Короли Падали (ЛП) - Лэйк Кери

Кадмус приземляется за мной, за ним следует Валдис, который отпускает собаку, прежде чем та упадет на землю. Как только все выходят, я вкладываю свою руку в руку Валдиса, готовая убраться отсюда ко всем чертям.

От рычания сзади у меня в животе скручиваются узлы, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть собаку, сгорбившуюся в противоположном направлении, как будто там, в тени, что-то скрывается.

Мое нетерпение по поводу этого побега достигло максимума, и я качаю головой, отказываясь позволить еще одному препятствию встать на пути.

— Живее!

Мы всей группой мчимся по туннелям обратно к люку. Огонь горит в моих легких, когда я приближаюсь к финишной черте, свобода так близко, что я практически могу дотронуться до нее. Направив свой фонарик, я замечаю Риса и Джеда впереди нас. Двух других нигде нет.

Нахмурившись, я замедляю шаг, сосредотачивая свое внимание за ними, там, где по другую сторону ворот собралась группа мутантов.

Джед отступает от Риса, вызывая мое замешательство. Пожилой мужчина подпрыгивает в воздух за чем-то над ним, промахиваясь один раз. Он прыгает снова, и с потолка падают вторые врата.

Рис разворачивается, когда опускается металлический барьер, и он едва не попадает в Альфу, когда тот ударяется о бетонный пол.

Мы стоим отдельно от Джеда, который надежно заключен в клетку, изолированный от нас с одной стороны, и от мутаций с другой. Луч света сверху падает на него, и он улыбается нам в ответ.

Он подносит портативную рацию ко рту.

— Она у меня. Образцы защищены. Ответа не последовало, как будто обновление было ожидаемым.

Он предал нас. Всех нас.

— Какого хрена вы, по-вашему, делаете? Рис хватается за решетку, когда мы все приближаемся сзади.

— Какого хрена вы наделали?

— Мне очень жаль. Но если вы думаете, что я собираюсь стоять в стороне и позволить кучке дикарей украсть дело моей жизни, вы ошибаетесь. Десятилетиями я ждал возможности получить эти образцы. Чтобы снова сделать себе имя. Ни за что на свете я не собираюсь передавать это таким, как вы. Он поднимает свой рюкзак с земли и достает изнутри небольшой футляр, держа его в руке.

— Это позволит мне вернуться в Шолен к роскоши. И к уважению, в котором мне было отказано.

— Ты гребаный придурок! Кадмус хлопает руками по клетке, и я уверен, что если бы был способ проникнуть внутрь, каждый Альфа разорвал бы этого засранца на части, точно так же, как мутанты.

— Я бы пожелал тебе хорошей жизни, но, боюсь, твоей пришел конец. Он засовывает футляр обратно в рюкзак и перекидывает его через плечо. В тот момент, когда он разворачивается, хватаясь за перекладину над собой, какой-то предмет пролетает сквозь прутья клетки и вонзается в его открытый бок. Выражение шока окрашивает его лицо, когда он отшатывается назад, уставившись на рукоять торчащего из него клинка.

Я оборачиваюсь и вижу, как Титус щелкает пальцами в поисках клинка Кадмуса.

Он бросает второй нож, и тот вонзается мужчине в живот, отбрасывая его назад.

В прутья клетки позади него.

Искалеченные руки тянутся, впиваясь пальцами в его плоть, и его рев эхом разносится по туннелю. Снизу его ногу дергают назад, в маленькую щель под клеткой, и, широко раскрыв глаза, он кричит.

Я морщусь от неестественного изгиба его ноги, прикрывая рот рукой, чтобы сдержать тошноту, поднимающуюся внутри меня.

Джед падает на колени и тянется к стае одной рукой, в то время как мутанты держат другую. Кончики его пальцев исчезают внутри, и когда он вытаскивает пузырек с таблетками, его руку просовывают сквозь решетку, треск и раскалывание кости заставляют меня зажать уши руками. Пузырек с таблетками выпадает из пределов досягаемости, в то время как его тело дергают назад, снова прижимая к решетке. Одна рука оторвана. Ладонь пробивает его грудную клетку, окровавленная, с загнутыми когтями. Я отворачиваюсь от запекшейся крови, пока крики не стихают, а Джед безвольно свисает с клетки, уже наполовину съеденный.

