Сказка о Шуте и ведьме. Госпожа Янига (СИ) - Зикевская Елена

Конечно, помогать мне никто не собирался.

Наоборот, разбойнички желали поглазеть на битву ведьмы и нечисти, отступив подальше от места битвы.

Тварь на ветке клубилась чернильным туманом, отростки появлялись и исчезали. Зрелище завораживало и навевало жуть, но я уже была слишком зла, чтобы поддаться этому наваждению.

— Ах ты, мразь… — гнев во мне вскипел с новой силой, воздух вокруг заискрился, а в руке наливалась светом не руна, а целое боевое заклинание, каким меня научил Шут. Хотя рунические формулы были нужны для демонов, я не пожалею силы и заклинаний на эту мерзкую тварь.

Ты у меня попляшешь…

Да я из тебя жаркое сделаю!

Неведомая тварь почуяла мой настрой, внезапно сжалась в игольчатый шар, на котором вспыхнули алые огоньки крохотных глазок и уже несколько тонких щупалец ринулись ко мне, нападая с разных сторон.

— Ане-ша-хэ! — я вскинула руку, отпуская заклятие и сразу же разворотом уходя в сторону, как учил Джастер.

Юбка взметнула сухую хвою. Два щупальца глубоко хлестнули подстилку там, где меня уже не было.

Огненный щит развернулся передо мной, отсекая чёрные гибкие плети.

Вечерний воздух прорезал резкий пронзительный звук, на мох падали куски обожженной плоти, истекая чёрной густой кровью. Пламя щита погасло, а тварь билась на ветке и злобно щерилась иглами зубов, пытаясь втянуть в себя остатки щупалец.

Но я не собиралась давать ей передышку. Ярость и сила переполняли меня.

Смотреть в алые точки злобных глазок я тоже не собиралась.

Я жаждала уничтожить эту тварь Проклятых земель, а потом обрушить свой праведный гнев на тех, кто решил, что я ничего не стою, как ведьма.

Бить так, чтобы противник не встал…

— Со-ара-ми! Айшарэ ду эст!

Сеть из фиолетовых молний и пламя Шанака обрушились на чернильное пятно, рассекая и сжигая плоть чудища. В воздухе свистело, скрипело и верещало, вокруг растекался отвратительный и горький запах горелой плоти. Тварь упала на землю, сеть продолжала сжиматься, рассекая плоть на куски, а священное пламя не давало твари восстановиться или удрать.

Угольные куски плоти падали на мох, но подстилка лишь тлела, не загораясь — в отличие от огненной руны волшебное пламя Шанака сжигало только нечисть, нежить, демонов и тварей Бездны.

— Госпожа! Госпожа! Опять вы без меня подвиги совершаете?! — Джастер растолкал стену изумлённых разбойников, и склонился над останками неведомой твари, опираясь ладонями на колени. Торба у него съехала вперёд, лютня и свёрнутый полог висели на одном плече, а меч на поясе выглядел ещё нелепее, чем раньше.

— Ого! Это вы ночного хваталу в одиночку убили?! Ух ты! А почему меня не подождали, госпожа?! Как я теперь песню о таком славном деянии сочиню?!

Дурачка он изобразил так хорошо, что меня снова взяла злость.

Меня тут какой-то ночной хватала убить пытался, а ему песни про подвиги подавай?!

— Не моя забота! — рыкнула я в ответ, поправив свою сумку, в горячке боя тоже съехавшую вперёд. — Ты почему здесь? Опять лошадей бросил?

Шут вскинул брови «домиком» и заморгал, будто вот-вот заплачет. Дитя — дитём.

— Так у добрых людей тута коваль есть, Микай! — обиженно надувшись, сообщил он. — А кто лучше коваля о лошадках позаботиться, госпожа?

Ничего лучше, чтобы привести меня в чувство, Джастер сказать бы не смог.

Коваль Микай? Неужели тот самый, из Чернецов? Жив, выходит… Не сгинул на болоте, хоть и не «колдуня»…

К разбойникам примкнул. Против своих же соседей и родни пошёл…

— Микай? — растеряно переспросила я.

— Да, госпожа! — радостно подтвердил Шут. — А господин лесничий, помнится, вам покушать вкусно обещал…

Джастер прекрасно играл свою роль, да и я, наверно, вполне походила на знаменитую могучую ведьму, скорую на расправу.

Только вот в отличие от Шута, я не привыкла к таким представлениям.

