Екатерина Кариди - Что в имени тебе моем...
У Фрейса от всего того, что он увидел и услышал, волосы стояли дыбом. А то, о чем он догадывался, и вовсе повергало в ужас. Потому что Фрейс знал, что за странную фразу произносил Михель устами Элении. Еще дома насмотрелся, как колдун Грофт подсаживал духов зла в разную живность. Как исследователь, Фрейс не мог не восхититься изобретательности злого. Использовать связывающую силу тьмы, чтобы создать своих клонов прямо в утробе женщин, это был великий прорыв! Если, конечно, закрыть глаза на то, что, помимо всего прочего, это страшное преступление, карающееся смертью. Хотел бы Фрейс знать, как злой сможет оправдаться на суде за такие дела. Потом он подумал, что все дела злого не имеют оправдания, и наказание его неминуемо, это всего лишь вопрос времени.
Надо срочно рассказать все старшим, положение и так было неприятное и опасное, а теперь все только ухудшилось. К сожалению, очевидно, что темный вляпался по самые уши. Фрейс хотел спасти Владыку, спасти принцессу, спасти Дагона, женщин. Спасти, пока это возможно.
* * *Разумеется, появление в кухне Мелисандры, пусть даже и переодетой, не прошло незамеченным. Ее узнали сразу, тем более, что за эти годы колдунья совершенно не постарела.
— Зачем ты пришла? Неужели мало сделала тогда? — Гульшари говорила негромко, но Мелисандра поежилась.
— Я пришла помочь, — она старалась говорить спокойно.
— Помочь еще кого-то отравить? — теперь уже к ней обращалась Захария.
— Вы никогда не забудете мне моей ошибки? — досадно и горько было их презрение.
— Ошибки?
— Да! Ошибки! А сейчас я пришла помочь!
— Да?! Ну что ж, говори, с чем ты пришла.
— Я… Зимруду грозит опасность.
— Что? — обе подруги мгновенно подобрались.
— Да, ему угрожает смертельная опасность.
Гульшари и Захария переглянулись, события последней времени вообще были странные, возможно колдунья и не врет.
— Вы мне не верите, но я не лгу.
— Мы тебе верим, — сказала Захария.
Мелисандра вдруг почувствовала слабость, у нее даже слезы на глаза навернулись.
— Спасибо… Я знаю, я очень виновата…
— Ладно, в конце концов, это не ты отравила нашу Нитхиль.
— Нет… На мне грех не менее страшный. Даже еще пострашнее, — глухо проговрила Мелисандра, опустив голову.
— Что ты сделала? — Глушари спросила шепотом.
— Это я прокляла дом Зимруда. Из-за меня все вы бесплодны.
Женщины с ужасом воззрились на нее, не в силах вымолвить ни слова. А Мелисандра оглядела их и спросила:
— Ну что, покормите преступницу?
Молча поствили перед ней несколько тарелок с едой, кувшинчик вина и хлеб, молча указали на место за столом. Молча поблагодарила она их кивком и начала есть. Через несколько минут Захария сказала:
— Раз ты пришла сюда за тридевять земель, значит дело серьезное. Если можешь помочь, помоги.
— За этим я и здесь. Может, если помогу, грех мой простится мне…
Женщины вздохнули, переглянулись, а потом решили тоже немного поесть, спать-то все равно не удастся. Сначала немного поели, потом вина чуть-чуть выпили, а потом и разговорились, все-таки интересно, как там жизнь идет в Версантиуме. Они и моря никогда не видели, и про апельсиновые деревья послушать было интересно. Так постепенно даже стали шутить по поводу того, как сегодня в гареме Владыка Зимруд свирепствовал.
— Что? Не могу поверить, и гаремную прислугу тоже? Ха-ха-ха! Амазонки чудом спаслись? Ха-ха-ха!
— Да! А Ликисис, ой не могу! Ха-ха-ха! Ты предсталяешь, Ликисис несколько раз ему на перехват забегала, а он все норовил других осчастливить! Аха-ха-ха! Всего один раз ей и досталось!
— Ха-ха-ха! Аха-ха-ха!
— А Джанмил! Джанмил, ты представляешь… ей вообще досталось больше всех! Остальные от зависти сдохли! Ха-ха-ха!
Так незаметно и утро наступило. Появилась кухонная прислуга, повара, женщины перебрались в маленькую комнатку-альков рядом, продолжить сплетничать. Вскорости пришла служанка Элении за порцией утреннего кофе для Владыки. Забрала серебряный кофейник на маленьком подносе. Жизнь в кухне начала набирать обороты, словно ничего вчера и не было. Наши дамы завтракали, а после собирались идти спать, захватив с собой гостью. Кому интересно, что происходит в комнатах сорокалетних наложниц, к которым господин в гости не заглядывает? Никому.
И тут Мелисандра уловила этот запах. Яд. Очень медленно действующий, коварный яд. Она закрыла глаза и постаралась увидеть, откуда идет шлейф, чашечка, маленькая фарфоровая чашечка на серебряном подносе. Кофе. Кофе для Владыки.
Она мгновенно напряглась. Захария и Гульшари по ее виду поняли, случилось неладное.
— Пошли, у меня будет удобнее, — Гульшари поднялась и потянула их обоих в коридор.
Только при закрытых дверях Мелисандра решилась признаться:
— В чашке был яд. В той чашке, из которой пил Владыка.
— Что? Как…?
— Когда кофейник забирали, там ничего не было. Яд кто-то подложил по дороге. Или еще хуже… Кто подает кофе Владыке?
Она обвела женщин взглядом, те перглянулись в ужасе.
— Новая шестая жена, северянка Эления из Фивера.
Воцарилось молчание.
— Надо как-то дать знать Зимруду. Пусть не пьет и не ест ничего, пока… Так… Сейчас. Сейчас. Дайте что-нибудь, кулон, или брошь, или кольцо. Что-нибудь.
Захария сняла с шеи кулон и отдала его колдунье, а Гульшари протянула кольцо. Она была очень сильной колдуньей, ей достаточно было провести над этими предметами рукой, чтобы они превратились в мощные охранные артефакты.
— Хорошо, — сказала Мелисандра, — Есть у вас какой-нибудь яд?
— Яд? У нас? — искреннее недоумение Гульшари.
— Эй, у меня есть уксусная кислота, я собиралась накипь чистить с кое-какой посуды.
— Оооо! Чистота напала на на заср***ку! — воскликнула Гульшари.
— Неси сюда твою кислоту, — велела Мелисандра.
Кислоту принесли, налили в фарфоровые чашки. Потом Мелисандра опустила в одну кулон, а в другую кольцо. А после сказала:
— Теперь пробуйте.
Те воззрились на нее с изумлением. А она усмехнулась и отпила из одной, потом из другой. Захария решилась сделать крохотный глоточек.
— Да это же вода! Чуть отдающая кислинкой…
— И правда… — Гульшари тоже решилась попробовать.
— Да, эти артефакты полностью нейтрализуют любой яд. Достаточно просто носить их на себе, — Мелисандра устало потерла руки, — Передайте это Зимруду. Пусть носит не снимая.
Поняв, что ей по-прежнему не вполне доверяют, колдунья сказала:
— Мой грех так велик, что лукавству ныне нет места. Если хотите, я поклянусь самой страшной клятвой.
