Тайна северного особняка (СИ) - Вель Милли

— Арэли…

Он выдохнул это порывисто и отчаянно. Меня пугала эта его интонация. Пугала тем, что за ней могло скрываться, и именно из-за этого страха, мне хотелось сказать: «не надо, не говори мне ничего, не рассказывай».

Я отчего-то была уверена, что он не причинит мне вреда. С ним было тепло и хорошо. Рядом с ним я не мерзла, даже когда за окнами бушевала гроза, не было страшно, когда завывал ветер. В его комнате я будто оказалась в той самой башне из сказки, куда поместили царевну, спрятав от всего мира. Вот только та девица абсолютно не понимала своего счастья и желала, чтоб её спас принц, а я наоборот молила свет о том, чтоб подольше оставаться в логове дракона, если именно им являлся Рэйзельд.

Я глянула на Мирабель. Девочка спокойно спала. Ее рыжие локоны рассыпались по подушке. Одна рука была под щекой, вторая лежала поверх одеяла.

Обернувшись к герцогу, я вдруг вспомнила о своем сне и спросила:

— Ты говорил, что вредно часто воздействовать на неподготовленных людей?

— Да, так и есть, — произнес мужчина и тоже взглянул в окно. Я глянула на его шею, осмотрела выпирающий кадык, ключицы, часть груди, которая виднелась сквозь расстегнутую до половины рубашку. Подавила в себе новое желание коснуться его.

— А если часто заставлять человека забыть что-то?

Рэйзельд задумчиво скосил на меня глаза. Я ответила ему прямым требовательным взглядом, и он все же заговорил:

— Есть два варианта: если на человека ставить блоки памяти, то накладываясь друг на друга они постепенно начнут разрушать предыдущие слои. Память начнёт просачиваться наружу, к сознанию. А вот если стирать воспоминания, как умеют ментальные эсперы, то скорее всего подопытный просто начнёт терять рассудок.

От последней фразы я непроизвольно поежилась, и обняла себя руками за плечи. Менталист от этого моего движения подался вперёд, на долю секунды мне показалось, что он желает обнять меня, чтоб согреть и успокоить. Но поднятая рука вдруг безвольно обвисла и опустилась. Герцог вновь смотрел в окно, он болезненно сморщился, но в следующий миг вернул лицу спокойный безэмоциональный вид.

— Рэй, — позвала отчаянно, смотря на него снизу вверх. — Уже почти новый день.

Он взглянул на меня, словно не был уверен действительно ли видит перед собой меня. Несколько невыносимо долгих минут просто смотрел мне в глаза, а потом прошептал:

— Ты не представляешь насколько ты прекрасна, Арэли.

— Именно поэтому ты игнорируешь мой намёк? — улыбнулась я, скрывая легкую обиду. Герцог все так же неотрывно смотрел мне в глаза и от этого взгляда становилось жарко.

— Скорее потому, что мне кажется, что я поступаю слишком эгоистично.

— Нет, Рэй, это не только твоё желание. Взгляни в мои мысли, и ты поймешь, что все они о тебе.

— Молчи, — почти с мольбой выдохнул Рэйзельд и склонил голову. Он тоже обернулся к кровати, на несколько минут остановив взгляд на дочери, потом глухо сказал: — Ты подарила Бель счастливые вечера.

— Подарю ещё, — с жаром пообещала я, не понимая к чему он клонит. — У нас еще много времени вместе. Ты найдёшь способ вылечить ее, я чувствую. Рэй…

— Молчи, Арэли, — снова просил мужчина, подняв на меня глаза. Только сейчас я поняла насколько он измучен всей этой ситуацией: его утратой тела, постоянной войной с конгрессом, болезнью дочери.

— Не буду молчать, — внутри вспыхнуло пламя протеста. Я нахмурилась и почти потребовала: — Поцелуй меня, Рэй.

Не знаю кого я хотела утешить больше: его или себя, но все же Рэйзельд сдался.

На этот раз вокруг соткалось абсолютно другое место: это был прекрасный цветущий сад. Поначалу я даже ослепла от солнечных лучей. Но безошибочно нашла руками тело герцога и прильнула к нему. Глаза привыкли быстро, я рассмотрела больших ярких бабочек порхающих над клумбами с цветами. Видела как возле бутонов, что распустились на лозе, оплетающей старинную беседку, вьются колибри. Их животики переливаются от насыщенно-изумрудного до фиолетового через глубокий синий. На дереве щебетали птицы корники, их было несколько — две или три, наверное, отбились от стаи.