Да и разбойники тоже. Вон как переглядываются с атаманом, думают, я не вижу, пока дурачка браню…

Это ведь не конец. Это только начало.

Вран стоял возле своих людей, стискивал ладонью палец с перстнем, и смотрел на меня с заметной опаской.

Нервное напряжение ещё не отпустило меня, дар бурлил, а злость не прошла.

Теперь он мне за всё ответит и всё расскажет.

— А ну иди сюда… — я почти рычала, шагнув в сторону разбойников, а в руке снова наливалось огнём заклинание. — Ты на меня эту тварь натравил! Я с тобой знаешь, что сделаю?!

Придумать страшную казнь я не успела.

— Госпожа, госпожа, не гневайтесь! — Шут настолько неожиданно заступил мне дорогу, упав на колени, что я чуть не запнулась через него. — Добрые люди не виноваты, что у них тут такая жуть завелась! Они вам все благодарны очень, что вы их от смерти лютой спасли! Этот хватала мог бы всех за ночь передушить!

Не виноваты?! Это они-то?!

Да что он такое несёт?!

— Верно, госпожа Янига! — Вран ухватился за спасительный бред. — Правду ваш дурачок говорит! Не виноватые мы, это всё госпожа Вахала! Её это прислужник был, всех нас в страхе держал! Вельми благодарны вам за спасение от чудища этого! Благодарствуем, госпожа Янига! Правду про вас сказывают, великая вы ведьма!

Атаман истово поклонился в пояс и остальные разбойники недовольно и хмуро стягивали с голов шапки и неловко изображали поклоны, что-то неразборчиво бурча.

— Вот видите, госпожа, добрые люди всегда вашей помощи рады! — Джастер смотрел на меня снизу вверх и улыбался наивно и искренне, как малое дитя. — А ещё я там видал кабанчик лежит, на вертел просится… Давайте покушаем вкусно, госпожа?

В любое другое время я бы могла поверить в его искренность, но не сейчас.

Особенно, когда лица разбойников скривились в понимании, что «гостей» придётся кормить.

— Конечно, конечно, госпожа Янига! — Вран пришёл в себя первым. — Всё будет в лучшем виде! Самое вкусное для вас приготовим! Не извольте беспокоиться!

Самое вкусное они приготовят….

Ага. Топориком в лоб или ножиком в живот изволите?

Но выбора у меня не было. Шут, стоя на коленях, поправлял пожитки, падающие с плеча, пока он старательно расправлял рюши и оборки на юбке госпожи, а атаман с угодливой улыбочкой предложил мне пройти в его «скромную сторожку».

«Сторожка» оказалась небольшим срубом. Окон в нём не было, и потому разбойник распахнул дверь, чтобы осветить жилище изнутри, пока он зажигал лампу, стоявшую на столе.

— О, красота какая! — Джастер просочился в «сторожку» следом за разбойником. — Это ж не в каждом доме такое увидишь!

Я шагнула следом за Шутом, стараясь не слишком пялиться по сторонам.

Но Джастер был прав. Такого богатства не в каждом доме увидишь.

Пол устилали ковры и дорожки в несколько слоёв. На крепко сколоченной грубой кровати лежало несколько матрасов, поверх них — настоящая перина, с целым ворохом покрывал и подушек. Грубый стол был заставлен золотой и серебряной посудой, правда грязной и с остатками засохшего завтрака.

Вдоль стен стояли сундуки, украшенные резьбой, камнями и накрытые богатыми тканями.

В свете лампы, которую Вран держал в руках, «сторожка» казалась настоящей сокровищницей.

— Бедные и убогие, говоришь… — я посмотрела на разбойника, пока Джастер что-то стянул со стола и устраивался на полу, набив едой рот и вытирая руку об одежду. Свёрнутый полог он пристроил на один из сундуков, торбу передвинул за спину, а лютню положил себе на колени.

Можно подумать и в самом деле с детства в прислуге ходит…

— Так и есть, госпожа, — разбойник нагло ухмыльнулся. — Живём мы сами видите как, бедно да убого, домишки худые, хозяйства нету. Люди мои по дорогам милостыню собирают, по деревням подаяние просят. Что добрые люди подают, тем и живём!

Я только стиснула зубы, чувствуя, как во мне опять закипает гнев и поражаясь такому наглому вранью.

— Садитесь, госпожа, — разбойник кивнул мне на стул. — Откушайте, чем богат…

— Ты меня за кого принимаешь, с грязной посуды за тобой остатки подъедать?! — Я не сдержала новой волны раздражения. — Совсем страх потерял?!