Синтия Хэнд - Безграничная (ЛП)
— Нет, мне достаточно просто посмотреть, не прикасаясь. Хотя он красивый, — говорю я, даже если думаю, что он такой с большой натяжкой.
Она смотрит на него с обожанием в глазах.
— Он просто чудо, — говорит Анна. Она переводит взгляд на Анжелу. — Сейчас ей страшно. Со мной было также. Но очень скоро она все поймет. Что он подарок. Она поймет, что была благословлена.
Ребенок зевает, и она улыбается, поправляя синий чепчик на его голове. Я делаю шаг в сторону двери.
— Спасибо, что ты здесь, — говорит она после. — Ты хороший друг. Анжеле повезло иметь какого-то, как ты.
— Скажите ей, чтобы позвонила мне, — говорю я, как обычно встревоженная из-за темноты в глазах Анжелы, лишившихся блеска. — Я буду поблизости.
Когда я захожу в лифт, то придерживаю двери для пары с ребенком, который одет в то, что похоже на розовый комбинезон с вышитыми божьими коровками на штанинах. Они оба — мать в инвалидной коляске с ребенком на руках, отец, стоящий позади нее —
сосредоточены исключительно на ребенке, их тела повернуты к нему, их глаза не покидают ее крошечного лица.
— Мы забирает ее домой, — говорит мне отец с гордостью.
— Поздравляю. Это потрясающе.
Санитар, который толкает коляску, смотрит на меня с подозрением. Мать, кажется, даже не слышит меня. Ребенок, со своей стороны, считает, что лифт самая увлекательная вещь на свете. Она решает выразить соответствующую реакцию на эту замечательную магическую коробку, которая как-то переносит тебя из одного места в другое, чиханием.
Чиханием.
Можно подумать, что она читает алфавит, из-за того волнения, которые вызывает это действие у ее родителей.
— Боже мой, — говорит мать своим высоким и мягким голосом, прижимая к себе ребенка. — Что это было?
Ребенок смущенно моргает. И затем снова чихает.
Все смеются: мама, папа, санитар, и я, в придачу. Но я смотрю, как отец нежно кладет свою руку на плечо жены,
И как она касается ее, и любовь так просто проходит между ними, и я думаю о том, что Анжела не получит этого. Она не покинет так больницу.
Это заставляет меня вспомнить цитату из сегодняшнего экзамена. Из Данте.
«Земную жизнь пройдя до половины,
Я очутился в сумрачном лесу,
Утратив правый путь во тьме долины.
Я знаю, что он имеет в виду».
ГЛАВА 13. УРОК ВОСКРЕСНОЙ ШКОЛЫ
— Сияющий меч — это нечто большее, чем просто оружие, — говорит папа, — Я рассказывал о том, что меч — это продолжение вашей руки, представьте, что он с вами — единое целое. Но также сияющий меч — это нечто большее, чем просто метафора. Сияние — это часть вас, оно рождается из света, что внутри вас, это энергия, которая связанна с силой, которая управляет самой жизнью.
Мы находимся на пустынном пляже, опять же только потому, что он решил: это место меньше отвлекает нас от тренировок, нежели мой двор в Джексоне. Уже смеркается. Кристиан и я сидим у линии воды, наши пальцы на ногах зарылись в песок, в то время как папа проводит нам мини-лекцию о структуре сияния и многочисленных способах его применения. И здесь я провожу свои весенние каникулы. Мы тренируемся каждый день, с тех пор как смогли вернуться в Джексон. По крайней мере, сегодня мы находимся на пляже. Папа продолжает:
— Нет ничего, ни на небе, ни в аду, что могло бы преодолеть этот свет. Если вы верите в это, то сияние само будет превращаться в то, что вам нужно.
— Как фонарик, — говорю я.
— Да. Или как стрела, как вы уже видели. Но наиболее эффективной формой является меч. Он быстрый и мощный, гораздо острее любого обоюдоострого клинка. Он подходит для рассоединения души и духа, суставов и самой сущности. Меч различает мысли и намерения в сердце.
Теперь он ушел в сторону поэзии. Я помню, как Джеффри отреагировал на идею о сияющем мече.
— А как насчет сияющего пистолета? — спрашиваю я, — Я имею в виду, что сейчас двадцать первый век. Может быть, нам следует попытаться придать сиянию форму чего-то полуавтоматического.
— Который потребовал от вас создания сияющего ствола, спускового механизма, сияющего пороха, гильз и сияющих пуль? — спросил папа, в его глазах читалось веселье.
— Что ж, да, это звучит глупо, если ставить вопрос таким боком. Мне кажется, что меч не так уж и плох.
Папа гримасничает.
— Я думаю, что вы найдете меч более полезным, чем все остальное. И изящным.
— Элегантное оружие для более цивилизованного поколения, — шучу я.
Он ничего не понял, но моя шутка вызывает у Кристиана улыбку, которая что-то означает.
— Почему? — неожиданно спрашивает Кристиан, — Я имею в виду, почему меч более полезный?
— Потому что противник тоже использует лезвие, — говорит папа, его глаза смотрят серьезно, — Изготавливают из печали.
Я сажусь прямо.
— Меч, созданный горем? — я стараюсь не думать о видении Кристиана, о крови на моей рубашке, о том, как мне было страшно каждую минуту от того, что он видит мою смерть. Но я до сих пор не набралась смелости, чтобы спросить о его интерпретации будущего.
— Как правило, они более короткие, как кинжал. Но острые. Проникающие. И болезненные. Эти мечи ранят душу так же, как и тело. Трудно исцелить, — говорит папа.
— Ну, что ж…здорово, — удается мне ответить, — У нас есть сияющий меч, а у них кинжал печали.
— Ура.
— Итак, теперь вы понимаете, почему так важно то, что вы узнаете, — говорит он.
Я встаю и стряхиваю песок со своих шорт.
— Хватит разговоров, — говорю я, — Давайте попробуем.
Примерно через час я упала обратно на песок, тяжело дыша. Кристиан стоит рядом со мной, в его руке самое красивое лезвие сияния, совершенное и сверкающее.
Я, с другой стороны, вызвала сияние несколько раз, получив своего рода стрелу сияния (больше похожую на копье сияния, но я, по крайней мере, добилась хоть этого, думаю, что это уже что-то, что можно показать), но это не сияющий меч.
Папа хмурился большую часть времени.
— Тебе следует сконцентрироваться на конкретных вещах, — говорит он. — Ты должна думать, что меч — это нечто большее, чем физическое тело, которое ты можешь держать в своей руке.
— Я думала, что ты сказал, что это не метафора.
— Я сказал, что это больше, чем метафора. Давай попробуем еще раз, — предлагает он.
Солнце полностью исчезает за горизонтом, тени окутали землю.
— Подумай о том, что ты знаешь наверняка. Абсолютная правда.
Я говорю первое, что приходит на ум.
— Я знаю, что я твоя дочь.
