Проблемы с проклятым (ЛП) - Харрисон Ким

— Эй, эм, ты не возражаешь, если я останусь здесь, чтобы держать твой путь открытым? — сказала я, и Пайк кивнул с мрачным выражением лица.

— Оставайся, — сказал Пайк хрипло, и в темной вспышке движения он исчез.

Повисла тишина, а затем раздался крик и глухой удар.

— Пайк! Ты в порядке? — крикнула я вниз по черной лестнице. Пожалуйста, будь в порядке. Пожалуйста, будь в порядке. Не заставляй меня спускаться в эту дыру…

— Секундочку! — его голос отозвался слабым эхом, затем: — Кип! Сосредоточься! Где дети?

Почувствовав облегчение, я медленно отодвинулась, когда раздалось еще больше ругани, еще больше криков. Ничто из этого не принадлежало Пайку, и я крепче сжала пистолет и лей-линию, услышав внезапный стук на лестнице. Шаги были быстрыми и легкими, и я высоко подняла руки в знак ободрения, когда трое детей выскочили из темноты, их глаза были широко раскрыты и пусты, когда они испуганно остановились и сделали свой первый чистый вдох за то, что, возможно, длилось несколько дней. Они все еще были в школьной форме, и у меня была надежда, что они были в том же состоянии, в каком их видели родители в последний раз.

— Вы в безопасности, — сказала я, пытаясь улыбнуться, когда опустила пистолет и переместилась, чтобы встать между ними и дверью. Дикие лошади, норовистые и напуганные. — Держись крепче, пока не подойдут Пайк и Кип. У нас есть машина, и мы отвезем вас домой.

Они были молоды, далеко за подростковый возраст, с чистыми конечностями и мягкими. Может быть, пятнадцать. Я не осмеливалась прикасаться к ним, чтобы не спугнуть их и не заставить убежать, и когда они испуганно сбились в кучку у кровати, мой гнев возрос на того, кто пытался украсть их молодость. Они были живыми вампирами и, следовательно, обречены на жизнь, которая не была их собственным выбором. Но использовать тот маленький шанс, который у них был, чтобы бороться с этим… Это было непростительно.

— Пожалуйста. Нет. Он убьет меня! — раздался пронзительный, полный ужаса голос с лестницы, а затем Пайк вытолкнул высокую женщину на свет перед собой, толкнув хорошо одетую брюнетку по залитому кровью полу на сломанный каркас кровати. — Я хочу опеки ОВ. Мне нужен безопасный дом! — лепетала она, цепляясь за кровать, будто это могло ее спасти.

— Я найду тебе безопасное место, — прорычал Пайк, и женщина съежилась, когда он встал над ней. Она крепко прижала к себе руку. У нее не хватало одного каблука, и босая ступня начала распухать.

— Я не знаю, кто эти дети! — взвизгнула она, а затем разразилась рыдающим лепетом.

— Где Кип? — спросила я, и его сердитый хмурый взгляд превратился в усмешку, чтобы сказать мне, что с маленькой женщиной все в порядке.

— Преследует две нежити. — Наклонившись, он посмотрел вниз по лестнице. — Там есть запасной туннель. Если она сможет их опознать…

— Она не может победить нежить! — прервала я его. — Черт возьми, я едва ли смогу победить нежить!

— Приятно, что ты знаешь свои пределы, — раздался низкий голос от двери, и я развернулась, мой поднимающийся пистолет опустился. Это был Дойл. Его внимание было сосредоточено на детях, и я могла сказать, что он был так же зол, как и мы.

Увидев его, женщина у кровати внезапно рванула на свободу, вскрикнув, когда Дойл схватил ее невероятно быстрой рукой. Впечатав ее лицом в стену, он удерживал ее там, зачитывая ей права, и Пайк заломил ей руки за спину. Они вместе отпустили ее, и она упала в унылую, рыдающую груду дорогого льна и шелка.

Раздраженная, я стащила свою сумку с кровати и перекинула ее через плечо, прежде чем Дойл заявил, что это улика, и забрал ее.

— Мило, что ты пришел, — пробормотала я, и его шея покраснела.

Да, у нас были разногласия, но они, казалось, исчезли, когда он повернулся к детям, его значок и низкий, монотонный голос успокаивали, когда он пытался подтвердить их имена.

— Они были заколдованы, — тихо сказал Пайк, когда одна из девушек перевела дыхание, ее охватило замешательство, когда она поняла, что не может вспомнить, кто она такая.