Я увидела и дом: очень красивое имение. Древнее, но ухоженное и до сих пор сохранившее величие. Оно выглядело намного лучше, чем Северный особняк, и было заметно, что слуг следящих за хозяйством тоже на порядок больше.

Когда взгляд скользнул еще правее, я удивленно распахнула глаза. Вдалеке, будто вырастая из скалы, над обрывом, виднелся дворец.

— Это столица? — спросила я.

— Да. Нравится?

— Ты жесток!

Я резко обернулась и притянула мужчину к себе. Он улыбался и я поспешила забрать его улыбку себе, впитать ее с его дыханием, с его нежностью.

Под мертвой оболочкой скрывалась душа, способная невероятно горячо любить, покрывать поцелуями мои губы и щеки, нежными как тшинский шелк, тёплыми как солнечные лучи, обнадеживающими словно помилование перед смертной казнью. Мне казалось, что я сгораю в его руках. Превращаюсь в маленькую тлеющую искорку, из которой он способен раздуть целый пожар, который поглотить этот мир, созданный велением его мысли.

Мне было все равно на ту красоту, которую он сотворил явно для меня. Точнее вначале я неистово хотела оглядеться, увидеть столицу, но потом моими мыслями завладел лишь Рэйзельд, и я готова была поклясться, что даже если бы рядом со мной заново родился единый свет, вспоров первозданную тьму, я бы даже не повернула головы, боясь потерять хоть миг рядом с моим мужчиной, который целовал, гладил, перебирал мои волосы, а я прижималась к нему, ловила его сбившиеся дыхание своими губами, упивалась близостью.

Последняя вновь закончилась слишком резко. Я пошатнулась, но сама устояла на ногах. Осмотрела комнату слегка затуманенным и разочарованным взглядом, привыкая к темноте.

— Почему же я жестокий? — спросил Рэйзельд, наблюдая за мной.

— Потому что хотел отвлечь меня от себя, — я обиженно поджала губы и направилась к кровати.

— Я бы не дал тебе любоваться видами слишком долго, — насмешливо сообщил герцог, устраиваясь справа от Мирабель.

— А можно будет еще больше растянуть время? — спросила совсем тихо, боясь потревожить спящую девочку. Рэйзельд так долго не отвечал, что я подумала будто он уснул, но все же его голос спугнул тишину:

— Можно, но это никогда не станет реальностью, Арэли. Это всего лишь фантазии, просто одни на двоих.

Я нахмурилась и отвернулась к стене. Почему-то от этой констатации факта стало больно и обидно. Будто это я была заперта в полумертвом теле, а Рэйзельд не желал мне помогать. Вот только я хотела ему помочь, от всей души, но понятия не имела как. Возможно боль в груди возникла именно от этой беспомощности. Если бы он только смог спасти Мирабель, а с ним… я смогу смириться и с таким Рэйзельдом. Смогу принять его, но захочет ли он сам дальше продолжать подобную жизнь, если вылечит дочь и сможет пристроить ее?

Герцог больше не окликал меня и вскоре, раздосадованная грустными мыслями, я провалилась в тревожный сон.

Глава 35

Я не стала дожидаться когда проснутся герцог и маркиза, а сразу после пробуждения выскользнула из комнаты и побежала вниз. В мыслях все еще витал холод, нахлынувший на меня во сне. И грусть, которая поселилась в сердце после тихих слов эспера.

Спустилась по главной лестнице, погруженная в свои мысли, а когда подняла голову, замерла. Принцесса Аурэлия стояла у большого окна совсем одна. Ее легкое серебрянное платье трепал ветерок, который крутился вокруг девушки, словно цепной пёс, ластясь к хозяйке. Она о чем-то думала, смотря на голубое безоблачное небо, но услышав меня, обернулась.

На мгновение мы обе замерли. Я смотрела в голубые глаза принцессы, невероятно светлые и ясные. Я будто глядела в зеркало.

Спохватившись, я поклонилась и уточнила:

— Ваше Высочество, могу я чем-нибудь вам помочь?

— Как тебя зовут? — ответила она вопросом на вопрос.

— Арэли, — произнесла, отмечая, что наши имена похожи. Когда я подняла голову, принцесса сделала несколько шагов ко мне. Она напряженно вглядывалась в мое лицо, а я не могла оторвать глаз от неё.