Шихан Анна - Долгий, долгий сон
Мама вздрогнула так, словно я хлестнула ее кнутом.
— Ты хочешь остаться здесь одна? Что ты такое говоришь? Ты еще дитя! Марк, воздействуй на свою дочь!
— Слушайся мать, — сказала папа.
— Но, папа… — начала я.
— Я не ослышался? Ты сказала мне «но»? — переспросил папа, гневно глядя на меня.
— Нет, сэр, — ответила я, опуская глаза в пол.
Но папа уже рассердился.
— Не смей перечить мне в моем собственном доме, ты слышала? Этого мне хватает на работе! Приходя домой, я жду полного повиновения!
— Да, сэр.
Повисла долгая пауза, в течение которой папа грозно рассматривал мою склоненную голову. Потом милостиво потрепал меня по волосам.
— Так-то лучше. А теперь извинись перед матерью.
Я повернула голову.
— Прости меня, мама.
— Все хорошо, солнышко, — сказала мама, ласково обнимая меня. — Мне кажется, ты опять немного перевозбудилась. Иди в свою комнату и приведи все в порядок. Я думаю, будет лучше, если ты отправишься в стазис сегодня же вечером.
— Сегодня вечером? — Я вскинула глаза на маму, всеми силами пытаясь скрыть охвативший меня ужас.
— Разве тебе не кажется, что ты излишне возбуждена? — спросила мама, серьезно глядя мне в лицо. В ее голубых глазах светилась забота.
Я задумалась над заданным вопросом. В самом деле, я чувствовала себя перепуганной и несчастной. Значит, мама была права.
— Да, мама.
— Вот умница, — сказала мама, целуя меня в щеку. — Я знала, что ты примешь правильное решение. Иди к себе, я пока закажу для нас замечательный ужин. Тебе лобстера или куропатку?
— Куропатку, пожалуйста, — ответила я, выдавив улыбку.
— Конечно, милая. Все, что захочешь.
Я хотела остаться с Ксавьером, но не посмела еще раз попросить об этом.
Отправившись в свою комнату, я застелила постель и тщательно рассортировала белье, чтобы Оса смогла заняться им, пока я буду в стазисе. Потом разобрала и разложила свои картины — пусть все будет наготове и дожидается моего возвращения. Я долго рассматривала только что начатую картину маслом, изображавшую причудливо извивающийся горный пейзаж, сияющий под ночным небом. Пейзаж казался почти инопланетным, если не считать растительности, которой я как раз начала заселять его. Растительность была больше похожа на водоросли, чем на наземные растения. Я страшно гордилась этим пейзажем, но понимала, что практически наверняка забуду породивший его образ, когда выйду из стазиса. Мои картины всегда заметно менялись после долгих периодов отсутствия.
Ксавьер тоже сильно изменится без меня. Может быть, вернется к своей Клэр или найдет кого-нибудь еще. Слезы брызнули у меня из глаз, и я даже не попыталась их спрятать. Мама с папой ненавидели, когда я плачу. Они были правы, я была слишком возбудима. Чересчур сильно реагировала на разные пустяки.
Дверь моей комнаты распахнулась, и в спальню вошла Оса с корзиной чистого белья под мышкой.
— Ох, простите, мисс, — сказала она, слегка кивая. — Я думала, вы в саду, с молодым человеком.
Ксавьер! Он же не знал, что я уйду в стазис сегодня ночью! Я схватила со стола первый попавшийся альбом и лихорадочно нацарапала записку.
— Оса, ты сделаешь для меня одну вещь?
— Какую?
— Мне нужно, чтобы ты завтра передала Ксавьеру эту записку? Сможешь?
— Конечно, мисс! А сами-то что же не отдадите?
— Я не могу. Я сегодня ухожу в стазис.
— В стазис? Зачем это?
— Мама с пахтой уезжают по делам, — сказала я. — Прошу вас, передайте Ксавьеру мою записку!
Оса секунду-другую смотрела на меня, потом кивнула. Я поспешно подписала внизу страницы: «Люблю, навсегда, Роуз», вырвала ее из альбома и, сложив в несколько раз, сунула в руку Осы.
— А зачем стазис-то? — спросила Оса. Она еще не успела привыкнуть к особенностям нашей семьи.
Я вздохнула, пряча раздражение.
— Это трудно объяснить.
Внезапно лицо Осы стало сердитым.
— Ja, flika, — буркнула она. — Сделаю, что просите.
После ужина папа крепко обнял меня на прощание, а мама отвела меня в мою просторную гардеробную, где хранилась стазисная капсула. Она помогла мне забраться внутрь и нежно поцеловала.
— Ты знаешь, что я очень тобой горжусь, моя милая? Как бы ни было трудно, в конце концов, ты всегда принимаешь правильное решение!
— Спасибо, мама, — сказала я. — Я тебя люблю.
— Я тоже люблю свою девочку. Увидимся через несколько месяцев.
— Счастливого пути.
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
Заиграла музыка, я почувствовала нежный аромат стазисных препаратов, и крышка начала медленно закрываться. Мама была права. Это было правильное решение.
Я старалась не думать о Ксавьере.
Несколько мгновений я не открывала глаз, цепляясь за остатки стазисного сна, в котором меня носило по поверхности радужной лавы, оказавшейся совсем не горячей, а нежной и убаюкивающей, как ванна. Кто-то спокойно держал меня за руку, и это было удивительно. Мама обычно трясла меня до тех пор, пока я не просыпалась и не открывала глаза. Но это тихое присутствие разбудило меня гораздо быстрее, чем мамины тычки. Открыв глаза, я с изумлением поняла, что склонившееся надо мной улыбающееся лицо было совсем не маминым.
— Ксавьер?
Он улыбнулся мне до ушей.
— Как ты здесь очутился?
Ксавьер кивнул головой куда-то назад, и я увидела стоявшую у дверей Осу.
— Доброе утро, мисс.
— Что происходит? — спросила я и получила ответ, который сделал меня одновременно самой счастливой и самой виноватой на свете.
Оса отнесла Ксавьеру мою записку и спросила его, зачем я погружаюсь в стазис. Ксавьер выложил ей всю правду о том, что родители регулярно помещают меня в капсулу. Он даже признался Осе, что знает меня с тех пор, когда мне было семь лет. Оса выслушала его, не проронив ни слова. Но утром после отъезда моих родителей она решительно постучалась в дверь Ксавьера и спросила, не знает ли он, как работает эта проклятущая машина. Ксавьер уже тогда был опытным хакером, поэтому ему потребовалось всего несколько часов на то, чтобы разобраться, как перевести хронометр на моей капсуле.
Оса решила, что вполне сможет позаботиться обо мне, пока родители не вернутся. Я буду жить своей жизнью, ходить в школу и встречаться с Ксавьером. Родители не проявляли интереса к моей успеваемости, а в школе никогда не жалуются, когда ученики посещают занятия — в отличие от случаев, когда они их не посещают. Поэтому мама с папой никак не могли узнать о моем преступлении. Накануне их возвращения я должна буду запрыгнуть в стазис, а поскольку Ксавьер отлично поработал с электроникой, никто не заметит следов взлома. Когда я спросила Осу, зачем она это сделала, суровая шведка ответила, что спорить с хозяевами не ее ума дело, да только они сами велели ей заботиться о доме, как она сочтет нужным. Больше мне так ничего и не удалось из нее вытянуть.
