Черная Жемчужина (СИ) - Арнелл Марго

Амерей ушла, стало холодно и пусто. Однако сила богини осталась с ней. Подавшись вперед и еще теснее переплетя ладони, Кэйла вливала свой дар в Джеральда. На какой-то миг его глаза засверкали потусторонним светом, идущим откуда-то изнутри. Так отозвалась в нем сила Амерей — званая, но мимолетная гостья.

Кэйла закрыла глаза. Невидимый вихрь, поднявшийся от сфер с лунным светом, уносил ее куда-то прочь. Она ощущала себя тряпичной куклой, ведомой кем-то столь могущественным, что противостоять ему не хватало сил. Чувствовала, будто летит…

Ощущение полета прервалось неожиданно, сердце застыло в горле и ухнуло вниз. Открыв глаза, Кэйла ахнула. Особое зрение, позволившее увидеть, как оскверненный разрушает наброшенную на него сеть, снова было с ней, хоть она его не вызывала. Оно бесшумно разрушило стены, позволяя насладиться видом ночного Венге со сверкающей сферой света Амерей, венчающей храм. Сминало дома и деревья как пластилин, вело ее куда-то — сквозь пространство и время, через леса, пустыри и чужие города.

Чары, сотворенные Джеральдом, были чем-то большим, чем просто Путеводной нитью. Это была сеть, паутина, которая раскинулась над всей страной. И чем дальше, тем тоньше и бледнее были ее нити. Значит, тот, кто — случайно или же намеренно — вызвал обратную волну, находился не так далеко от них, где-то в центре этой паутины, каждая из нитей которой вела к очередному оскверненному. Сеть мерцала знакомым призрачным светом, но ее пепельно-черный цвет отчетливо говорил Кэйле, что она видит перед собой.

Скверна.

Она накрыла этот мир гигантской паутиной, погребла его под собой. Слияние их с Джеральдом сил, чары паладина, призвавшие губительную для него Путеводную нить, открыли ей знание, недоступное прежде. Кэйла словно вернулась к самому началу ее долгого пути — пути белой колдуньи. В тот день, когда впервые очутилась в теле Денизе, и в тот день, когда прочитала в ее дневнике так напугавшие и озадачившие ее строки.

Она увидела то, для чего была призвана черной жемчужиной в мир Денизе — печать смерти на лицах каждого жителя этого мира.

Глава двадцать седьмая. Тень за ее спиной

Даже после того, как видение рассеялось, Кэйла еще долго приходила в себя. Непросто осознать, что мир, который ты полюбила всем сердцем, несмотря на его опасности, подстерегающие едва ли не на каждом шагу, может погибнуть в любое мгновение. Что от него останется лишь пепелище, на котором однажды построят ее собственный, уже привычный мир.

— Что ты видела, Денизе?

Кэйла вздрогнула. Подумать только, поглощенная мрачными мыслями, она совершенно забыла о присутствии Джеральда. Какое-то время она медлила, не зная, как открыть паладину страшную правду о его собственном мире. И… так и не решилась. Ведь Денизе не зря призвала Кэйлу сюда. Она еще может все исправить.

Если только узнает, как.

— Скверну нужно остановить. Во что бы то ни стало, — слабо сказала она, поднимаясь.

Покачнулась, и крепкие руки тут же обхватили ее за талию, подняли, прижали к груди. На руках Джеральд донес Кэйлу до кровати, бережно опустил, едва не касаясь щекой ее разгоряченной щеки. Она вздохнула запах его волос и обессиленно прикрыла глаза.

— Я только… чуть-чуть… — Даже разговаривать было неимоверно трудно, но она все же нашла в себе силы сказать самое главное: — Не уходи.

— Не буду, — тихо ответил Джеральд. — Я рядом.

Весь последующий день Кэйла потратила на приготовления. Опустошила половину дома, рассовала колдовские атрибуты по седельным сумкам, навесив их на бедняжку Леди. Переночевать они решили в Венге, чтобы на рассвете отправиться в путь.

Джеральд ушел, чтобы приготовить все необходимое для долгого путешествия. Стены давили на Кэйлу, и без того изможденную бременем, что легло на ее плечи после видения. Страх, поселившийся в ней, рвал изнутри душу. Она не могла уснуть — не помогали даже колдовские травы.

