Оборотень по объявлению. Тень (СИ) - Буланова Наталья Александровна

– Конечно, так! – Согласился Тень, вставая с колен и поднимая упирающуюся Альбину на ноги.

И тут вдруг отец Лины спросил у врача:

– Что за дом был оформлен на нашу дочь? С нами связался юрист…

– Недавно я купила небольшой домик на имя Лины, чтобы она не моталась по съемным квартирам, раз решила больше не жить в клане. Не успела порадовать девочку. Теперь он ваш.Альбина смущенно отвела взгляд:

Родители Лины молча смотрели на женщину. Внутри них все еще варилась гремучая смесь чувств, но той прежней злости они уже не чувствовали. Слова лысого оборотня запали им в души. В чем-то он прав. Винить можно всех, злиться – бесконечно, но Лину этим не вернуть. Можно помочь другим нуждающимся. Тем более, оказалось, что врач так долго не знала о смерти их дочери и не специально не пришла на похороны.

– Мы не будем выдвигать обвинений против Альбины, – подумав, сказал отец Лины, а приемная мать девушки несогласно дернулась. Тогда он обратился к жене: – Помнишь, ты хотела организовать приют для человеческих детей? Почему бы не сделать это в Линином доме? Мне кажется, дочке понравилась бы эта идея.

– Да. Давай сделаем это – откроем приют.И глаза матери загорелись. Медленно, но все ярче, перед глазами расцветала картинка, что они могли бы сделать для сирот. Видя, что и Альбине больно не меньше, чем им, принимая искренне раскаяние, она поняла, что нужно идти дальше. С болью, с дырой в сердце, но идти по пути помощи, а не слепой ярости.

– Я буду обеспечивать медицинские осмотры, если позволите, – тихо попросила Альбина.

Супруги взялись за руки и посмотрели друг другу в глаза. И одновременно кивнули. Путь принятия – долгий. Первый шаг – самый сложный. Но идти вместе – проще.

Олеся

Я сбилась со счету, какой круг бежала по импровизированному стадиону под открытым небом, но я не могла остановиться. Мне казалось, что мои пятки грызут собаки.

– Леся, остановись! Так нельзя! – кричал папа, наблюдая за мной с отчаянием на лице.

Лина умерла, Сашу судили и ограничили зверя, а потом он узнал о том, что я отказалась от истинности и сорвался в животный облик. Пока я перерождалась в Заполярье, в родном городе мир сделал “солнышко” на качелях судьбы.Да я сама была на грани безнадеги! Что творится с моей жизнью? Почему? За что? И, вроде, только я начала жить по-новому, как меня снова затягивает внутрь. После звонка родителей Саши моим папе и маме, я долго не могла поверить в то, что произошло.

Пожалуй, последнее поджаривало мне пятки больше всего.И меня толкали вернуться к тому, отчего я ушла. К Саше. Что самое дикое, я понимала, почему именно меня просят помочь вытащить его в человеческий облик. Понимала, что не могу отказать. Понимала, как теперь двояко выглядит вся ситуация.

В глазах всех то, что его зверь среагировал на мой отъезд и на мой отказ от истинного, прямое доказательство нашей парности и того, что животная половина парня считает меня своей. Даже говорили, что все может быть из-за того, что Саша с детства подавлял зверя.Я слышала, как родители обсуждали, что соцсети взорвались от обсуждений нашей ситуации. Общественность разделилась на две половины: одни осуждали Сашу, вторые – меня. Приплели сюда и Настю, и рождение самих близнецов. Даже предполагали, что из-за особенности их внутриутробной жизни, возможно, не только Настя так не чувствует истинность, но и Саша.

Ему все сочувствовали!

И все ждали от меня чудесного спасения и громкого воссоединения, полного соплей и слез.

Я заметила краем глаза Буру. Он догнал меня и побежал рядом.

– Хочешь, поеду с тобой?

Я покосилась на чернобурого:

– Уже слышал?

Бура ответил сочувствующим взглядом.

– Конечно, – подтвердила я. – Сейчас это только ленивый не обсуждает.

– Ты популярна.

– Поедешь со мной – стану еще популярней. Меня еще назовут изменницей или еще что приплетут. И так сделали виноватой.

– Ты не виновата!

