, как котел с водой.
— Что именно? — поинтересовалась я, добавив про себя, что лично я нахожу тут много чего возмутительного, но не кричу же об этом на каждом повороте, брызгая слюной в лица всем встречным…
— Мой советник! Его нашли мертвым! Это убийство! — сколько патетики, какая игра!
— Что вы говорите? — ужаснулась я. — Как можно? Убийство? В моем тереме? Это немыслимо! Нет-нет, Ваше Высочество, это никак не может быть убийством. Как нашли тело?
— Он… лежал на лестнице, с проломленным затылком, — снова закипел принц. — Его оттуда столкнули! Или нет, сначала проломили голову, а потом столкнули!
— Ваше Высочество, — укоризненно сказала я. — Какие жуткие вещи вы говорите. Я абсолютно уверена, что было иначе. Ваш советник, разгуливая ночью по моему терему, случайно оступился на лестнице. Было темно, он, наверняка, не заметил ступеньку… печально, но такое бывает. Почти каждый год так умирает кто-то из слуг. Новенькие, они слишком торопливы, и забывают о том, что ходя по терему нужно брать с собой хотя бы свечку…
— А откуда вы знаете, что Драгориус был без свечки? — попытался подловить меня Альберт.
— Бросьте, — развела руками я. — Если бы он был со свечкой, то явно сегодня был бы жив.
— Я требую, чтобы его смерть была проверена! — вяло завозмущался Альберт снова.
— Без сомнения, этим займется наш Следственный приказ, — покладисто согласилась я.
— А куда вы направлялись, Ваше Высочество?
— О… — не сразу нашелся Альберт. — Я шел в темницу.
— Зачем? — мило поинтересовалась я.
— Проверить, как там пленник, — мрачно поведал мой жених, предчувствуя, что такая откровенность ничем хорошим для него не обернется. Так и случилось.
— Вам повезло, что вы встретили меня, — самым доброжелательным тоном заметила я. — Один, вы наверняка бы заблудились. Я провожу вас.
— Нет-нет, зачем же? — попытался было возражать нареченный. — Вам, как девице, явно не пристало посещать такие места…
— Ах, Ваше Высочество, — улыбнулась я примерно так же, как в свое время скалилась мне Ванхильда. — В своем тереме я знаю все. А Колдун, так или иначе, все-таки Король. Не пристало, чтобы пошли нехорошие слухи о том, что мы издеваемся над правителем соседней державы. Вы же понимаете меня?
— Да, несомненно, — кивнул Альберт, едва не скрипя зубами. Я представила, как бы хорошо он смотрелся в моей темнице, и мне сразу стало легче. Жених попытался галантно предложить мне руку, однако я сделала вид, что не заметила, и, оживленно болтая какую-то глупость, бодро пошла вперед.
Под темницу отводилось западное крыло терема. Это было даже в какой-то степени символично, поскольку практически всех, кто попадал сюда, ждал закат их жизни. Наш штатный палач в свободное от работы время был поэтом. Собственно, и это сравнение тоже придумал он. Когда он пытал заключенных — читал им стихи, отчего те рыдали, бились в истерике, и предлагали все-все рассказать, даже то, каково им жилось в утробе матери. Однако, кат не любил прерывать свои произведения на середине. И пытку продолжал с удвоенным рвением. Тут следует еще заметить, что коротких вещей он не писал из принципа, и стихами-то называл их, скорее, из скромности, на деле же они были натуральными поэмами. Помнится, он как-то раз попытался выступить на площади, на один из праздников. Впечатлительный народ падал в обмороки, каялся и рыдал, обещая больше никогда не грешить, лишь бы не слушать нашего самородка. Поэты — тонкие люди, их вдохновляют, порой, самые невообразимые вещи. Но, зачастую, вдохновляются они тем, что видят вокруг. Несложно себе представить, что каждый день видел наш палач, и что служило основной темой его поэм…
Когда мы подошли к двери темницы, за которой находился Король, я праведно возмутилась.
