Джессика Симс - Поймать тигра за хвост
Однако теперь она была рада, что не жила с Виком или Джонни, а имела свой собственный угол. Следовать за Эдрианом к его дому… было странно.
Должно быть, он любил уединение, подумала она. В то время как ее маленький домик был зажат между большим домом Вика и маленьким Джонни, Эдриан жил в дальнем конце фермы, в нескольких минутах ходьбы от места, где они припарковались. Конечно, она видела его хижину, но никогда не была внутри.
Интерьер был скудно украшен плоским телевизором на стене. Мебели также было мало, но вся хорошего качества.
Как и кожа. Она провела рукой по кушетке.
— Хорошие вещи. Лучше, чем в моем домике.
В маленьком домике, которым ее «наградили» после вступления в тигриный клан, была подержанная мебель с потертыми и разношерстными подушками на уродливом диване.
— Твой домик приготовили для гостей, — сказал он. — Он не был предназначен для постоянного места жительства.
Правильно. Она должна была съехаться с Джонни.
После того, как он укусил ее и обратил в вер-тигра, он полагал, она упадет в его постель, сбросив трусики, в знак благодарности. Придурок.
— Мой домик — отличный, — сказала она Эдриану. — И я бы очень хотела сейчас вернуться туда. — Это стремление к уединению становилось все сильнее и сильнее. — Пожалуйста.
— Нет, — сказал Эдриан. — Если ты не хочешь сдаться.
— Не хочу я сдаваться!
Он улыбнулся, и на мгновение, у нее перехватило дыхание, настолько потрясающе красив он был.
— Хорошо. Теперь, начинай. — И он снял рубашку.
Челюсть Мэнди упала, и оставалась в таком положении, пока он продолжал раздеваться.
— Ч-что ты делаешь?
Он повернул голову в кошачьей манере, как раз когда наклонился, чтобы снять обувь.
— Раздеваюсь, чтобы пойти в душ?
— Я думала, мы должны держаться вместе в течение следующих трех дней!
— Должны. — Он послал ей еще одну уверенную, сексуальную улыбку. — Но никто не говорил, что я должен отказаться от душа.
— Я-я не пойду туда с тобой!
— Так ты сдаешься?
— Нет!
— Тогда ты пойдешь со мной. — Расстегнув молнию, он потянулся к поясу джинс.
Мэнди закрыла глаза.
— Я не верю в это.
— Мэнди, позволь мне сказать кое-что об оборотнях. Если ты еще не заметила, нагота не является для нас проблемой.
О, она заметила. В тот день, когда она изменилась, в тигрином клане было «групповое» обращение, в котором каждый снял свою одежду и обратился, будто это нормально для кучки взрослых вместе раздеваться. Она, конечно, не участвовала — отказалась обращаться — но они все равно заставили ее остаться и смотреть.
Но есть разница между кучей небрежно обнажившихся людей и одним определенным высоким, сексуальным мужчиной, раздевающимся перед ней, через час после того, как он заявил, что хочет ее в качестве своей пары. Поэтому, она держала глаза закрытыми, пытаясь казаться непринужденной, как это возможно.
— А как же я?
— А что ты? — В его голосе звучал смех.
— Если ты собираешься принять душ, куда идти мне?
— В ванную со мной?
— Там будет довольно влажно. — Боже, почему это прозвучало, как приглашение?
— Поэтому я предлагаю тебе снять одежду.
— Нет!
— Решай сама. — Раздался шорох ткани, а затем пауза. — Ты идешь?
Она положила руки на бедра, плотно зажмурив глаза.
— Я отказываюсь смотреть.
— Почему? — Теперь он казался озадаченным. — Ты уже видела это раньше.
— Да, но сейчас все по-другому.
— Почему?
Потому что мы наедине, хотела сказать она. Потому что ты сказал, что хочешь меня в качестве своей пары. Но робкие слова застряли у нее в горле. В конце концов, ей удалось выдавить:
— Просто по-другому. И все.
— Решай сама, — повторил он. Через мгновение, теплая, мозолистая рука схватила ее. — Ну, тогда, если ты не собираешься смотреть. — И он начал тянуть ее вперед.
Зажмурив глаза, Мэнди позволила Эдриану вести ее по всему дому. Акустика изменилась, пока они шли, и когда он закрыл дверь, она поняла, что они в ванной комнате.
Кажется, под ее кроссовками была плитка, и ее ноздрей коснулись нежные ароматы мыла и шампуня, смешанные с теплым, пряным ароматом тигра-оборотня и Адриана.
Ей следовало решительно воспротивиться, подумала она, когда он начал тихо насвистывать и включил воду.
Он на самом деле собирался принять душ, будто ее здесь не было. Не сдержав любопытства, Мэнди немного приоткрыла глаза. Конечно же, Эдриан был в душе, промывал свои темные волосы под струями воды.
Его упругие ягодицы были видны через прозрачную занавеску для душа, загорелые и подтянутые. И он не обращал на нее никакого внимания.
Расслабившись, она прислонилась к раковине, наблюдая за ним. Это действительно странно, быть здесь, наблюдая, как голый Эдриан принимает душ.
Мэнди затаила дыхание, наблюдая, как он намыливает руки, а затем проводит мылом по своим мускулистым рукам, а затем ниже — по животу и ягодицам.
Мэнди несколько раз моргнула, не в силах оторваться от мыльной пены, скользящей по его коже. Ну что ж. Это было, хм… интересно.
Она плотно сжала бедра, раздраженная, когда аромат ее возбуждения коснулся ее ноздрей. Это была одна из ужасных вещей быть оборотнем — ты мог уловить все запахи. И прямо сейчас? Она отчетливо различала свой запах, и это ее беспокоило.
Она не была краснеющей девственницей, но оборотни играли по другому своду правил, и она не уверена, что хотела, играть на этом поле.
— Уверена, что не хочешь ко мне присоединиться? — спросил он, прерывая ее довольно грязные мысли.
— Уверена, — ответила Мэнди, ее голос прозвучал более резко, чем это необходимо. Что также довольно неловко.
— Я тебя не трону.
— Я знаю, что не тронешь, потому что я сломаю тебе руку.
Он усмехнулся.
— Ты должна привыкнуть к наготе, Мэнди. Застенчивость — человеческая черта, а ты больше не человек.
Она закатила глаза. Они постоянно указывали на то, что она больше не-человек. Что было совсем ненужным. Она вполне осознавала, какие изменения произошли в ее теле, и что она больше не была «нормальной».
Черт возьми, сам факт, что она могла почувствовать запах собственного возбуждения, уже о многом говорил. Никто не должен вдалбливать ей это в голову.
Неужели они думали, что могут сделать ее одной из них, не спросив, как она к этому относится? Они будут удивлены, если считают, что она просто сдастся и уступит. Нахрен все это.
Поэтому, скрестив руки на груди, она упрямо закрыла глаза, ожидая.
— Поторапливайся.