— Все в порядке. — Дойл потянулся за телефоном. — Мы знаем, кто ты такая. Твои родители искали тебя, — добавил он, и все трое, казалось, расслабились, когда спереди раздался вой сирены. ОВ наконец-то вступило в силу — теперь, когда все было кончено.

Дойл был прав. С ними все будет в порядке, но их следующие двадцать четыре часа превратятся в ад, поскольку их тыкали и подталкивали. Я могла попытаться снять чары одурманивания, но сейчас они были относительно спокойны, а мне было не до того, чтобы иметь дело с тремя истеричными подростками.

Ничто из этого не попадет в вечерние новости не потому, что они были несовершеннолетними, а потому, что это могло напугать людей. Иногда я думала, что единственная причина, по которой мы ладили, заключалась в том, что простые люди не знали правды — насколько мы опасны, и что только соблюдаемая законом традиция обеспечивала их безопасность. И мы действительно оберегали их.

Из передней гостиной доносились радиопереговоры, и, чувствуя укол прошлых недоразумений между мной и ОВ, я прислонилась к помятой, забрызганной кровью стене, борясь с тем, чтобы не поднимать руки к животу. Женщина в униформе пришла за детьми, и Дойл начал надевать на поверженных мужчин наручники с помощью полосок-стяжек, стараясь держаться подальше от все еще капающего зелья.

— Это была наша работа, — сказала я, видя, что даже уличная слава за это исчезает, и Пайк вздохнул.

— Ты у меня в долгу, Морган. — Дойл повернул ко мне свою острую собачью улыбку. — Я потерял свою работу из-за тебя.

— Детектив — это повышение, — сказала я, но ему явно не нравилось, что некем командовать.

— Я забираю их, — сказал он, пытаясь напустить на себя мрачный вид, но это было трудно в десять утра на изнуряющей жаре. — Или я привлеку вас с Пайком к ответственности за незаконное проникновение, нападение и, возможно, хищничество среди несовершеннолетних. Уходи, Морган. Так будет проще.

— Разобрался во всем этом, а? — сказала я, мой взгляд переместился на офицера, готового поддержать его, стоящего в дверном проеме. Вспышка гнева поднялась и опала. Приписывание Дойлу заслуг за мою работу было не тем посланием, которое я хотела донести. Пайк и я держали вампиров в узде. Не ОВ.

Пайк наклонился ближе.

— Забудь об этом, ведьма, — пробормотал он. — Это не обязательно плохо.

Я угрюмо кивнула, мне все еще это не нравилось. Суброса — скрытая позиция. Анонимная. Как Мафия или Бэтмен. Пайку, казалось, было все равно, но я не собиралась, чтобы это стало шаблоном.

Теперь в передней комнате были люди, и дети сбились в кучу, увидев новые лица, заглядывающие внутрь. Я могла видеть заголовки завтрашних газет, но моего имени в них нигде не было. Не получать похвалы — это одно, а то, что хвалили Дойла за мое — совсем другое.

— Есть ли что-нибудь еще, что мы можем для вас сделать, детектив? Может быть, подтереть тебе задницу? — кисло сказала я, и Дойл хихикнул.

— Нет. У нас все хорошо. — Он улыбнулся детям и жестом приказал офицеру проводить их к выходу. Она была ведьмой или чернокнижником, судя по амулетам на ее шее, с которой детям было гораздо легче справиться после перенесенного испытания. Их бывшая компаньонка рыдала, когда ее тащили за ними. Возможно, она и не прикасалась к ним, но была соучастницей их предательства, и ее обвинят тоже.

— Даже без спасибо, — пробормотала я, когда вошли еще трое в форме, живые вампиры обсуждали головорезов без сознания, прежде чем вызвать агента с навыками лей-линии, чтобы снять с них заклятие.

Пайк бочком подошел ко мне, не сводя глаз с эгоцентричного мужчины.

— Не задерживайся слишком долго, — сказал он, подняв подбородок, чтобы указать на Дойла. — Я буду в машине, хочу показать пару логотипов, которые придумал за тем кофе со льдом, который обещал.

— Логотипы, верно, — сказала я, и Пайк неторопливо вышел, хромая и весь в крови, явно довольный тем, что может заставить людей подчиниться, а затем безнаказанно уйти между копами. Моя машина стояла в квартале отсюда, и внезапное желание поговорить с Трентом вызвало у меня зуд. Айви приближалась, таща за собой неприятности. Но сначала мне нужно было сделать одну вещь.