Ольга Вереск - Сосуд (СИ)
Я видела, как отец подошел к Тиане, как ласково погладил её по щеке, как согревал её ручку в своих ладонях, прежде чем взять из её кулачка маленькое сверкающе — золотистое чудо и придавить его к внутренней стороне правого запястья дочери. Миг… и он улыбается! Открыто, с гордостью! А по щекам Тианы катятся слёзы… слёзы радости. И без слов понятно, она — Найрими. Достойная дочь достойного отца. Та, что принесёт честь своей семье.
Я смотрю, как он обнимает её и целует в высокий лоб, как с улыбкой что‑то говорит. Смотрю, и не могу отвести глаз! А в груди моей разливается тупая тянущая боль. Богиня, когда же всё это прекратиться?! Ведь по традиции отец должен был сначала подойти ко мне! Это я — его старшая дочь и это мне он в первую очередь должен был преподнести Дар!
Ярость и обида, сплетясь в змеиный клубок, охватили меня! За пол шага, до того, как отец приблизился ко мне, я разжала свой кулак и с силой вдавила медальон в запястье.
Да! Я посмела сделать это — отнять у отца честь открыть тайну Богини! Я видела, как ужас в его глазах, сменился гневом, и он замахнулся на меня своей широкой, заскорузлой ладонью… Видела, как мама метнулась к нему и повисла у него на руке… Видела, как сестра упала на руки Тэнэта, и как её мать Тайя, с неистовством жестикулируя руками, стала творить над ней символы — обереги…
Я видела, но ничего не чувствовала! Словно какая‑то необъятная водная гладь отделяла меня от них. Я, точно умершая, с жалостью тех, кого уже не тяготят дела мирские, взирала, как несколько магов, осеняя меня пасами, безуспешно пытались подойти, пока не услышали слабый голос прорицательницы, тяжело оседающей на глиняный пол, устланный соломой:
— Не троньте её! Она уже в Обители Сардоса! Он либо вернет её, либо нет!
Мир предо мной померк…
Глава 3. О том, что мудро поступает тот, кто ходит в гости по утрам
Непроглядная, давящая тьма… Я не чувствую рук, ног, не чувствую своего тела… но зато я слышу голос! Нет, не так! Я только Голос и слышу. Мужской глубокий, затягивающий вглубь бездонного колодца, имя которому — Вечность.
— Рокьяра. Какое сильное имя. Давно я не видел тех, кто дерзнул бы не повиноваться самой Айоре! — он смеялся, и смех его пробирал меня до костей. — Ты — самое невероятное существо, которое я встречал за последнюю тысячу лет! Какая маленькая непокорная девочка! Боишься меня?!
— С чего бы?! Просто голос в темноте! Подумаешь! Если бы я боялась голосов из тьмы, то в Лесу бы не выжила! — бравировала я, понимая, что мой обман ему разгадать достаточно просто. — Кто ты?!
— А ты не знаешь, смелая моя?! — издевался Голос.
— Нет! Но поскольку вы знаете, кто я, почему бы и мне не узнать, кто вы?!
— А ты уверена, что хочешь знать?! — вкрадчиво спросил Голос, и прозвучало это так близко, будто прямо на ушко шепнули.
— Нет, не уверена! Я от природы не любопытна! — прости меня мама за эту явную ложь. — Но, уважаемый, надо же как‑то к вам обращаться!
— Зачем?!
— Беседу поддержать! — ввернула я тут же свой вариант развития событий.
— А с чего ты взяла, что я хочу с тобой разговаривать?!
— Многоуважаемый Голос, вы уже достаточно долго болтаете со мной, а мы всё никак не придем хоть к какому‑то согласию! — просветила я некоторых непонятливых. — Начнем сначала! Кьяра, — представилась я, — меня так все друзья зовут! Рада знакомству!
— О, Вечность! Ты — неподражаема! — заливался хохотом Голос. — Наглая, живая, сама непосредственность! Друзья, говоришь?!
— Да, друзья! — дерзко подтвердила я.
— Ну, что ж, девочка Кьяра, позволь представиться! Сардос, бог Смерти, Несущий печаль и боль, Властелин Чертогов Скорби, Повелитель мертвых! Достаточно?! И как ты считаешь, мы еще можем стать друзьями?!
— Ой, мама… — пропищала я.
— Скорее, папа! Мама — это к Айоре! — хлопок, и я оказалась сидящей на чем‑то мягком и, признаюсь честно, очень удобном.
Напротив меня за дубовым столом в большом кресле с высокой спинкой сидел Голос, то есть Сардос.
— Ну, что малышка, выпьем?! За дружбу, чтоб крепкой была?! — мне открыто улыбался красивый, светловолосый мужчина слегка за сорок, или около того. Во всяком случае, мне так показалось.
— Вино, эль, ликер?! — его поза была непринужденной, изящные руки лежали на резных подлокотниках.
Что‑то, напоминающее черный сюртук, и белую рубаху, со странными складками, формирующими продольные линии, облегали его тело. Но больше всего меня поразило, нечто похожее на черную матерчатую бабочку, скрепляющую ворот сорочки.
Хотя откуда мне знать, как привыкли ходить богатые лорды в той же столице, не говоря уже о богах?
— Что?! — решила уточнить я.
— Так, прелесть твоя тускнеет! Ты еще и глухая! — с досадой отметил мой новый друг, и рявкнул: — Девочка, что будем пить?!
— М… мне нельзя, мама не разрешает! — в испуге ляпнула я.
— Я разрешаю! — Бог взмахнул рукой, отбрасывая все мои возражения. — Всяких мам оставим на потом.
В непосредственной близости от меня материализовался прозрачный кубок с чем‑то пурпурно — красным и пряно пахнущим. Я взяла сосуд в руки и ощутила прохладу стекла.
Стекло! Я сразу поняла, что это оно, из чего‑то подобного были сделаны флакончики с духами, которыми торговали заезжие купцы. Правда, цену за товар они заламывали такую, что о прекрасных ароматах оставалось только мечтать.
Я принюхалась к содержимому кубка и решительно сделала глоток — вкусно!
— Надо же, а вино пить умеешь! — хмыкнул мужчина и спросил. — Так чего же ты хотела, красавица?!
— В каком смысле 'хотела'?! — удивилась я, делая очередной глоток божественного напитка и, окончательно осмелев, с любопытством покрутила головой, оглядывая комнату, в которой находилась.
Ни окон, ни свечей я не заметила. Откуда же этот свет вокруг? Почти все стены были заняты высокими стеллажами с таким количеством книг, что не хватило бы всей жизни прочесть их. Пол устилал белоснежный ковер, украшенный замысловатым узором темно — алой нити.
— Спрашиваю конкретнее, зачем пришла ко мне, так скажем, м — м-м… в гости?! Да еще и прогневить Айору не побоялась!
Я оторвала свой взор от шедевра ткацкого искусства и с недоумением посмотрела на Сардоса, тут же почему‑то ощутив, что не к чему мне на него взгляды‑то кидать! Вот лучше вновь на ковер поглядеть, или вот на стеночку, там такой миленький гобелен висит.
— Дружочек, ты что, совсем не понимала, что делаешь, когда самостоятельно прижала Дар Айоры к своему запястью, отказав в этом мужчине?! — голос его был тих и как будто спокоен, но привыкшая улавливать перепады в настроении отца, я услышала в словах Сардоса скрытую угрозу. — Зачем ты это сделала? Не знаешь?! Маленькая моя, это даже оскорбительно!
