Бриллиантовая королева - Форш Татьяна Алексеевна
Так! Если рассуждать логически: это – Лазурь. Здесь основа всему – вера. Что-то он там еще говорил о надежде. Нельзя терять и все такое…
Вдруг я очнулась от своих мыслей, вслушиваясь в наступившую тишину. Замолчали ночные птицы, кузнечики. Даже похрапывание моего гостя растворилось в этой тишине.
Я будто оглохла.
И тут зазвучала мелодия. Словно в саду кто-то стал наигрывать простенькую мелодию на камышовой дудочке, а в голове сами собой стали рождаться слова. И я, не в силах удержаться, запела:
– На хромой метле!
– Томочка! Тома! Да сколько можно спать? Уже восход скоро! Казнь! Тебе это о чем-нибудь говорит?
Глаза распахнулись. Рядом со мной метался Васиэль.
– Вась, это ты?
– Нет, дух твоей покойной бабушки! Чтоб ее!
Я села на постели, потерла глаза… и вспомнила вчерашний вечер!
Черт! Старик! Люберий, или как там его.
Соседняя кровать оказалась идеально заправленной и даже не вызывала сомнений, что вчера на ней никто не спал.
А может, мне этот Люберий померещился? Приснился?
– Вась, – я посмотрела на ангела, – а ты когда вернулся?
Он перестал мерить комнату шагами и плюхнулся рядом.
– Вчера.
– Когда вчера?
– Сразу после полуночной Славы. Ты уже спала.
– Спала? А старик?
– Какой старик? – Васиэль поднял на меня мрачный взгляд.
– Да так. Встретился вчера вечером один бродяга. Предложил поговорить, съел мой ужин и напросился переночевать. Я его на той койке уложила.
– Старик? – Васиэль задумчиво пожевал губами. – А как он выглядел?
– Как… как старик. – Я насторожилась. – А что?
Васиэль поднялся:
– Ничего. Пойдем. Как раз успеем к утренней Славе.
– Вась! А что тебе сказали Сапфиры? – вспомнила я, когда мы уже вышли из дома и шагали к ослепительно-белому Храму.
Не сбавляя шага, Васиэль отмахнулся от меня, как от назойливой мухи:
– Одно слово – демоны! Вначале решили последовать совету одного жутко умного мастера Стратегии и обменять меня… меня!.. на своего князя. И лишь после того, как я объяснил, что, в отличие от князя Сапфир, не представляю для архангелов Правления никакой ценности, меня оставили в покое. Но с условием!
– С каким? – Мы мчались с такой скоростью, что я, для того чтобы не отстать, вцепилась ангелу в руку.
– С таким! – Погруженный в свои мысли, он этого, кажется, даже не заметил, огрызнулся и замолчал, продолжая шагать вперед.
Ну и ладно! Не хочет говорить – не надо! Почему-то паника, не отпускавшая душу все эти дни, исчезла, а на ее место пришло безразличие. С каким-то отрешенным любопытством я следила за всем словно со стороны.
Вскоре мы подошли к Храму. Сейчас небольшая площадь была окружена множеством высоких светловолосых мужчин. Судя по всему – ангелами или архангелами. Простые небожители выбирают себе более скромную внешность.
В центре стояло высокое сооружение из бревен и большая, доверху наполненная водой бочка.
Никого из главных действующих лиц пока еще не было.
Затесавшись в толпу зрителей, Васиэль шустро тащил меня за собой, нагло расталкивая негромко переговаривающихся блондинов. Затем, видимо заметив кого-то знакомого, подошел к нему:
– Ну что? Когда начнется?
– Скоро, – ответил крылатый, кинув на него короткий взгляд. – Наверное, после Славы. И Высший архангел Правления еще не появился. Ждем.
Вдруг все оживились и дружно повернули головы к дверям Храма. Я тоже попыталась увидеть происходящее и даже привстала на цыпочки, но смогла разглядеть только белокурые локоны впереди стоявших. Попыталась попрыгать, но лишь отдавила ноги Васиэлю и его знакомому. В ответном шипении мне послышалось такое, что я решила незаметно сбежать и, пока они что-то увлеченно разглядывали, затерялась в толпе. Активно работая локтями, я стала пробираться вперед, нагло распихивая блондинов.
Я оказалась в первом ряду, едва не столкнувшись нос к носу с шагающей от Храма процессией. Во главе шли, окруженные сиянием, семеро одетых в белоснежные балахоны мужчин, за ними, о чем-то переговариваясь, Алекс и Вереций, и замыкал шествие здоровенный дядя с крестом наперевес, больше похожим на двуручный меч.
Пройдя мимо меня, они остановились там, где дожидались своего часа бочонок и кострище.
Демонов окружили.
– Куда ты делась? Совсем сдурела? – В мое плечо больно вцепились пальцы Васиэля. – Хочешь, чтобы и тебя… с ними заодно?
– Вась, а это кто? – Я покосилась на него и снова жадно уставилась на происходящее.
– Верховные Архангелы Правления, – буркнул Васиэль.
– И они здесь все?
– Да нет, Высший архангел пока не появился. – Ангел смерил меня подозрительным взглядом. – А зачем ты спрашиваешь?
– Да понимаешь, – я вздохнула, – посоветовал мне вчера мой случайный знакомый попросить у архангелов за Алекса и Вереция. Вот я и думаю: чем черт не шутит?
– Попросить о чем?
– Чтобы их отпустили.
– Отпустили?! – удивился Васиэль. – Просто так взяли и отпустили? А что он тебе еще говорил?
Я задумалась:
– Да много чего. Про веру, надежду. Так сразу и не вспомнишь. А что?
Васиэль вместо ответа кивком указал вперед.
Элекзил
Остаток дня я клял себя на все лады. Брилл нашла меня даже в Лазури. Рискуя своим существованием, пришла ко мне, а я… Я ее просто выгнал. Посоветовал возвращаться в мир смертных и все забыть.
Трус!
Да! Но я боялся за нее. Ведь намекни я ей только, что мне нужна ее помощь, она не раздумывая сунула бы голову в эту ловушку.
Достоин ли я таких чувств?
Да!
Нет.
Она уйдет. И все забудет. Всевидящий милосерден. И проживет в своем мире отпущенную жизнь, и лишь потом сможет выбрать между нашими мирами.
Погруженный в мысли, я не заметил, как отзвенела вечерняя Слава. Лучи солнца, прощаясь, на мгновение заглянули в мое оконце, так же как заглядывала сегодня Брилл.
Да! Я поступил правильно.
Не отрываясь я смотрел в окно, пока мою каморку не затопила ночь.
Если бы я мог попросить у Лучезарного или у Вседержителя шанс снова прожить эту жизнь, снова встретить смертную – я бы попросил? Да.
Потому что все, что произошло за последние несколько дней, изменило меня. И я рад этим изменениям.
Тьма и бесы! До чего паршивое настроение! Верно, так действует на меня Лазурь, этот Храм и все это крылатое воинство в придачу. Ну и, естественно, то, что меня завтра не станет, тоже щекочет нервы.
Скорей бы настало завтра! И к архангелам в… весь этот бред, именуемый моей жизнью!
Утомленный мыслями, я не заметил, как наступила тишина. Такая, словно любой звук, рожденный этим миром, мог стать кощунством, надругательством над этим безмолвием.
