Эй, дьяволица (ЛП) - Мигаллон Хулия Де Ла Фуэнте
Мы собираемся вокруг него, пока он копается в том, что, по его мнению, является экскрементами, хотя для меня это просто грязь. Папа явно заинтригован: их мало и они принадлежат разным временным промежуткам, что необычно для этих существ, которые обычно появляются как чума, стремительно размножаются и не уходят сами собой. Будто кто-то их вытравливает, а они возвращаются вновь и вновь.
Он уже достал свои инструменты и с увлечением возится с находками. Я тяжело вздыхаю: либо мы начинаем кого-то убивать, либо я ухожу.
Внезапный крик прерывает мои мысли. Мы поднимаем головы. На кипарисе сидит ворон, пристально глядящий на нас. К нему подлетает ещё один. У них белые грудки. Это не вороны.
— Аугуры, — тихо говорит мама.
Папа кивает, а я инстинктивно хватаюсь за кол, спрятанный под курткой. И улыбаюсь.
— Вампиры.
И наконец-то становится интересно.
Глава 7. Крылатые души
Вампиры — определённо наши самые интересные клиенты. Ты замираешь в ожидании, чувствуя, как затаённое дыхание превращается в громкие удары сердца, как лёгкое покалывание пробегает по пальцам. Ты знаешь, что они рядом, хотя ещё не видишь их. Но чувствуешь. Холод вдоль позвоночника, жар от кола, прижатого к телу, — всё это сигналы, что ты охотник, рожденный с меткой, которая даёт тебе право знать. Они появляются неожиданно, легко и стремительно, в тот момент, когда ты меньше всего этого ждёшь. Их взгляды обещают смерть. А их тела трещат, словно сгорающие ветви, когда ты их убиваешь.
Если есть аугуры, значит, вампиры где-то поблизости. Их присутствие привлекает их с инстинктивной силой, точно так же, как и нас. Тётя Розита однажды сказала мне, пока я перебирал струны, что аугуры — это души охотников, погибших в бою. Крылатые и зловещие, они продолжают откликаться на зов, который звучит в наших жилах, предупреждая нас, тех, кто когда-то был их братьями.
Но есть одно но. Эти души клюют тела, высушенные вампирами. Так что, если они действительно наши души, выходит, твари тьмы побеждают и утаскивают нас с собой.
Как-то немецкий философ сказал, что человек — это существо для смерти, единственная из всех возможных данностей, которая неизбежно случится. Sein-zum-Tode (Бытие-к-Смерти). Мы, охотники, носим это выжженным на сердце. С нашим первым вдохом мы принимаем смерть, которая становится нашей спутницей. Она для нас — больше, чем просто конец, она — наш девиз.
Sein-zum-Tode — это то, что мы гордо провозглашаем, умирая.
Именно поэтому, увидев аугуров, мы с Домом не чувствуем страха, а лишь коротко переглядываемся, прежде чем толкнуть друг друга и броситься наперегонки. Постре, заливаясь лаем, мчится за нами. Мы скачем с могилы на могилу, пытаясь найти ту, крышка которой сломана или взломана. Проверяем замки склепов и ниш, отталкиваем друг друга в жаркой гонке за право первым обнаружить место, где поднимется нежить, когда исчезнет солнце, сжигающее их плоть и убаюкивающее их в летаргию.
«Истинная серьёзность комична», — говорил кто-то. И правда: когда знаешь, что твоя жизнь может быстро оборваться — от укуса оборотня, зомби или яда гарпии, — превращаешь её в игру, чтобы не сойти с ума.
Мы заканчиваем свою гонку запыхавшиеся и разочарованные. Никто из нас не победил. Следов нет. Кто-то их скрыл.
И вот что я вам скажу: старые кладбища вроде этого всегда хаотичны, растрескавшиеся, жалующиеся на старость. Когда всё выглядит идеально — это значит, что хаос затаился, притаился в тени.
Подтверждение приходит, когда мы, возвращаясь к родителям, резко останавливаемся. Аугуры, заметив это, взмывают в воздух. И их не двое. Это целая стая, затмевающая небо мрачным покрывалом смерти.
Следуя за ними взглядом, я её вижу.
