Лана Ежова - Цена принцессы
– Я прошу! Не трогайте меня хотя бы сейчас! – сорвалась я в истерику. – Если у вас есть хоть немного уважения ко мне!
– Договорились, сейчас не трогаю, – ухватился за мои неосторожные слова Тенебриш. – Потерплю до ночи.
– Спасибо, – процедила сквозь зубы.
– Могла бы просто попросить, а не отчитывать, как нашкодившего ребенка, – обиженно добавил он. – И чтоб ты знала, заняться любовью на дракене мечтают многие женщины, а ты отказываешься от такой возможности.
Заняться любовью… Что ты знаешь о любви, темный?
– О, поверь, многое.
Шэйш, я произнесла это вслух! Захотелось ударить себя по губам. Рядом с темным я превращалась в издерганную истеричку, разучившуюся следить за своим языком.
– Я отлично знаю, каково это – не удостаиваться даже капельки любви от самого близкого и родного существа. Меня растили не как сына, Рина, как оружие, которое должно ударить через года. Оружие, которое завоюет корону. Ты думаешь, я на самом деле хочу править Мизгиром? Нет, этого жаждет моя мать. В ее роду затесался иномирец, который сделал единственно годную вещь после попадания на Тарру – зачал с дочерью трактирщицы ребенка, мою прапрабабку. Но мать уверена, что как потомок иномирца достойна большего. Дарить земли, подписывать указы, составлять законы – скука смертная. У меня есть истинная власть – отнимать чужие жизни, когда я захочу, и мне за это ничего не будет.
Темный захохотал. И от холодного издевательского смеха волосы на моей голове встали дыбом.
– Но и убивать уже скучно, Рина.
– А что же не вызывает у вас скуки? – осторожно спросила.
– Дразнить одну маленькую принцессу-недотрогу, – игриво произнес он и накрыл пятерней с растопыренными пальцами мою грудь.
– Я серьезно! – возмутилась, убирая его руку.
Долгое молчание, а затем несколько смущенное:
– Путешествия.
Я ждала чего угодно, от пыточных инструментов разных времен и народов до коллекции скальпов врагов… А тут – путешествия! Хотя я бы тоже не отказалась повидать мир, Мизгир я ни разу не покидала.
– Мать постоянно была занята, а то и отсутствовала неделями дома. Я был предоставлен сам себе – бродил в лесу, лазил по горам, пока не сорвался и не угодил в разлом, через который попал в анфиладу пещер, а оттуда – в заброшенный храм.
Чародей откровенничал, и я внимательно слушала в надежде если не отыскать важное, то разобраться в его мотивах, понять его как личность.
– Я – самоучка, Рина, – с гордостью заявил он. – Но я прочитал столько книг в храме, что адепты чародейских университетов и академий Тарры удавятся с позором, если узнают.
И где-то в тайном храме Искусителя он нашел артефакт, который может перенести его в другой мир в случае смертельной опасности. Об этом я помнила хорошо.
А еще я поняла три важные вещи: мать Тенебриша – серьезная фигура в заговоре, самому чародею ни я, ни Мизгир не нужен, и мы с ним, нелюбимые дети, похожи.
Хм, а ведь последнее впечатление могло сложиться искусственно. Что, если он специально разоткровенничался, а не под влиянием момента? Темные чародеи – коварство во плоти. Только зачем ему мое расположение и сопереживание?
Оставшееся время полета до Форка я думала над его признанием и любовалась видами внизу.
Мы пролетали над лесами, холмами, возделанными полями, большими поселками и хуторками на три-пять дворов. Извилистая лента Сухой реки то исчезала за облаками, то серебристо блестела в лучах солнца.
Генерал очнулся спустя сутки после того, как Тенебриш забрал принцессу.
Впервые за несколько лет проснулся с улыбкой на безмятежном лице. Память все еще хранила тепло девичьего тела, мягкость пепельных волос, вкус нежных губ и будоражащие сердце стоны. Испепеляющая страсть, пережитая ночью, все еще туманила разум, и он поначалу не забеспокоился, что Кьярин рядом не было. Тревога завладела им, стоило подумать, что это неспроста. Скоро утро, а ее нет. Девчонка-заноза снова куда-то встряла.
Разогнав остатки сонливости, он сразу спросил, где ее высочество. Сотник, временно исполняющий обязанности командира ложно отравленной десятки, стараясь не смотреть на сумрачное лицо главнокомандующего армией Мизгира, коротко пересказал события дня.
– Ларк, что сказал телохранитель принцессы?
– Заявил, что будет говорить только с вами. Молчит, а вы запретили пытать.
