Марина Суржевская - Лекс Раут. Чернокнижник
Лишь пожал плечами, молча съел свой кусок мяса с лепешкой и завалился спать.
Проснулся за несколько минут до крика местного петуха, потянулся, разминая затекшее и надо сказать, закоченевшее тело. На отоплении хозяин явно экономил.
Армон моментально открыл глаза.
— Спи, — махнул я рукой. — Сейчас вернусь.
Внизу никого не было, лишь спал на лавке упившийся путник. Я протянул руки к тлеющим в очаге углям, потер ладони. За спиной раздался шорох, но поворачиваться не стал, сонную кухарку я приметил еще с лестницы.
— Отхожее место во дворе, — буркнула она. — А завтрак только через час, но могу подать лепеху с молоком.
— Звучит неплохо, — повернулся, окинул девушку оценивающим взглядом. Насколько я понял — это жена хозяина дома, еще довольно молодая и даже симпатичная. Хотя, будь она и менее привлекательной, я бы сделал тоже самое. Сон и еда меня восстановили, но не полностью. В конце концов, я сделал благое дело — спас души, а за доброту всегда кто-нибудь платит.
Вот только очаровывать эту девицу у меня нет ни времени, ни желания.
— Так что насчет лепехи? — слегка испуганно пробормотала кухарка и попятилась. Похоже, я ей не понравился. Ну, тоже бывает. Хотя и была на мне иллюзия, и печатей чернокнижия девушка не видела.
— Давай, — кивнул я. — Муж спит?
— Спит, — согласно кивнула она. И скомкала в ладонях несвежий фартук. На круглом лице отразилась мучительная работа разума, не привыкшего к такой деятельности и пытающегося осознать, как действовать. Женским чутьем она почуяла опасность, а вот разобраться, почему незнакомец кажется ей таковым — не смогла.
— Так где лепеха? — напомнил я.
— А, там — она отмерла и бочком бросилась на кухню. — Сейчас принесу, тута ждите!
Конечно, я не послушался. И двигаюсь я беззвучно, так что кухарка лишь пискнула, когда я зажал ей ладонью рот в теплой, но полутемной кухне.
— Тихо. Это быстро, — прошептал и вогнал клыки ей в предплечье, поморщившись от кисловатого вкуса ткани и запаха женского пота. Яд инкуба действует почти мгновенно, и девушка захныкала, а потом обмякла в моих руках.
— О, господин…
— Ни звука, — приказал я, прижимая ее к стене и поднимая подол. — Мы ведь не хотим никого будить? Правда? И никому ничего не скажем?
Она закивала головой, как шарнирная кукла.
Дальше все и правда было тихо, если не считать влажных звуков и ее приглушенных стонов. Силы в девушке было много, видимо, не так часто муженек баловал жену вниманием. И она оказалась достаточно привлекательной, чтобы мне было приятно. Не феерия, конечно, но с утра и для разминки- неплохо.
Закончив, отпустил кухарку, и она сползла по стене, не в силах даже опустить задранные юбки. Так и осталась сидеть с раскинутыми ногами и оголенным животом.
Я забрал лепеху из корзины, вонзил в нее зубы, запил свежим молоком. И, насвистывая, пошел наверх.
Армон уже не спал и, резко развернувшись, втянул воздух, принюхиваясь. Темные глаза сузились.
— Да брось ты, жива она. Подумаешь…
— Лекс!
— Не начинай, мамочка. Вот зараза, лепеха несвежая, вот же гадина эта кухарка. За что я деньги заплатил? — поймал недобрый взгляд оборотня. — Ну, то есть ты заплатил, какая разница? И не злись, попей лучше молока, оно полезное, говорят.
Я поставил наполовину опустевший кувшин на стол и сладко потянулся. С энергией, вытянутой из девушки, я чувствовал себя значительно лучше.
Армон ушел, хлопнув дверью, вот же защитничек. Пошел проверять, правда ли жива и не надо ли прятать труп. Ну, как говорится, дело хозяйское. Когда вернулся, я уже собрался — хотел выехать еще затемно.
— Наших спутниц я разбудил, они спустятся через несколько минут, — сообщил напарник. Про кухарку промолчал, что меня порадовало, терпеть не могу его нотации. Снял все ловушки, убрал в сумку. — Кстати, твоя девушка, Ланта, она что, прорицательница?
— О чем ты? — насторожился я.
— Открыла дверь прежде, чем я постучал. И сказала, что спускается, раньше, чем я озвучил.
— Просто совпадение.
— Лекс, — Армон развернулся, преграждая мне дорогу. — Ты не хочешь мне рассказать о ней? Я помню уговор и не лезу в твои дела, но эта девушка… Странная. Мне показалось, что она не спала. Постель не разобрана.
— Не обращай внимания, Армон, — посоветовал я. В переводе это значило: занимайся своим делом — защитой меня, и не суй нос, куда не стоит.
— Как скажешь, — сухо бросил оборотень и вышел из комнаты. Я почесал свежевыбритый подбородок. Мне показалось, или Армон обиделся? Вроде, не замечал за ним раньше. Или смотрел плохо?
Девушки действительно спустились скоро, завтракать мы не стали, лишь взяли в дорогу холодного мяса, лепешку и налили во флягу горячего травяного чая с медом.
— Ух ты, пространственная! — уважительно пробормотал хозяин дома, вливая в небольшую и узкую посудину десятую кружку подряд. — Хорошая вещь! В столице покупали?
— Точно, — кивнул я, завинчивая крышку.
— Ох, придется и мне, наверное, в город ехать, — мужик расстроено поцокал языком. — Жена моя что-то захворала. И ведь взял-то молодуху, чтобы не болела, а работала, так нет же. Лежит и вздыхает. А готовить путникам кто будет? Убирать? Корову доить? — он снова поцокал. — Вот беда с этими бабами!
— И не говорите, — согласился я. — Легче убить, чем понять.
— Вот-вот. А главное, спрашиваю у своей — болит у тебя что? А она — у меня сердце разбито. Вот дура баба… Не иначе свиную лихорадку подхватила, заезжал тут один, на весь дом кашлял…
И, огорченно цокая, мужик потопал в кухню.
— Да отпустит ее через несколько дней, — отмахнулся я от взгляда Армона. — Шевелитесь, друзья, хватит по сторонам глазеть!
— От чего отпустит? — неожиданно вклинилась Одри. Надо же, а я думал, она греет руки у огня и не слушает.
— Топай на выход, Одри! Мы торопимся. Нас ждет Пустошь.
— Я надеялась, что ты пошутил, — тоскливо протянула.
— А я никого ехать не заставляю, — обронил я, покидая этот гостеприимный во всех смыслах путевой дом. — Так что…
На лошадей уселись в напряженном молчании. Ну и плевать. Этим утром одна Лантаарея выглядела довольной жизнью.
