Анастасия Бьёрн - Рин
И что вообще у метиса на уме?..
Я выключила воду и вышла в спальню. Почему он не стал допрашивать меня до конца? Почему не докопался до шрамов на моей ладони? Почему скрыл ото всех мой побег?
Я оделась и подошла к зеркалу. Чёрт. Он даже бил так, чтоб не осталось следов; допрос с пристрастием выдавало лишь небольшое покраснение на той щеке, что приняла на себя самую сильную оплеуху, и рассечённая губа… в отличие от лица, на животе расплывался синяк, но и он был не таким страшным, как я предполагала. Однако, у окружающих все равно могут возникнуть вопросы… Я достала из ящика толстые ножницы, скрутила волосы в спираль и отрезала длину. Мокрые локоны разлетелись по плечам. Я опустила взгляд на длинный хвост, оставшийся в моем кулаке, и без лишних сожалений выбросила его в мусорку. Ту, прежнюю девушку, что сбежала из лаборатории, можно было узнать по весёлому нраву, длинным чёрным волосам и милым округлостям, так нехарактерным для Мира После. А из зеркала на меня смотрела солдат элитного отряда разведкорпуса Централи: худая, скуластая молчаливая женщина с короткими волосами и пустыми глазами.
Не могу сказать, что это идеальная маскировка, но тех, кто знал меня в лицо, уже не осталось в живых, а старые фотографии в документах лаборатории являли миру кого-то совсем иного.
Вывести Централь на меня мог только один человек, и этот человек должен был появиться на базе с минуты на минуту… Да, Дамас смог бы сопоставить меня прежнюю с моей новой версией – ведь он был тем, кто спас меня после побега из Города, и кто обучил всему, что я теперь умела.
Я похлопала себя по щекам, вынуждая кровь прилить к лицу и хоть немного выровнять его цвет, затем с удовлетворением отметила, что короткие волосы скрывают скулы и вообще довольно сильно зрительно меняют овал лица, натянула на себя чистую форму, подсушила локоны полотенцем натянула форменные гловы и вышла из спальни, закрывая за собой дверь. Путь наружу уже был вбит в мою память, потому я не заплутала в светлых коридорах с кучей разветвлений и выбралась на улицу с первой попытки. Выбралась, чтобы увидеть, как разъезжаются в стороны ворота, пропуская внутрь стен цепь грузовиков…
Трой стоял впереди и встречал наёмников в центре площади перед зданием базы, но, словно почувствовав моё появление, он обернулся назад и прищурил глаза. Затем сделал знак, чтобы я подошла, и я не осмелилась ослушаться.
– Это что? – спросил он, глядя на грузовые машины, останавливающиеся на парковочных местах вдоль стен.
– Моя новая стрижка, – ровно ответила я.
– И как это понимать? – задал он следующий вопрос вполне спокойным голосом, но почему-то волоски на моих руках встали дыбом.
– У меня нет косметики. Это – лучший способ скрыть следы нашего последнего разговора, – на свой страх и риск ответила я.
Трой одарил меня долгим взглядом, во время которого моё сердце начало буквально разрывать грудную клетку.
Я… боялась его?..
Это ощущение было новым.
– К слову о договорённостях, – переводя взгляд на мужчин, неспешно покидающих кабины грузовиков, сказала негромко, – ты так и не закончил свой рассказ, – я посмотрела на Троя, – о том, что произошло в Десятке.
– Я помню об этом, – на его лице появилась странная улыбка, затем он развернулся и посмотрел на подошедшего к нам мужчину, которого я в прошлый раз прозвала лейтенантом, – Отчитаешься потом, позови ко мне Дамаса.
Лейтенант коротко кивнул и ушёл в сторону наёмников, разглядеть которых было почти невозможно – территория внутри базы освещалась крайне скудно.
– Не хочешь ничего мне рассказать? – негромко спросил Трой, затем вновь посмотрел на меня, – До того, как подошел твой друг?
– Что именно ты хочешь услышать? – без эмоций уточнила я.
– К примеру, какие отношения вас связывали? – Трой смотрел мне в глаза, а я понимала, что не могу врать.
Не потому что не умею, а потому что он слишком хорошо читал меня.
Потому ответила правду. Частичную правду:
– Отношения учителя и ученицы.
– И всё? – его взгляд стал пристальным, но в следующий момент к нам подошёл лейтенант в сопровождении какого-то внушительного мужчины… высокого, широкоплечего… я едва сдержала себя, чтобы не открыть рот.
Я и забыла, каким он был огромным…
А всё моё новое окружение. Городские слишком сильно отличались от деревенских… даже если эти деревенские – тайные служители Централи.
– Дамас, – поздоровалась я, контролируя каждую мышцу на своём лице.
– Рин, – голос Дамаса звучал так незнакомо, словно я не слышала его, как минимум, год…
– Теперь её зовут иначе, – Трой проводил взглядом отдаляющуюся фигуру лейтенанта, – Среди демонов её имя – Гамори.
– Красиво, – почему-то заметил черноволосый наёмник, – но непривычно. Без свидетелей я буду продолжать звать её Рин.
Я напряглась. Такое неподчинение вышестоящему по званию каралось довольно жестоко.
Но Трой пропустил слова Дамаса мимо своего внимания:
– Полагаю, это просьба о разговоре тет-а-тет?
– Если это разрешено уставом, – мне послышалось, или в интонации Дамаса промелькнул сарказм?
Сам он в этот момент пристально смотрел на меня.
– Я – устав. И я разрешаю, – на губах Троя растянулась кривая улыбка.
– Разрешите воспользоваться одной из комнат на базе? – Дамас перевёл на Троя взгляд черных глаз.
– Разрешаю. У вас есть пятнадцать минут.
Я видела по лицу наёмника – такое ограничение его не устраивает, но спорить он не стал, лишь коротко кивнул и развернулся в сторону здания.
– Веди, Гамори, – только и сказал он, предлагая мне самой выбрать место «общения».
Я сжала челюсть и повела его в свою спальню. Не потому что хотела говорить с ним именно там, а потому что не заметила внутри комнаты камер слежения.
Наш разговор обещал быть очень личным, и свидетели нам были ни к чему…
– Неожиданное место для разговора, – заметил Дамас, когда я закрыла за нами дверь.
Высокий, под два метра ростом, с развитой мускулатурой, широкой шеей, короткими черными волосами и лучиками морщинок вокруг умных чёрных глаз – это был настоящий мужчина. Настоящий мужчина, которого я так и не впустила в своё сердце, зато успела впустить к себе в постель.
Дура.
– Здесь нет камер, – сухо пояснила, проходя вглубь комнаты и стараясь не смотреть ему в лицо, – Мог бы обратить на это внимание, вместо того, чтобы отпускать остроты.
Дамас ничего не ответил; он прошелся по спальне, метнул взгляд на мусорное ведро, из которого всё ещё торчали мои обрезанные волосы, провёл им по моей сумке с вещами, сброшенной на пол рядом с ванной, заглянул в одну из полок, чтобы убедиться – она была пуста, как и все остальные… а затем подошёл ко мне и быстрым, неожиданным жестом, за которым я не успела уследить, убрал локоны с лица, открывая покрасневшие скулы.
