Алина Борисова - Город над бездной
– Забудь. Ты что, не знаешь Петьку? Он вечно что-то от кого-то хочет. И вечно не вовремя, – я все еще чувствовала раздражение от нашего с Петерсом разговора. И общаться – ни с ним, ни о нем – не жаждала.
Он тоже более со мной не заговаривал, шутил и смеялся где-то с другими. Почему-то это было неприятно. Я, оказывается, привыкла, что мы с Петерсом в одной компании. А теперь, оказывается, нет. Мы на разных концах одной большой толпы людей.
На станцию мы вернулись часам к пяти. Зимний день уходил, подступали сумерки. И закат уже окрасился алым, расцвечивая небо. Но люди на платформе смотрели не на закат. И даже не туда, откуда вскорости должна была прийти электричка. Они все тревожно смотрели вперед по пути следования, туда, где скрывались за горизонтом рельсы, убегая в сторону Светлогорска. И людей на этой небольшой загородной станции было как-то многовато.
Разглядеть за горизонтом чего-то особенного никому из нас не удалось. Но добрые люди рассказали. Там, где-то за следующей станцией, сошел с рельсов поезд. Колея здесь всего одна, поэтому движение уже часа два, как полностью парализовано, и неизвестно, скоро ли восстановят. Но дело ведь не в движении, дело в том, что там, под грудами искореженного металла, погибли люди. И, судя по слухам, много. И все еще продолжают погибать в ледяном снегу, зажатые между обломков, те, до кого спасатели еще не добрались.
Совещались мы, в общем-то, недолго. Мы молодые, сильные, с лыжами, чего нам ждать? Полной темноты? Сошли с платформы, встали на лыжи и, растянувшись гуськом, поехали вдоль полотна до следующей станции. А там и до места аварии не далеко. Возможно – там все еще требуется помощь и не хватает свободных рук. Так кто, если не мы? Возможно – помощь уже не требуется, слухи обычно здорово увеличивают размеры любого бедствия. Тогда едем дальше, чем ближе к Светлогорску – тем больше вероятность найти какой-нибудь транспорт. Может на каком отрезке электрички пустят, или автобусы до города дополнительные. Да и рейсовые из ближайших пригородов ходят значительно чаще.
Следом за нами потянулись небольшие группки и пары лыжников. Те, кто не решался отправиться в путь в одиночку, но понимал, что на станции ждать особо нечего. Несколько километров, что отделяли нас от потерпевшего крушение поезда, прошли довольно быстро. Место аварии было оцеплено, людей уже увезли, помощь добровольцев не требовалась. С облегчением поехали дальше. Мы бы помогли, мы же люди – а значит без вариантов, но нашу усталость и желание быстрей очутиться дома никто не отменял, а потому хорошо, что справились без нас, теперь у нас только одна задача, и она не из легких. До Светлогорска отсюда – весьма и весьма не близко.
Шли тяжело. Долго. На каждой станции интересовались, есть ли шанс уехать, но пойдут ли электрички – никто не знал, а количество тех, кто хотел бы сесть в автобус, значительно превышало вместимость всех ожидаемых автобусов. Наконец нам повезло. Ребята остановили на шоссе какой-то самосвал, идущий в город, и уговорили-таки водителя подбросить нас. Прямо в кузове. Правда, в город он въезжать с нами отказался, зачем ему проблемы с автоинспекцией, и взял с нас страшную клятву, что мы не будем вставать во время движения. Мы слезно клялись, что будем только сидеть, по возможности лежать, и даже спать, ибо от усталости уже не только ног не чувствуем, но и остальные части тела очень бы хотелось перестать ощущать.
Сидели довольно тесно. И людей-то много, да еще и лыжи место занимают. И Петька оказался совсем рядом со мной. Ну а Темка, понятно, и так всю дорогу со мной держался. Сначала я просто сидела, наслаждаясь возможностью не шевелиться, и в голове было пусто-пусто, только молоточки усталости стучали. Но едва я прикрывала глаза, как всплывали картины аварии: белый снег, затоптанный до черноты, обломки, ошметки, запах гари, лежащие на боку искореженные вагоны с выбитыми стеклами… Вот как он с рельсов сошел, с чего? В голове вертелась какая-то мысль, но я никак не могла ее поймать.
– Дай я тебе шапку, Ларис, поправлю. Сбилась совсем, – Тема заботливо протянул руку. И тут я вспомнила.
– Вы же все геологи, верно? – спросила я очень тихо, так, что кроме Темы да Петьки еще разве что пара человек услышали. – А скажите мне, геологи, кто из вас знает, что такое «красная граница»?
– Я знаю, – спокойно ответил Тема, – это в Бездне. Глубоко-глубоко, почти на дне. Это ты к чему?
– Да так, вспомнила, где я свою старую шапку оставила.
– Где, в Бездне? – заржал Петька. – И что ж ты там делала, мать, с принцем Дракосом встречалась? При твоей любви к вампирам с тебя станется.
– Мою «любовь к вампирам» мы сегодня уже обсудили, мне казалось. С кем и где я встречалась – тоже дело десятое. А вот красная граница – она поднимается. И она не так уж глубоко на дне.
– Да какая граница, ты вообще о чем? – недоумевал Петька.
– Откуда ты можешь это знать? – спокойно возражал Тема, – Одна катастрофа на железной дороге еще не показатель.
– Мне рассказали. Давно, недели три назад. Я тогда не поверила, забыла. Слишком уж страшная выходила история. Да и не до того мне было. А теперь выходит – правда. И этих катастроф с каждым днем станет все больше. И еще болезни. Эпидемии, – я смотрела перед собой расширившимися от ужаса глазами. И вот как жить дальше, зная такое? А если б я была в той электричке? Мы были? А впрочем, что нам электричка, мы же запросто сейчас в этом грузовике можем грабануться, не даром в кузове людей возить нельзя…
– Да что за граница? Куда поднимается? Какие катастрофы? Кто сказал? – Петька не любил выпадать из беседы, а тут он явно был не в теме.
– Есть такая легенда, – ответил Петьке сидящий рядом парень, – Будто в глубинах Бездны скрывается абсолютное зло. Некая отрицательная энергия, способная погубить все живое. А по верхнему краю этой невидимой энергии вампиры прочертили своей кровью границу. Будто бы их кровь обладает особыми свойствами и не может упасть сквозь эти невидимые вредоносные потоки. Ну и якобы временами Бездна исторгает из себя особо мощные клубы зла, и тогда на земле наступает хаос. Вот про это и говорят: красная граница поднялась.
– А по-моему, чушь все это, – включилась в беседу сидящая рядом с Петькой девушка, – бабушкины сказки. Из разряда историй про конец света накануне каждой круглой даты. Ну как можно рисовать кровью по верхнему краю энергии? Бред же полный!
– Про кровь бред, – согласился Артем, – но граница и в самом деле существует. «Верхняя граница волны». И ее подъем действительно сопровождается всяческими бедствиями. Я читал, я про Бездну все, что только можно, перечитал. Красная граница упоминается во многих научных трудах, причем как абсолютнейший факт.