Рядом с нами собака стоит, сгорбившись, и снова рычит в противоположном направлении.

ГЛАВА 30

РЕН

Я приставляю лезвие, которое прихватила из папиного дома, к горлу Грегора, стискивая зубы, чтобы удержаться от того, чтобы перерезать ему трахею.

— Я… клянусь тебе, Рен. Я не имею к этому никакого отношения. Он тоже предал меня.

— И я должна тебе верить? Они там умрут! Мои глаза наполняются слезами, которые я сморгиваю из-за ярости, бурлящей в моей крови.

— Ты скажешь мне, как я могу их вытащить. И ты скажешь мне сейчас, или я с удовольствием посмотрю, как ты зальешь кровью весь этот стол.

— Единственный способ, которым они открывают эти ворота, — это если они могут каким-то образом дотянуться до этого рычага. Не имеет значения, насколько они сильны, этот рычаг — единственное, что двигает ворота вверх и вниз.

Держа нож у его горла, я нажимаю кнопку на клавиатуре.

— Шестой! Ты меня слышишь?

— Привет, маленькая птичка. Его голос мрачный, побежденный. Звук, который разрывает мое сердце, вызывая еще больше слез на моих глазах.

— Вы должны найти способ нажать на тот рычаг с другой стороны. Это единственный способ открыть эти ворота.

— Это вне досягаемости, Рен.

— Ты должен что-нибудь обмотать вокруг него. Может быть, одну из лямок на твоих рюкзаках?

— Ремешок недостаточно длинный. Он не достанет.

— Тогда сделай это достаточно длинным! Свяжи все гребаные ремни вместе, если понадобится, Шесть. Но не смей сдаваться. Не сейчас. Следует пауза, мое тело сотрясается от адреналина, когда я мысленно отталкиваю образы тех безликих Рейтеров, которые находят их, совсем как в моих кошмарах.

— Я не сдаюсь. Он поднимает свой рюкзак, и я вижу, как он отрывает обе стороны, где пришит ремень, оставляя примерно двенадцать дюймов ткани.

— Оторвите свои ремни. Мы собираемся связать их вместе.

Они сбрасывают с плеч свои рюкзаки и отрывают ремни, как по инструкции, передавая их Шестому, который связывает их вместе в одну длинную нить и на конце образует лассо.

Продев длинную веревку через прутья клетки, Шесть готовит лассо, позволяя ему свободно болтаться у него в пальцах.

Я отпускаю Грегора, держа свой клинок направленным на него, и сажусь перед компьютером.

— Ты помнишь, как я учила тебя пользоваться рогаткой? Сквозь слезы я посмеиваюсь при воспоминании о том дне, наблюдая, как он заводит камень и поражает каждую цель так, как будто делал это сотни раз до этого.

— Я помню.

— Давайте посмотрим на сколько.

Просунув руки сквозь прутья, он раскачивает лассо взад-вперед, создавая небольшой импульс, и подбрасывает его вверх.

Я задерживаю дыхание, когда он просто промахивается мимо конца рычага.

— Еще раз. Попробуй еще раз.

Он снова берет веревку в руки и раскачивает лассо взад-вперед, как и раньше.

Он промахивается во второй раз. И в третий. В четвертый.

— Черт! Его разочарование сквозит в его словах, и хотя я знаю, что он чувствует прямо сейчас, я заставляю свой голос звучать спокойно.

— Шестой, расслабься. Вспомни камень, раскачивающийся в сумке, как ты представляешь, как он попадает в цель еще до того, как ты его бросишь? Визуализируй это.

В пятый раз он собирает веревку и подбрасывает ее вверх.

Это цепляет.

Боже мой, сработало!

Одним сильным рывком он нажимает на рычаг, и клетка скользит вверх.

Он останавливается примерно в футе от земли.

— Шесть? Что случилось?

— Это сбивает с толку, — говорит Грегор рядом со мной.

— Это случалось раньше.

— Как нам это исправить?

— С помощью инструментов, которыми они в настоящее время не располагают.

Шесть еще раз дергает рычаг, и клетка с грохотом падает обратно на бетон.

Раздается крик, и суматоха в группе привлекает внимание Шестого к тому месту, где лежит тело, наполовину торчащее из-под него. Он бросает веревку, чтобы разобраться, камера наводится на кровь, от вида которой у меня переворачивается живот.