Кресли Коул - Нет голода неистовей
Анника отчетливо помнила, с какой грустью прозвучали ее следующие слова.
— Я сделаю все возможное, чтобы научить ее добру и чести, всему тому, что было первостепенным для Валькирий, пока время не ударило по нам. Она никогда не увидит того ужаса, которому стали свидетелями мы. Я защищу ее.
Валькирии затихли, предавшись размышлениям.
— Эммалин Троянская[29], - Анника потерлась с малышкой носиком и спросила.
— Так, где же это идеальное место, чтобы спрятать самого прекрасного маленького вампирчика в мире?
Никс звонко рассмеялась. — Laissez les bon temps roulez[30]…
— Итак, вот оно! — возвестила Регина. — Лаклейн, король ликанов, исчез около двух столетий тому назад. Я как раз собираюсь обновить базу данных, так что можно предположить, что он, похоже, вернулся в строй, — она прокрутила колесико мышки вниз.
— На поле битвы он яростен и смел. И если верить данным принимал участие во всех сражениях ликанов, которые когда-либо происходили. Интересно, чего он этим пытался добиться? Заслужить знаки отличия? Так-с, ууу, а вот тут, дамы, осторожнее, наш мальчик сражается грязно. Он привык заканчивать драки на мечах своими кулаками и когтями, а рукопашные бои — клыками.
— Что на счет его семьи? — спросила Анника. — Что ему дорого? Есть что-то, что мы можем использовать?
— Семьи у него почти не осталось. Вот черт! Деместриу убил их всех, — и Регина замолчала, продолжив читать про себя. Анника жестом попросила ее продолжать, как вдруг та воскликнула.
— Ого, а цыпочки из новозеландского ковена реально злобные тетки. Пишут, что драться с ним им не приходилось, но они видели, как он сражался с вампирами. Так вот, по их словам подколы о его семье приводят ликана в бешенство, тем самым, делая его легкой добычей для умелого убийцы.
Кадерина положила один из своих мечей себе на колени, отложив, наконец, свою «диамантовую пилочку для ногтей» в сторону.
— Тогда он наверняка причинил ей боль. Если решил, что она одна из вампиров Орды.
— Он не имел никакого понятия, что она валькирия, — вмешалась Регина. — Похоже, Эмма пытается нас защитить. Глупая маленькая пиявка.
— Вы хоть представляете, в каком она сейчас, должно быть, ужасе? — тихо спросила Люсия.
— Сейнтс[31] таки не выйдут плей-офф, — вмешавшись в разговор, вздохнула Никс.
Хрупкая, пугливая Эмма в руках животного… Анника сжала кулаки, и две лампы, что находились к ней поближе — отремонтированные недавно вместе с камином одним ллоровским подрядчиком — взорвались, заставив осколки подлететь на двенадцать футов[32]. Обычно те валькирии, что оказывались поблизости, отходили в сторону, опускали лица и, стряхнув осколки с волос, возвращались к своим занятиям.
Не отрывая взгляда от экрана, Регина произнесла:
— Все дело в Воцарении. Это оно складывает кусочки событий воедино. Других вариантов нет.
Анника знала, что Регина права. Для короля ликанов только что закончилось длительное заточение. Кристофф, вожак вампиров-повстанцев, всего пять лет назад захватил цитадель Орды, но уже отсылал солдат в Америку. Упыри, ведомые свирепым и временами светящимся лидером, решили играть по-крупному, и дабы увеличить свою армию, начали заражать еще больше людей.
Подойдя к окну, Анника выглянула в ночь.
— Ты сказала, что у него почти не осталось семьи? Тогда кто есть?
Регина засунула карандаш за ухо.
— Младший брат. Гаррет.
— И как нам разыскать этого Гаррета?
Вдруг Никс хлопнула в ладоши.
— Я знаю! Я знаю ответ! Спросите… Люсию!
Резко вскинув голову, Люсия зашипела на Никс, но в этом жесте не было злобы. Потому следом монотонно ответила:
— Это тот ликан, что спас нас две ночи назад.
Анника повернулась спиной к окну.
— Тогда мне жаль, что нам придется это сделать.
Люсия бросила на нее вопросительный взгляд.
— Мы захватим его в плен.
— Как? Он очень силен, и к тому же, насколько я могу судить, еще и умен.
— Люсия, мне нужно, чтобы ты снова промахнулась.
Глава 18
Весь день Лаклейн оставался около Эммы. Следил, чтобы ни один луч света не проник сквозь толстые шторы, и проверял ее раны, стремясь убедиться, что те заживают.
Хотя в этом вопросе он не стал полагаться на волю случая — даже лег рядом, сделал надрез на своей шее и уговорил попить из него.
Вздыхая во сне, маленькая вампирша нежно прильнула к Лаклейну. Она, должно быть, околдовала его, потому что это казалось самой естественной вещью в мире.
В середине дня, удалив повязки, он увидел, что раны уже полностью затянулись, хотя и оставались еще нежными и раздраженными.
Теперь, когда худшие его страхи были позади, Лаклейн начал размышлять над тем, что стало ему известно.
Сейчас, зная всю правду, он по-другому смотрел на Эмму. Хотя, пришлось признать, его чувства к ней не изменились. Он принял ее как свою пару, даже когда считал частью Орды. Теперь же Лаклейн знал, что она не просто не принадлежала их миру, но даже не была чистокровной вампиршей.
Все эти долгие одинокие годы он по-разному представлял свою пару. Мечтал, чтобы она была умной и привлекательной, заботливой. И вот теперь Эмма, наполовину вампирша, наполовину валькирия, посрамила его самые дерзкие фантазии.
Но ее семья… Лаклейн устало вздохнул. Он никогда не сражался с валькириями, считая их ниже себя. И видел их только издалека. Но он знал, что девы-воительницы были странными, похожими на фей, изящными созданиями, быстрыми и сильными, вокруг которых постоянно ударяли молнии — и ударяли каким-то образом сквозь них. По слухам валькирии питались электричеством. А также славились своим фантастическим умом — чему Эмма была превосходным примером. Но, в отличие от нее, в своей жестокости и любви к битвам валькирии почти не уступали вампирам.
Хотя в мире знали всего о нескольких слабостях валькирий, говорили, что их можно заворожить сверкающими предметами и что они единственные в Ллоре, кто способен умереть от горя.
Быстро и внимательно изучив весь тот материал, который его клан собрал о валькириях, Лаклейн смог найти историю их появления. Согласно ей, тысячу лет назад крик гибнущей в битве девы-воительницы пробудил от десятилетнего сна Одина и Фрейю. Подивившись ее отваге, Фрейя пожелала сохранить такую храбрость, поэтому они с Одином пронзили смертную своими молниями. Спустя какое-то время дева-воительница очнулась в их великом дворце, исцеленная, невредимая — все еще смертная — и беременная бессмертной дочерью-валькирией.