– Знаешь, я тоже так чувствую. Но ты видел, что пишут? А знаешь, что от меня ждут?

Бура схватил меня за локоть и заставил затормозить.

– Лесь, ты никому ничего не должна.

Я фыркнула.

– Как минимум, я должна поехать.

– Ты можешь остаться здесь. Саша сам во всем виноват. Придурок!

Я с удивлением посмотрела на Буру.

– Я должна попытаться помочь ему со зверем. Получится или нет – это уже другое дело.

Я почувствовала, как хватка чернобурого на руке стала крепче. Он спросил:

– А если получится?

Я пожала плечами, а потом отстранила его руку от себя, разрубив контакт.

– Значит, будет обычным сверхом. Наверное. Не знаю.

– Я не про это, – Бура смотрел на меня, наморщив брови.

– Вот только ты не начинай! – Я побежала дальше, чувствуя себя немного легче, после разговора.

Сидя на земле и тяжело дыша от бега, я нащупала небольшой компромисс с собой.Папа молча проводил меня взглядом, когда я пробежала мимо. Бура встал рядом с ним и оба смотрели на меня, не говоря ни слова, пока я не набегалась до такой степени, что просто сползла по воздуху, как по стене.

– Все нормально? – спросил папа, подходя и глядя на меня так, будто я могу взорваться в любую минуту.

– Пап, мы поедем, но только пообещай мне кое-что.

– Что?

– Поддержите с мамой мое решение. Если хотя бы вы будете на моей стороне, мне будет легче.

Отец протянул мне руку с улыбкой и поднял меня, притянув к себе в объятия:

– Забыла? Мы с матерью всегда с тобой. Даже если мы не согласны с твоим решением, мы поддержим тебя, как можем. Но, побурчим, конечно, сама понимаешь.

Я засмеялась. Папа всегда умел разрядить обстановку.

На следующий день он провожал меня с таким потерянным выражением лица, что мы с родителями переглянулись. А когда я села на заднее сидение, Бура вдруг плюхнулся рядом.Бура тоже хотел что-то сказать, но так и не решился.

Родители обернулись, посмотрели на нас круглыми глазами. Я повторила за ними и посмотрела на чернобурого.

– Ты куда?

– С вами. Давно хотел побывать в клане городских лис. Может, мне там больше понравится, чем мерзнуть в Заполярье. Возьмете?

Папа с мамой вопросительно посмотрели на меня. Я видела, что они не одобряют это решение, и даже знала, почему – слухи.

Сопротивление во мне ответило:

Мама рассеянно поправила волосы. Пап откашлялся.– Возьмем. Да, мам, пап?

Бура сказал:

– Не переживайте. Я понимаю, что могу сделать хуже. Высадите меня заранее, я сам найду дорогу в клан лис. Только это… – Бура посмотрел на меня. – Держите на связи, что у вас там происходит.

Мы с родителями переглянулись.

– Ну и любопытный ты, – усмехнулась я.

Папа издал странный звук, больше похожий на кряканье.

Так мы и отправились в путь. Дни шли, а мы будто и не спешили вовсе. Ехали спокойно, досыта ели по пути, спали в мотелях. Родители расспрашивали Буру о его прошлом, и я с удивлением узнала, что он не помнит ничего, что было до песцов. Когда его нашли, он почти замерз насмерть.

Я видела, что папа не поверил ему, а мама прониклась еще большим сочувствием. Мне же казалось, что Бура явно что-то не договаривает, но лезть под кожу не стала.

Если хочет стать городским лисом – в путь дорогу. Я понимала, что там больше перспектив и вариантов, так что не видела в поступке Буры ничего такого. В отличие от мамы. Она мне то и дело шептала о том, что чурнобурый точно ко мне неровно дышит.

Бред же!

Я этого наслушалась еще у полярных, когда вернулась, вся пропахшая им. Пусть думают, что хотят. Моя жизнь невольно стала достоянием общественности, и я могла только игнорировать веское мнение других обо мне.

Город встретил нас таким проливным дождем, что знакомство Буры с городом пришлось отложить. Мы подбросили его прямо до хостела, и он так быстро растворился в стене дождя, что оставил чувство недосказанности.

– Недоговаривает парнишка, – резюмировал папа.

– У каждого есть секреты. Полярные про него тоже самое рассказывали.