Татьяна Величкина - Бег сквозь лабиринт
Натали протянула ей пачку с дорогими немецкими сигаретами и добродушно кивнула в знак солидарности.
— Я тебя понимаю, детка, — сказала она, поднеся к сигарете девушки зажигалку, — не волнуйся, это хорошо, что ты попала ко мне, а не к кому-нибудь другому. Конечно, ничего нет хорошего в этом месте, но тебе лучше будет у меня, можешь поверить. А теперь давай знакомиться? — она протянула ей ухоженную руку с красивым маникюром.
Девушка, словно стесняясь своей маленькой руки с обкусанными ногтями, помедлила и, вытянув пальцы, позволила сжать их этой, как ей показалось на первый взгляд, приятной и решительной женщине.
— Настя, — просто назвалась она, — хочешь услышать историю моей жизни?
— Я не в праве тебя неволить, но если захочешь, я смогу помочь тебе все заново пережить.
— Ты так странно говоришь, обычно меня посылали куда подальше, — Настя выругалась, — прости, я не буду больше, ты такая красивая и… ты здесь…
Натали, усмехнувшись, поднялась с кровати и, подтянув пояс на красивом шелковом халате цвета спелой вишни, подошла к туалетному столику и взяла оттуда бокал с мартини. Отпив глоток, она взяла с фарфоровой тарелочки две маслины и, положив их в рот, спросила.
— Ты есть хочешь?
— Хочу, — призывно ответила Настя, — так со стороны посмотришь на всё это и не сразу поймешь, что это бордель.
— Ты права, — кивнула Натали, — сколько тебе лет, чудо ты моё непутевое?
— Семнадцать, а тебе? Или ты уже в том возрасте, когда об этом не спрашивают.
— Почему, — пожала плечами Натали, — я недалеко от тебя ушла — двадцать один.
— М-да, и у тебя юность загубленная? — усмехнулась Настя, — и у меня, — она опустила глаза, — я ни разу не пробовала, это мартини? В кино видела, что с оливками его пьют.
— Успокойся, ты еще маленькая, — серьёзно ответила ей Натали и, взяв телефон, набрала номер кафе «Kloster». — Сейчас я закажу ужин, а ты пока сходи, прими душ, возьми чистое полотенце в шкафу в ванной, найдёшь… Hallo, ist es «Kloster»? Ich wollte das Abendessen bestellen… Zwei Portionen der gebratenen Huhn mit der Ei, den Salat unter der Nummer 12 mit den Meeresprodukten[3]… ты ешь кальмары? — спросила Натали всё еще стоявшую в комнате Настю, на что она кивнула и спросила.
— А жареная картошка есть?
— Минутку, — улыбнулась ей Натали и продолжила, — Die gebratene Kartoffel, drei Portionen, den Apfelsaft, also, und… Die Schokolade[4],- Натали, улыбаясь посмотрела на Настю которая с любопытством слушала её и покачала головой, — Allen, gut, warten wir, auf Wiedersehen[5]. Иди, купайся, приучайся все делать быстро и забудь грызть ногти, извини, но это ужасно.
Настя опустила глаза на свои руки и, кивнув, быстро шмыгнула в ванную комнату. Натали положила телефон на место и открыла записную книжку. Сегодня у нее должен быть Туер Румпель, а потом на всю ночь какой-то господин Шрам. Она поморщилась, перебирая в голове все эти имена, и почувствовал себя, наверное, так же, как та девчонка, которая сидела в ванной под потоками горячей воды, прижавшись спиной к стене.
Настины слезы смешивались с водой, и она чувствовала себя паршиво, если не сказать еще хуже. Она плакала, и ей так не хотелось выходить из этой красивой ванной комнаты в будуар проститутки, которая, так же как и она была всего лишь вещью в цепких руках Зингера и таких же, как он. Настя знала, что пройдёт время и Натали не будет такой красивой, в её глазах уже была пугающая пустота, лишь сердце еще оставалось наверняка прежним. Но пройдёт время и всего этого не будет и она (Настя) станет такой же. А потом? Они все рано умирают, если не найдут богатого клиента, который захочет жениться, но такое бывает только в кино. Настя выключила воду и, отодвинув занавеску, протянула руку к полотенцу, как услышала мужские голоса, доносившиеся из комнаты. Быстро вытерев тело, она набросила на себя халатик и на цыпочках подкралась к двери. Там был мужчина, она слышала, как хлопнула входная дверь, и один из двух остался. Они говорили по-немецки, и Настя ничего не могла понять, за исключением некоторых фраз.
Внезапно дверь открылась, и она чуть не выпала в коридор. Натали втолкнула её обратно и, шикнув на неё, пробормотала.
— Незапланированный клиент, сиди здесь, а когда услышишь, что кто-то идёт сюда, забирайся в бельевой шкаф, благо, места там для тебя хватит, — она включила воду.
