Филис Каст - Богиня легенды
А потом в жизнь Изабель вошел Куртис Джонсон, и ее взгляд на мир изменился, она осознала, что довольно долго дурачила сама себя. Или, возможно, точнее было бы сказать — она искала себя, потому что в какой-то момент успешной карьеры и общения с умными, разборчивыми подругами, посреди волнующей и в то же время спокойной жизни она себя потеряла.
Именно поэтому она и оказалась здесь, в травянистых прериях Оклахомы. В поисках новой душевной опоры она делала то, что только и умела, — смотрела сквозь объектив фотокамеры и искала правильное направление, чтобы плыть дальше через переменчивые пейзажи жизни. И это работало, пока Изабель не позволяла себе углубляться в воспоминания. В прошлом было и хорошее, и плохое, моменты радости — и глупого страха. И если существовало какое-то чувство, которого Изабель еще не испытала, то она и не представляла, что бы это могло быть. Ей необходимо было нечто такое, что встряхнуло бы ее и вернуло способность наслаждаться жизнью. Если бы только она могла сообразить, что именно ей нужно… Но прямо сейчас, вот здесь, естественная красота Оклахомы на нее действовала.
— Вот и сосредоточься! — напомнила себе Изабель.
Она порадовалась, как легко ей удалось вернуться к выбору следующего кадра.
В очередной раз переставляя штатив, она заметила отблеск утреннего света на воде — и только теперь обнаружила текущий в глубоком овраге ручей. Она сразу же заинтересовалась новым пейзажем и пошла в ту сторону, удивленно всматриваясь в песчаный берег и чистый бурлящий поток, скрытый между деревьями и кустами.
Одинокий луч восходящего солнца прорвался сквозь зеленый покров листвы, и на поверхности ручья появилась яркая серебристая точка. Она притягивала Изабель, словно магнит.
Изабель доверилась инстинктам и осторожно, но быстро спустилась вниз, оставив позади штатив. Она ступила на песок и опустилась на колени, наклонилась над самой водой и начала снимать кадр за кадром, то и дело меняя угол и расстояние до воды. Магический свет зачаровал ее и отогнал грустные мысли об Афганистане и погибшем солдате. Изабель сменила позу и растянулась на животе, уперевшись локтями в песок, — и тут кусты на противоположном берегу зашуршали, затрещали ветки… и перед Изабель возник бизон.
Сдерживая дыхание, она продолжала нажимать на спуск, пока огромное животное шло к воде. Бизон фыркнул, но потом совершенно перестал обращать внимание на женщину; опустив черную морду к воде, он принялся шумно пить.
Изабель гадала, каким должен казаться животному ее запах. Бизон повернул голову и глянул на нее. Изабель не боялась, а значит, не страх привлек внимание гиганта. Может быть, он просто почуял человека? Изабель не пользовалась духами, лежала совершенно неподвижно, вряд ли бизон мог услышать что-то.
Так что же заставило его посмотреть прямо на нее? И почему глаза животного казались такими мудрыми? Он отошел от воды, качнул головой вверх-вниз, бросил на Изабель еще один непостижимый взгляд, а потом ускакал с резвостью, какой она не ожидала от огромного, тяжелого существа.
Изабель охватило радостное волнение. Она просмотрела кадры, снятые только что. Бизон вошел прямо в луч солнечного света. Сквозь объектив фотоаппарата шкура быка в утренней росе выглядела как бы осыпанной бриллиантами. И он кивнул ей! Будто одобрил ее снимки. А когда бизон уходил, Изабель подумала, что любое существо мужского пола отдало бы что угодно за обладание такими же достоинствами.
Изабель села и восторженно расхохоталась, наслаждаясь красотой и покоем этой древней земли. Происходило именно то, на что она надеялась, обсуждая со своим агентом будущий альбом фотографий, — земля начала успокаивать ее душу, помогая восстановить творческие способности и перестать постоянно думать о смерти и разрушении…
Поддавшись порыву, Изабель сбросила туристские ботинки и стянула носки. Закатав повыше джинсы, с фотоаппаратом в руке она осторожно шагнула в кристально чистую воду. От отчаянного холода у нее перехватило дыхание, но через несколько секунд ноги привыкли, и Изабель побрела туда, где недавно солнечный луч так красиво очерчивал бизона. Добравшись до освещенной точки, Изабель подставила лицо утреннему сиянию, а холодная вода продолжала омывать ее ступни и лодыжки.
Что-то в этом уголке затронуло ее душу. Может быть, резкий контраст между безмятежной свободой прерий — зеленых, сочных, чистых — и истерзанным войной Средним Востоком, где взгляду представали сухая обгоревшая земля да чудовищные следы стычек. Изабель глубоко дышала, воображая, что с каждым вздохом избавляется от всего темного и мрачного в себе, что вода уносит прочь воспоминания о смерти и войне. Не позволяя себе задуматься, Изабель обратилась к внимательному потоку и солнечному лучу:
— Вот это и есть то, что мне нужно. Новая перспектива, новый взгляд. Нужно очиститься. Этот бык мне кое-что сказал. Он сказал, что нужно идти к этому. Хотелось бы только знать, что такое «это». Объясни мне, Хозяйка Озер! В восьмом классе миссис Тигрица рассказывала нам о тебе. Скажи, какова моя судьба?
Изабель прекрасно понимала, что все это — лишь игра воображения, но серебристый луч как будто стал ярче в ответ на ее слова. Смеясь от удовольствия, она раскинула руки и ногой взболтала воду, подняв фонтан сверкающих капель.
Вивиан нервничала, не в силах отойти от своего оракула. Она сознавала, что слишком торопится, что ее магии нужно время, чтобы найти кого-нибудь, но успокоиться не могла. И потому, пока наяды суетились вокруг, богиня уселась перед хрустальной чашей, наполненной сотнями жемчужин, и принялась волноваться.
Когда одна жемчужина засветилась, богиня кинулась к ней, выхватила из груды и всмотрелась в молочную глубину. Картинка прояснилась, и Вивиан увидела старуху — та сидела на берегу большого озера и выплевывала в воду что-то вроде подсолнечной шелухи.
— Моложе! — с отвращением произнесла Вивиан, сжимая нить и отрывая ее от старой карги.
Бросив жемчужину обратно, богиня начала расхаживать взад-вперед.
Следующая жемчужина, вспыхнув светом, показала Вивиан дитя, играющее на берегу океана. Богиня чуть не закричала от разочарования.
— Не настолько молодую! — сердито бросила она оракулу.
Два следующих видения тоже оказались совершенно неподходящими. Не то чтобы женщины были слишком старыми или слишком молодыми, просто они были чересчур обыкновенными. Теряя остатки и без того не очень большого терпения, богиня выдернула длинный золотистый волосок из пышного облака, окутывавшего ее тело. Держа волосок над чашей с жемчужинами, она стала медленно вращать его.
