Элис Хоффман - Третий ангел
Фрида отвернулась. Она сама чувствовала, как ужасно выглядит: лицо заспанное, на щеках красные полосы от подушки.
— Вижу. Но все равно я рада, что ты пришла в себя и разобралась, что этот тип собой представляет. Кстати, он только что выписался. Уехал из отеля.
Чтобы удостовериться в этом, она поздно ночью поднялась к нему в номер. В коридоре седьмого этажа никого не было. Единственным звуком, нарушавшим тишину, был звук льющейся воды, кто-то принимал душ. Фрида достала мастер-ключ и отворила дверь. Пусто. Номер уже убрали. Наверное, сюда пришлось прислать целый десант уборщиц из-за его неаккуратности. Выдвинула ящик стола, чтобы убедиться, что он не забыл выгрести оттуда наркотики. Иначе его могли настигнуть крупные неприятности. Все было в порядке. Лишь стопка почтовой бумаги со штампом отеля лежала на самой середине стола. На верхнем листке чернилами написано: «Это должна была быть ты». Фрида взяла этот листок, сложила его и сунула в карман. Почувствовала, что эти слова отпечатались в ее сознании навсегда. И теперь не могла думать ни о чем другом. Прилегла на постель, которую когда-то разделила с ним, попыталась думать. Никакие мысли не шли в голову. Только эти слова крутились и крутились в памяти. Не избавиться ей от них.
Пробило пол-одиннадцатого, настал час привидения. До ее слуха донеслись громкие голоса, сначала о чем-то закричал мужчина, в его тоне звучала обида, как будто этого человека обманули и он только что это обнаружил. Он едва мог отчетливо произносить слова. Фрида встала с постели и подошла к двери. И вдруг расслышала: «Я думал, что ты любишь меня».
Они эхом отдались в ее ушах. Ей показалось, что в эту минуту может произойти что угодно, и она медленно распахнула дверь. В коридоре стоял какой-то мужчина в темном костюме. Молодой, довольно красивый, прямо перед дверью номера 707. Ей послышалось, что он плачет.
— Вас зовут Майкл Маклин? — спросила она, но ответа не услышала.
Этот мужчина был тут, но одновременно где-то далеко. Фрида замерла на пороге номера и наблюдала, как он исчезает. Вот стали размываться и таять руки, ноги, постепенно рассеивался темный силуэт туловища, потом голова. В следующую минуту его уже не было. Это произошло очень быстро, она не успела и моргнуть. Остался только крохотный кружок света на полу, такой неясный, что напомнил ей помутнения, которые образуются на радужной оболочке глаза у больного катарактой. Вот исчезло и это пятнышко.
Фрида вернулась к себе и рухнула в кровать, прямо не раздеваясь. А утром собрала свои вещи.
— Ты что, оставишь меня одну в этой крысиной дыре? — спросила Ленни.
Фрида обняла подругу.
— Я не собираюсь оставаться тут, чтобы заниматься тобой, — сказала она суровым тоном. — Это твое дело.
— Ну ладно. Я бы все равно тебя не послушала.
И обе рассмеялись. Самая замечательная дружба — это та, которая длится краткий миг. Останься Фрида тут подольше, между ними неизбежно наступила размолвка; разный образ жизни сделал бы для них невозможным ни понимать, ни дорожить друг другом. Но сейчас другое дело. Сейчас обе хлюпали носом.
Перед тем как окончательно покинуть «Лайон-парк», Фрида подошла к стойке и попросила Мег об одном, самом последнем одолжении. Сказать ей адрес, который Джеми оставил, когда выписывался из отеля.
— Если меня застукают за таким делом, я лишусь работы, — строго сдвинула брови Мег.
— Это не единственное, из-за чего ты можешь потерять работу. Или, например, потерять сестру. Кажется, такие дела называются сводничеством? Или ты назвала бы их сестринской заботой?
— Почему бы тебе не заткнуться? Ты понятия не имеешь, каково приходится тем, кто должен сам о себе заботиться.
— Дай мне его адрес. И можешь заботиться о себе, сколько тебе угодно.
Мег быстро черкнула несколько слов. Ясно. Где-то в Кенсингтоне.
— Не проболтайся только, от кого ты это получила.
Фрида вышла наружу. Ее чемодан был совсем не тяжелый. Не так уж многим она владела в жизни. Да и из того большую часть оставила дома, в Рединге.
Улица была очень живописной, особенно ее украшали многочисленные деревья, дававшие обильную тень. Явно аристократический квартал. Дом, в котором жили сестры, оказался красивым особняком в эдвардианском стиле, однако что-то в его облике неуловимо напоминало свадебный торт. Белый известняк, пять этажей, от улицы его отделял частный скверик, сейчас отданный во власть двух мелких черных псов, гонявших воробьев.
Фрида присела на скамью у кованой решетки, окружавшей сквер. Эта ограда была такой древней, что поросла желтоватым мхом, ставшим от старости твердым, как кирпич. Виднелся небольшой пруд, возле которого с шумом возилось несколько детей.
Небо потемнело и нахмурилось. Сейчас в нем уже ничего не оставалось от ясной голубизны лета или того глубокого индиго, который царствует на сентябрьском небосводе Лондона. Отец рассказывал когда-то, что у смертельно больных развивается странная зависимость от непогоды и что гораздо больше смертей приходится на жаркие удушливые дни или на время сильных снегопадов. Есть и еще одна зависимость: чаще, чем можно было бы подумать, люди умирают сразу после праздников или семейных торжеств. А еще…
— Люди обладают удивительной силой, — говорил доктор. — В исключительных случаях им удается совершать поступки, которые в обычных условиях кажутся невероятными.
К подъездной аллее подрулил зеленый «мерседес», из него вышел водитель и прислонился к капоту, чтобы выкурить сигарету. Молодой парень в коричневом костюме. Фрида решила, что за ним стоит понаблюдать и в зависимости от его действий выработать план поведения.
Ему пришлось ожидать не меньше получаса, пока парадная дверь распахнулась и на крыльцо, смеясь и торопя друг друга, выпорхнули обе сестры. На обеих были тонкие шелковые платья — синее и лиловое — одежда явно не по сезону. На минутку обнялись, будто позируя. Шофер распахнул дверцу, они, даже не наклонив в знак признательности голов, скользнули внутрь. Водитель поймал взгляд Фриды — он как раз обходил машину с ее стороны — и, усаживаясь за руль, небрежно помахал ей, будто знакомой. Она махнула в ответ — оба нуждались в инстинктивном подтверждении того, что они тоже человеческие существа, достойные места на общей карте человеческих судеб.
Когда автомобиль отъехал, она перешла улицу и поднялась по гранитным ступеням. Поймала себя на том, что инстинктивно задерживает дыхание, а это никуда не годится, может наступить перенасыщение легких кислородом. Позвонила в колокольчик, затем увидела молоточек на двери и постучала. Слишком застенчивой она никогда не была. Если не спросите, откуда вам знать, что скажут в ответ?