— А зачем? — непонимающе спросила Настя.
— Дура, — грозно прошептала Натали, — совсем не соображаешь, — она сбросила с себя халат, под которым ничего не было и, отодвинув занавеску, зашла в ванную, — тебе так хочется что ли?
— Ты что об этом?
— Нет, если он тебя увидит, мы будем в пятнашки играть, — Натали, задёрнула шторку и сделала воду погорячее. Как вдруг Настя услышала шлёпанье босых ног. Затем последовал стук в дверь и призывный басистый голос, явно принадлежащий крупному бюргеру. Девушка быстро юркнула к бельевому шкафу, отодвинула дверцу и как только нырнула туда, услышала щелчок открываемого замка.
— Du hier, mein Kitzchen? [6],- спросил он. Настя ничего не видела и только слышала, как перестала течь вода и Натали ему что-то ответила на немецком.
— Wirr werden gehen, ist dort viel bequemer[7],- улыбнулась ему Натали, потянув его за собой, и говоря что-то о скользком поле, на что толстяк рассмеялся и согласился с нею.
Когда они ушли, Настя приоткрыла дверь шкафа и прислушалась, она решила не покидать своего убежища, а дождаться пока Натали не освободит её от мучительного ожидания.
Зазвучала музыка, и до Настиных ушей ничего не доносилось кроме этой заунывной восточной мелодии. Она устроилась поудобнее на стопках чистых простыней и подумала, что же будет дальше, и когда они, наконец, смогут поужинать. В желудке понимающе заурчало, она лежала и мечтала о том, что когда-нибудь все кончится, она и думать не могла, что это только начало, она не хотела размышлять об этом. В ее голове пронеслись воспоминания детства, когда была жива мама, и когда мир казался таким добрым, источающим сияние добра и любви. Настя помнила, как папа вел ее за руку в первый класс, на голове у нее был огромный белый бант, а из-за букета ее саму было плохо видно.
— Знаешь, папочка, я так боюсь идти в школу, — услышала Настя свой тоненький детский голосок, просочившийся из глубин памяти.
— За тобой Федя присмотрит, он обещал после первого урока забежать к тебе, — уверил папа. Маленькая Настя помнила его доброе лицо и теплый взгляд голубых глаз. Потом все изменилось, она вспомнила тот страшный день, когда мама с папой поругались, и они так кричали, что Алёнка, младшая сестра совсем испугалась и дрожащим голосом пробормотала.
— Они убьют друг друга, — теперь эти слова шестилетнего ребенка, казались пророческими, Настя помнила большие карие глаза Алёнки полные слез, когда стало невероятно тихо. Настя бросилась на кухню и застыла у раскрытой двери. Мама, прижимая руки к груди, залитые кровью, подняла глаза на дочь. Она хотела что-то сказать, но из ее рта вырвался только сдавленный хрип и она, протянув к ней руки, упала навзничь и затихла. Отец стоял с пустым взглядом, сжимая в руке кухонный нож, которым обычно резали мясо. Настя до сих пор не могла забыть этой страшной сцены. Мама, распластанная на кухонном полу и лужа крови, которая становилась все больше под ней. Отец, застывший с тесаком в руке, с лезвия которого, медленно стекала кровь. Кап-кап… капли медленно капали на пол, Настя не в силах была пошевелиться, ей казалось все происходящее кошмаром, дурным сном. Кап-кап, казалось, это звучит со всех сторон, словно бой часов, когда они размеренно отбивают двенадцать часов. КА-А-АПП-П, от этого звука по её коже побежали мурашки… В чувства её вернул голос отца, он попытался взять её за руку, но Настя истошно завопила от его прикосновения, у нее началась истерика. Она упала на колени и тщетно пыталась повернуть маму к себе. Теперь ей казалось, что кровь повсюду, она подняла липкие от нее руки и, поднеся их к своим глазам, завизжала. Отец пытался заставить замолчать её, закрывая окровавленными руками ей рот, но Настя продолжала кричать, чем привела его в настоящее бешенство. Ей стало страшно еще больше и хотелось только одного, поскорее убраться отсюда, но ноги в один миг стали ватными, и все тело словно налилось свинцом. Девочке только показалось, что ему пришла в голову ужасная мысль, убрать всех свидетелей, Настя еще не верила, что это правда, но теперь, когда он замахнулся, и лезвие блеснуло в его руках, девочка толкнула его назад и, выскочив из кухни, выбежала в коридор. Там стояла Алёнка и с дрожью смотрела на сестру, халатик которой был в пятнах крови. Ничего, не объясняя, Настя сгребла сестренку в охапку и бросилась к входной двери. Аленка вырывалась и кричала, и они неслись по лестнице, а наверху слышался топот ботинок отца. Сколько лет потом кошмар топота отцовских ботинок, преследовал её по ночам. Она просыпалась в холодном поту и вновь и вновь заливалась слезами.
