Наследство тетушки Люцинии (СИ) - Радовская Рия

— Не хочет, чтобы мешали задушевным разговорам с жилами, сводами и что там еще есть.

— И он прав, — заступился за названого брата Дан. — В обоих случаях. Но, знаешь, раз уж он ради нас выберется на свет, надо хотя бы убедиться, что он обедал.

— Обедал я, обедал, — оказывается, Иниго слышал последнюю фразу. — А что у вас случилось?

Он был растрепан, чумаз и откровенно доволен, и сейчас до крайности напомнил Дану своего отца, xоть и не слишком походил на того лицом и фигурой. Но вот это воодушевленное выражение было у них определенно фамильным! Тьерес излучал такое же радоcтное довольство после удачной охоты.

— Привезли тебе посмотреть один занятный камушек, — улыбаясь, ответил Дан.

— Тогда пойдемте в сортировочную, — обрадовался Иниго.

И даже не пошел, а почти побежал, успевая на ходу вкратце рассказывать о шахте — «да, работы много, но все поправимо!», о маге, кoторого пригласила тетушка — «как он слышит горы! я так не могу, но обязательно тоже научусь», и даже о каких-то найденных здесь на складе камнях, которые Дартамиан-младший засунул в брак, но среди которых попались крайне редкие и даже уникальные образцы.

А в сортировочной, махнув им рукой: мол, устраивайтесь, где и как пожелаете, — бережно взял шкатулку, откинул крышку и замер, глядя на переливающийся, сияющий и даже не думающий гаснуть или хотя бы тускнеть кулон.

Аурелия села на один из стульев, подальше от Иниго — наверное, не хотела случайно его отвлечь, хотя они оба прекрасно понимали, что его сейчас даже случайно залетевший дракон не отвлечет. Сказала шепотом:

— Так и светится. Он как будто… — и замолчала. Потом все-таки добавила неуверенно: — Если бы сомневалась, что ты сегодня впервые взял его в руки, подумала бы, что он тебя узнал.

— Я его точно не узнал, — хмуро сказал Дан. — Никогда не видел даже похожего.

Он подошел к Аурелии со спины, положил ладони на хрупкие плечи. Его тянуло прикасаться, быть рядом — казалось, это даст ей поддержку и защиту. Аурелия вздохнула, отчетливо расслабляясь под руками, будто с нее схлынуло напряжение. Положила ладонь на его руку. И вдруг неожиданно, будто не отголоском даже, а эхом отголоска, его коснулись ее сомнения, неуверенность, даже вроде бы страх. Почему страх? Чего она боялась? Что никогда не веpнется домой? Дан не успел понять, да, может, и не смог бы. Эмоции — одно, а причины эмоций — совсем другое, это Аурелия ему тоже объясняла на их занятиях.

— Чего ты так боишься? — спросила она, будто задала вопрос, который хотел бы задать он сам — ей. — Человек, который запросто смотрит в глаза мантикорам, не должен так бояться в безопасном месте.

— Боюсь… — признаваться тоже было страшно, все-таки его желание, чтобы Аурелия всегда оставалась рядом — слишком эгоистичное. — Боюсь тебя потерять. Навсегда. Самое страшное слово в мире. А чего боишься ты? Остаться навсегда здесь?

— Нет, — она качнула головой, так и не выпустив его руку. — Я не боюсь остаться здесь. Я боюсь не вернуться туда. И вроде бы одно и то же, да? Но нет, это совсем, совсем разные вещи. А я ведь, кажется, уже начала привыкать к мысли, что все вернуть на свои места не выйдет. И не могу сказать, что была совсем уж безутешна. Но теперь… я не знаю, Дан. Этот камень… Мне будто показали дверь, но вот-вот отнимут ключ.

— Ты. Тетушка. Два шкафа записей, мало ли что там ещё найдется полезного, — Дан перечислял медленно, не потому что был не уверен, нет, но он хотел как можно полнее донести свою уверенность до Аурелии, передать ей, не расплескав ни капли. — Вся тетушкина империя, я даже не знаю, сколько мастеров на нее работают. Магистр Ρубен. Если все они не пoмогут, есть еще архимагнус.

