Лиза Смит - Странная способность
Это было правдой. Он не мог соединяться больше ни с кем: ни общаться, не причинять вред.
— А сейчас, ты сядешь в то кресло, — сказал мистер Зитс.
Кейт перевела взгляд на кресло. До этого она едва ли обратила на него внимание. Оно стояло на противоположной от двери стороне. Кресло выглядело пугающе высокотехнологичным. Оно было сделано из металла.
С пистолетом, направленным на него, и собаками по обе стороны, Габриэль двинулся к креслу. Он сел.
Мистер Зитс подошел и сделал несколько быстрых движений, один раз наклонившись. Когда он поднялся, Кейтлин поняла, что Габриэль был прикован к креслу металлическими манжетами на запястьях и лодыжках.
Затем мистер Зитс встал позади кресла. Два прибора, походящих на крылья, были подвешены спереди. Через секунду голова Габриэля была неподвижно зажата аппаратом, выглядевшим так, будто он предназначается для операций на мозге.
— Кристалл способен на большее, чем просто усиливать способности, он может вызвать мучительную боль, даже безумие. Разумеется, это как раз то, что произошло с участниками пилотного исследования. — Он отступил. — Тебе достаточно удобно? — спросил мужчина.
Кейтлин вспоминала боль, которая была результатом соприкосновения с крошечным осколком кристалла, кусочком размером с ноготь.
Мистер Зитс подошел к кристаллу с отростками, стоящему в центре комнаты. Только сейчас Кейт поняла, что металлическая подставка, на которой он стоял, была передвижной. Вообще вся эта, очевидно тяжелая, конструкция, была передвижной.
Очень аккуратно и осторожно мужчина пододвигал кристалл к Габриэлю. Слегка наклоняя его, регулируя, пока один из торчащих концов, один из отростков, не был присоединен ко лбу молодого человека.
В прямом контакте с его третьим глазом.
— Ему потребуется время, чтобы настроиться. А сейчас я ухожу, — сказал мистер Зитс. — Приблизительно через час я вернусь, и к тому времени, я полагаю, ты передумаешь.
Он вышел. Собаки последовали за ним.
Кейтлин осталась наедине с Габриэлем, но она нечего не могла сделать.
Девушка дико посмотрела на дверь железной клетки и начала тянуть ее с отчаянной силой. Она преуспела только в том, что порезала пальцы. Ей потребовалось около двух минут, чтобы понять, что не было никакого способа нанести клетке ущерб при помощи кулаков, ног или даже веса всего ее тела.
— Забей, — сказал Габриэль. Напряжение в его голосе напугало ее так, что она приблизилась, чтобы посмотреть на него.
Он был полностью неподвижен, лицо бело как бумага. И сейчас, когда Кейтлин не двигалась, она могла почувствовать его боль по сети.
Он пытался ее удерживать, скрыть и себя, и боль от нее. Но даже та небольшая часть, которая достигала ее, была ужасной.
Давление в голове походило на то, что она сама испытала с кристаллом, который использовала Джойс, но оно было несказанно хуже. Как будто что-то живое разрасталось там, пытаясь вырваться.
И жар, как от паяльной лампы, направленной в то место. И абсолютное беспросветное страдание...
Колени Кейтлин подкосились. Она обнаружила, что лежит на полу клетки.
Затем она заставила себя сесть.
— Ах, Габриэль!
— Отстань от меня!
— Мне жаль, — прошептала она и сразу же отправила эту мысль: — Мне так жаль.
— Просто оставь меня в покое! Я не нуждаюсь в тебе…
Кейт не могла оставить его в покое, она была заперта вместе с ним, переживая вместе с ним приступы боли, которые продолжали усиливаться. И она чувствовала, как они наплывали на нее, полностью распространялись по ее телу. Распространялись, расширялись… чтобы включить их всех. Всех пятерых, связанных сетью.
— Кейтлин! — прокричал далекий голос.
Соединение было нестабильным, слабым, но девушка узнала голос Роба.
Кристалл вызывал не только боль, он также усиливал способность Габриэля.
— Роб, ты меня слышишь? Льюис, Анна, вы меня слышите?
— Кейтлин! Что происходит? Где ты?
— Габриэль, это они! Мы связались с ними! Это они! — целую минуту, несмотря на натянутые до предела нервы, она была просто безумно счастлива.
— Мы можем потерять связь в любую секунду, — сказал Габриэль, но Кейт ощутила то, что чувствовал он. Сейчас между ними не было стен. Кристалл уничтожил их. И его облегчение и радость были такими же сильными, как и ее.
— Роб, мы в доме мистера Зитса, вы должны выяснить, где он находится, причем быстро. — Кейтлин рассказала им о кабинете и панели. — Она снова может быть закрыта, но у Льюиса получится ее открыть. Вам лучше поторопиться, Роб, приходите скорей.
— Если хотите застать нас живыми, — добавил Габриэль.
Кейтлин была поражена тем, что он еще мог связно изъясняться. Она знала, что он берет на себя самую худшую боль. Она почувствовала, как волна восхищения им накрыла ее.
— Держи это при себе, ведьма, — сказал ей Габриэль.
«Это такое проявление нежности, — поняла Кейт. — Ведьма».
Она предположила, что ей лучше научиться нормально относиться к этому.
— Ты бы мог пообещать мистеру Зитсу, что подумаешь о том, чтобы убить меня. Ты мог выиграть для себя время, — сказала она ему.
— Я не торгуюсь с людьми, подобными ему.
Кейтлин сквозь приступы боли, которые слегка окрасились в малиновый и карминный цвета, ощутила огромное чувство гордости и победы.
— Ты видишь, Роб? Мисте Зитс был не прав по поводу всех нас. Видишь, насколько не прав?
Но Роба уже не было на связи. Соединение было слишком хрупким, или просто боль смыла все.
Она прислонилась к металлической клетке, туманно ощущая ее прохладу.
— Держись, — думала она, — держись, держись, он идет.
Она не знала, говорила она это Габриэлю или самой себе, но тот ответил.
— Ты веришь в это?
Это немного пробудило ее.
— Конечно, — сказала она. — Я знаю, что он идет. Так же, как и ты это знаешь.
— Это опасно, он рискует собственной шкурой, приходя сюда, — произнес Габриэль.
— Ты знаешь, что он придет, — повторила Кейтлин. Она смогла сказать это с абсолютной убежденностью, потому что она действительно чувствовала ее.
— Роб Добродетельный, — сказал Габриэль вслух. Он издал презрительный звук, похожий на фырканье, который тут же был искажен, потому что он почти сразу начал задыхаться от боли.
Позже Кейт так и не могла в действительности вспомнить то время, которое было после этого. Для нее это не было просто временем, это была, скорее, серия ужасных, бесконечных приступов, которые, в итоге, превратились в сверкающие, разрывающиеся красные и белые пятна, как расплавленная руда. У нее не было возможности следить за ними, но при этом она не ощущала ничего, кроме них. Она была наедине с приступами цветной агонии, захватывающими ее, словно пловца, попавшего в быстрину.