– Хорошо, веди туда, где разместили его.
Запертый в одной из комнат постоялого двора, Мак встретил Холгера подчеркнуто учтиво:
– Добрый вечер, ваша светлость. Образумьте легионеров, они подозревают меня в предательстве, а я служил королю и вам верой и правдой.
Генерал вскинул черную бровь:
– Сколько жалований ты получал, Мак?
Вытянувшийся в струну телохранитель отчеканил:
– Два. Покойный король и вы, мой первый наниматель, по достоинству оценили мою службу. За все года у меня был один только промах – в мой отгул, когда похитили ее высочество.
– Ларк, оставь нас. – Велев сотнику выйти, генерал указал Маку на табурет у стены. – А ты садись.
За окном краски ночи светлели, разбавленные лучами лениво просыпающегося солнца.
– А теперь поговорим серьезно. – В руках генерала полыхнул синим пламенем родовой меч-артефакт. – Скайлир сожжет тебя, если соврешь.
Острие клинка коснулась дрогнувшего колена ветерана.
– Кто тебя завербовал для Лонкарды, Мак?
Телохранитель вздрогнул.
– Назови его имя. Я знаю все о заговоре, кроме имени твоего связного.
Уголок рта бледного мужчины нервно дернулся. Тянуть с ответом не было смысла.
– Глая. На нее вышли аристократы, видевшие на троне рядом с принцессой Кьярин герцога Маруша и делавшие ставку на союз с Лонкардой. Эти соседи лучше, чем сумасшедшие магистры Пантилии…
– Я не спрашивал, чьи интересы вы с нянькой продвигали, влияя на ее воспитанницу, – холодно заметил генерал. – Отвечай по существу!
Телохранитель угрюмо кивнул.
– Кто писал письмо?
– Вы сами. Глая украла черновик из вашего кабинета.
– Нет, я говорю о прощальном письме, которое якобы прислала мне принцесса. Ее высочество чем-то опоили?
– Как можно? – искренне возмутился Мак. – Мы бы никогда на такое не пошли!
– По существу, – холодно напомнил Холгер.
– Глая нашла где-то человека, подделывающего почерки. Я думаю, в этом ей помог герцог Маруш.
Отправив меч в спячку, генерал молча покинул комнату.
– Шэйшев чистоплюй! – выругался бывший телохранитель.
Главнокомандующий ушел, не сообщив, что ждет предателя. Но Мак знал это и сам: его казнят.
А ведь он делал все ради блага Мизгира и счастья подопечной. И то, что ему подарили за помощь симпатичный домик в Лонкарде, не подкуп, а скорее награда.
Глава 3
Семейный ужин
Дракен тяжело опустился перед королевским дворцом, вызвав переполох среди гуляющих форкцев и тех горожан, кто занимался украшением площади. Гирлянды из белых цветов, дикого винограда, хмеля и папоротника, фонарики и мелодично звучащие хрустальные подвески, разноцветные ленты…
– Сегодня какой-то праздник? – спросила у чародея, расстегивающего ремни безопасности. – Не в честь ли вашей победы над вторгшимся в Мизгир войском дяди?
Только сейчас я догадалась задать давно мучивший вопрос.
– Лонкардийцам, а особенно твоему бывшему женишку я, разумеется, навалял.
– Будет война? – Я расстроилась.
– Не переживай, нет. Джанбег и Маруш живы и даже подписали со мной договор о невмешательстве. Но празднество не в честь моей блестящей победы, – объяснил темный. – Завтра состоится наша свадьба, Рина.
Я сглотнула образовавшийся в горле ком.
– Быстро…
– А чего тянуть?
Предоставив Сизого заботам работников дракенятни, Тенебриш подхватил меня под локоть и повел во дворец с таким видом, как будто тот являлся его домом, а не моим.
Мы шли длинным путем, через парадные помещения, хотя могли бы сэкономить время, пройдя сразу к лестнице, ведущей на третий этаж, к жилым комнатам королевской семьи.
Встречные придворные и слуги низко кланялись, трусливо отводя испуганные взгляды. Интересно, что среди знакомых лиц часто встречались те, кого я не могла вспомнить. Появились при дворе отца за два года моего отсутствия в столице? Или это прихлебатели чародея и его матери? Не удивлюсь, если так.
Будущая свекровь уже развила бурную деятельность – дворец не только украшали, но местами переделывали интерьер, убирая картины, гобелены и вешая другие, взятые из хранилища.
Тенебриши чувствовали себя хозяевами положения и в то же время спешили со свадьбой. Подозрительно, не так ли? Может, дело все же в напряженной ситуации с Лонкардой?