Глава 8. Перепрыгну через могилы ради тебя
Честно говоря, думаю, что почувствовал её за секунду до того, как увидел. Потому что поднялся ветер, пахнущий чёрной вишней, и по коже пробежало лёгкое покалывание.
На холме, возвышающемся над кладбищем, сидит девушка босиком, окружённая дикой травой, с книгой на коленях. А девушки, которые читают, да ещё такие одинокие и задумчивые… Уф, плюс десять баллов к шкале «насколько сильно ты заводишь Хадсона», которую я составил ещё в школе Альянса в Пуэрто-Рико и повесил на двери своей комнаты. Нужно всегда помнить о своих принципах.
На ней свободная тёмно-синяя юбка в мелкие белые цветы и топ без бретелек того же оттенка. За её спиной последние лучи заката очерчивают ровные линии плеч, слегка прикрытые джинсовой курткой, накинутой поверх. Тени ложатся на ключицы, а свет переливается медным оттенком в её чёрных волосах, собранных в небрежный низкий пучок. Она выглядит как сладкий десерт из взбитых сливок и шоколада.
И я хочу съесть его целиком.
Игнорируя свою открытую книгу, она тоже смотрит на меня. Это та самая пижонка с пешеходного перехода, прокурорша, которой я явно не нравлюсь. Потому что она без ума от меня, и её это бесит. Сжатые губы и вызывающий взгляд всё говорят. Я ей не по душе.
А нет ничего более увлекательного, чем вызов.
До того момента, конечно, пока он не перестаёт быть таковым. Но об этом мы пока не будем ей говорить. Всё равно в конце концов любой вызов становится скучным, а я… что ж, я охотник.
Мама тоже была такой до встречи с папой. Иногда, когда я был моложе и наивнее, я задавался вопросом: кто будет моим Фрэнком? Тот человек, чьё имя я набью на своей коже, кого выберу среди всех остальных. На всю жизнь. Сейчас я понял, что не все мы рождаемся с одинаковой судьбой. Но есть такие, кому суждено оставаться необузданным.
Чтобы скакать бездумно и счастливо. Поэтому я перепрыгиваю через ограду кладбища и бегу вверх по холму, пока не оказываюсь прямо перед пижонкой. Задрав волосы назад, я делаю паузу, чтобы перевести дух, и самодовольно ей улыбаюсь.
— Ты меня преследуешь?
Она бросает на меня взгляд с головы до ног, притворяясь равнодушной. Ха! Ну уж нет, она определённо наслаждается этим моментом. И как ей не наслаждаться, ведь наблюдать за мной — истинное удовольствие для всех чувств. И совершенно бесплатно.
— Тяжело дышу не я, — замечает она. — И не я сюда переехала, чуть не сбила кого-то, вломилась в кабинет и теперь нарушаю мой личный уголок для чтения.
— О, значит, ты ведёшь подробный список всех раз, когда меня видела? Ты тоже записываешь его в дневничок? Розовым, с сердечками?
— Скорее чёрным, на кукле вуду.
— Да ладно, девушки вроде тебя боятся таких штук, — отмахиваюсь я, как будто это совершенно абсурдно.
— Девушки вроде меня? — Она прищуривается.
— Нежные и манерные.
— Вот как?
— Ага, — подражаю её тону.
Она указывает подбородком в сторону моей семьи.
— Что, осваиваетесь в новом районе?
Мои родные сгрудились, о чём-то переговариваясь, пока Постре принюхивается неподалёку. Они смотрят на нас без стеснения, чем изрядно портят мне настроение. Девушка отвечает им серьезным взглядом, после чего с силой захлопывает книгу, надевает сандалии, которые сняла, чтобы босыми ногами почувствовать траву, и встаёт.
— Нашли, что искали?
— Возможно, я искал тебя.
Она смотрит на меня так, словно я только что бросил ей вызов на смертельный бой.
Глава 9. Сон теней и луны
В итоге мы так и не нашли никаких следов. Когда ночь опускается на землю, наши родители отправляются на обход деревни, чтобы засечь всё подозрительное. Мы обычно чередуем пары, и сегодня их очередь.
Но я — ночной охотник, и мой организм отказывается ложиться спать так рано. Я надеваю свой «униформу»: лёгкую и удобную чёрную одежду с усилениями на ключевых местах, таких как суставы и грудь, ботинки и базовое вооружение.