Охватившее ее напряжение требовало выхода, и в самом разгаре ночи, взглянув на убывающую луну, Кэйла вдруг поняла, что именно ей необходимо. С неохотой покинув нагретую постель, в полутьме нашла кожаный чехол с ампулами крови. Открыла один из них, нанесла несколько заговоренных капель на свежий порез. И легла на кровать в ожидании.

Лунная пантера пришла со взмахом ресниц. Кэйла улыбнулась, увидев ее, стоящую у кровати. Серебристо-голубая призрачная шерсть, впитывая льющийся с окон лунный свет, заискрилась. Кэйла опустила руку, чтобы коснуться гладкой шкуры лунной пантеры и… стала ею.

И вновь догонялки с ветром под ласковым светом луны. Кэйла бежала, неистовая и быстрая, как молния, в безостановочном движении высвобождая страх, сковавший сердце — за них с Джеральдом, за пораженных Скверной; страх, что не сумеет оправдать чужих ожиданий и возложенных на нее надежд… Она ощущала небывалый прилив сил, мощь, которая перекатывалась под призрачной шкурой, тесным жгутом переплетаясь с мышцами потустороннего зверя. Внезапно вспомнились слова Денизе из дневника о различии колдовских сил, и в тот же миг Кэйла ясно осознала: она — лунная колдунья.

Луна питала ее силами куда большими, нежели солнце. Находясь в шкуре зверя, она ощущала себя непобедимой, неукротимой. Той, для кого не существует никаких преград.

Мелькали города и лица. Кэйла бежала, не разбирая дороги, невидимая для остальных. Мимо домов, мимо прохожих… Окрыленная свободой, неслась вперед, и только некий внутренний толчок, позыв заставил ее остановиться.

Сев на задние лапы, она недоуменно завертела головой по сторонам, пытаясь понять, где очутилась. Обычный город, размерами явно уступающий Венге, пустынные улицы. Царила глубокая ночь, свет горел лишь в нескольких окнах, несмело разбавляя темноту — устав от постоянного бдения, луна поспешила скрыться за завесой облаков.

Кэйлу влекло к одному из домов, в глубине которого тускло мерцал магический светильник. Приблизившись к окну, она положила лапы на холодное стекло и прильнула к нему носом. На первый взгляд, обычная картина: девочка лет восьми, лежащая на кровати и до ушей прикрытая одеялом. Однако кое-что ее смутило. Женщина — судя по сходству, определенно мама, прикорнувшая в кресле в углу комнаты вместо того, чтобы отправиться в свою спальню. Так обычно стерегут больных в палатах, в ожидании, когда они проснутся.

Однако еще большую тревогу внушала безликая черная тень, застывшая за спиной малютки. Что-то неправильное было в этой тени — помимо того, что она существовала сама по себе, отдельно от хозяина. Кэйла чувствовала исходящую от нее тяжелую энергию, похожую на молниевый разряд, неприятно царапающий внутренности.

Сначала она решила, что за спиной девочки стояла прирученная кем-то тень. Однако та была слишком неподвижна и казалась не чернильно-черной, как обычные или прирученные тени, а сумрачно-туманной, полупрозрачной. Сквозь нее Кэйла видела (пусть и слегка нечетко, не в мельчайших деталях) противоположную стену.

Заинтригованная картиной, которая открылась ее глазам, она исполнила свой коронный номер и заставила стену с окном стать прозрачной, легко преодолимой, как воздух. Прошла сквозь невидимый барьер и, усевшись у кровати спящей малышки, принялась ждать. Странная тень или не ощущала ее присутствия, или не видела в ней угрозы. Во всяком случае, ничто в облике тени не изменилось. Не изменилась и исходящая от нее энергия.

Кэйла знала, что ей нужно выспаться перед путешествием, но не могла оставить девочку и ее маму наедине с тенью. Чувство тревоги не отпускало, наоборот, усиливалось с каждой проведенной в доме минутой.

Она ощущала страх, поселившийся в сердце малышки, безотчетный ужас, душивший ее. Кошмары, осенило Кэйлу, ей снились кошмары. И тень, которая стояла за ее спиной, была к этому причастна. Кэйла мрачно взглянула на виновницу, подошла ближе и коснулась лапой. Окатило могильным холодом — таким сильным и колким, что на мгновение она задохнулась. Воздух в кошачьих легких оледенел, дышать стало нечем.