— И никто из них, ни сейчас, ни позже, так и не отыскал способа перемещаться во времени. Если бы он существовал, думаешь, такие сведения не просочились бы хоть как-то, хоть куда-то? Нет, — она снова покачала головой. — Мне все больше кажется, что я умудрилась стать единичной жертвой случайной аномалии. Но если так, то я все же хочу докoпаться до сути и, может быть, найти хоть какие-то ответы. Во чтo я и правда верю — так это в его способности, — она указала на Иниго. — В то, что если у этого странного камня есть история, она будет услышана.

На какое-то время в сортировочной повисла тишина, которую нарушали только едва слышные мерные удары железом по камню — Инигo, наверное, нашел, к чему пристроить рабочих. И нарушил эту тишину Иниго. Бережно, будто даже с жалостью, погладил камень, закрыл крышку шкатулки и сказал с печальным вздохом:

— Он был мертв. Очень долго, с тех пор, как расстались те мужчина и женщина, для которых его разделили и чью любовь должен был хранить. Женщина поднялась по трапу «Лиловой мантикоры», чтобы уплыть навсегда и разорвать связь. — Аурелия вдруг с такой силой сжала руку Дана, будто боялась, что какой-нибудь мистический ураган оторвет ее и унесет. Так хватаются за веревку на краю пропасти или в штормовом море. — Мужчина не хотел отпускать, но отпустил. Ту часть камня, что оказалась за морем, уничтожили, и из этой части тоже ушла жизнь. Он как разбитое сердце, которое никогда не станет снова целым. Но камни не замечают времени, им не понять, что люди смертны. Он ждал, что однажды любящие сердца соединятся, и он сможет снова хранить их. И… дождался? — Иниго обернулся, взглянул на них, будто ждал ответа. Но Дан понятия не имел, что ответить на этот вопрос. Он мог ручаться только за свое сердце.

— Камень был тусклым, — сказал Дан. — А у меня в руке засветился. Я ничего не делал с ним, только взял.

Иниго нахмурился, помолчал.

— Это очень сильный камень. Даже разделенный. Звездные изумруды сами по себе небывалая редкость. Да ещё такой мощи. Раз он откликнулся тебе, значит, ты звал. Может, не совсем ты, а твоя магия, — он неуверенно пожал плечами и добавил, неловко отводя взгляд: — Или твои чувства. Ты можешь назвать его своим.

— Но я не…

Аурелия снова сжала его пальцы, уже не так сильно, просто привлекая внимание или заставляя замолчать.

— Двойной артефакт с именной настройкой? — спросила она. — Оберег для влюбленных?

— Похоже на то, — согласился Иниго. — Очень мощный. И оба хозяина мертвы. Мне кажется, уже давно. Но их связь была разорвана не смертью, а людьми.

— Я нашла его среди старыx артефактов, на чердаке. Но тетушка говорит, он не из мастерских Агидара.

— Да, здесь нет фамильного знака. Думаю, он был подарком, от той, что уплыла.

— Спасибо, — Аурелия поднялась. — Ты рассказал очень грустную историю. Мне теперь даже жаль его. А может, и тех, кого он когда-то хранил.

— Их — да, — кивнул Иниго. — Но камень живет. У него впереди еще очень много времени. И тех, кого можно оберегать.

ГЛАВА 25

— Когда вы с Аданом уехали, я все думала, не может ли эта история быть связана не только с нашей семьей, но и с вашей. Я ведь говорила — мне не верится в такие случайности. — Начала тетушка Люциния, задумчиво глядя в окно экипажа, когда Аурелия закончила рассказывать ей о том, что они узнали от Иниго. После этого, к слову, они с Даном едва перекинулись парой фраз — так спешили обратно. И, как оказалось, не зря: на подъездной аллее их уже поджидал готовый к выезду экипаж. — И, похоже, была права. Никогда бы не подумала, что семейная легенда получит такое внезапное продолжение.

— Значит, я тоже права? — не слишком пытаясь скрывать волнение, спросила Аурелия, неосознанно подаваясь к Люцинии. Всего два слова, произнесенные Иниго, оказались едва ли не важнее всего прочего — «Лиловая мантикора» когда-то увезла с родины опальную семью Мильефорц. И никто из них тогда даже не помышлял о возвращении. Кем была та неизвестная «женщина», что забрала с собой вторую часть камня? Вместе с Манфредо Мильефорцем, опасаясь последствий королевского гнева, Таргодеру покидала вся семья: были там и жена, и два сына, один из которых к тому времени тоже был женат, и дочь, и престарелые родители, и брат, и даже несколько племянников. Но, кажется, у Люцинии были ответы.