Дж. Уорд - Священный любовник
Оставив его в покое, она удобнее устроилась в кресле и позволила фильму поглотить себя. Джонни был красив, но не так как Праймэйл, и о, как он двигался, когда играла музыка. Интересней всего было наблюдать, как Бэйби танцует все лучше и лучше. Глядя на то, как она неуклюже спотыкается, и, наконец, после долгих тренировок, начинает двигаться хорошо, сердце Кормии наполнялось радостью за нее.
— Мне нравится, — сказала Кормия Джону. — У меня такое чувство, будто я сама переживаю это.
Джон достал телефон. «У нас много фильмов. Тонны».
— Я хочу их посмотреть. — Она хлебнула из трубочки свой холодный напиток. — Я хочу посмотреть их все…
Вдруг, Бэйби и Джонни оказались совершенно одни у него в доме.
Кормия замерла, когда они начали танцевать наедине. Их тела были настолько разными: Джонни намного больше Бэйби, гораздо мускулистей, и все же он прикасался к ней с почтением и заботой. И не только он был нежным. Она отвечала на его ласки, водя руками по его коже, и было ясно, что ей нравится то, что она чувствует.
Рот Кормии приоткрылся, и она, приподнявшись, потянулась ближе к экрану. Перед ее внутренним взором место Джонни занял Праймэйл, а она стала Бэйби. Они двигались вместе, их бедра соприкасались, одежда исчезала. Они были одни в темноте, в безлюдном месте, где никто не мог их видеть или помешать.
То же произошло в спальне Праймэйла, только здесь никто не останавливался, не было никаких сложностей, весомых традиций, не было страха неудачи, не было ее тридцати девяти сестер.
Так просто. Так реально, хотя все это происходило только в ее голове.
Этого она так хотела с Праймэйлом, думала Кормия, не отрывая глаз от экрана. Именно этого.
Глава 17
Сидя рядом с Кормией, Джон снова и снова проверял телефон по двум причинам. Сексуальная сцена заставляла его чувствовать себя неловко, и он судорожно ждал хоть какой-то новости о Куине и Лэше.
Проклятье.
Он снова написал Блэю, который сразу же ответил, что тоже ничего не слышал от парня и уже подумывал о том, что самое время достать ключи от машины.
Джон убрал телефон в карман брюк, решив дать ему немного отдохнуть. Куин не станет совершать какую-нибудь глупость. Типа повеситься в туалете. Нет уж. Ни в коем случае.
Хотя его отец был способен на все. Джон никогда не встречался с этим мужчиной, но был наслышан о нем от Блэя. Одним из доказательств послужил фингал, появившийся под глазом Куина после ночи его превращения.
Джон, почувствовав, как его нога нервно притопывает по полу, положил ладонь на колено, успокаивая ее. Он, суеверный сукин сын, не переставал думать об одном старом поверье. Беда никогда не приходит одна. Если Лэш умрет, обязательно случится еще что-нибудь.
Джон подумал о Братьях, которые сражались на улицах с лессерами. О Куине, одиноко бредущем где-то в ночи. О беременной Бэлле.
Он опять посмотрел на телефон и беззвучно выругался.
— Если Вам нужно идти, — сказала Кормия: — то все в порядке, я с удовольствием побуду здесь одна.
Он покачал головой, и Кормия остановила его, слегка коснувшись предплечья.
— Идите, позаботьтесь о своих проблемах. Это очевидно, что у Вас выдался трудный вечер. Я хотела бы просить поговорить со мной об этом, но не думаю, что Вы это сделаете.
Просто потому, что это было у него на уме, он набрал текст: «Как бы я хотел повернуть время вспять и не обувать эти кроссовки».
— Прошу прощения?
Вот дерьмо, теперь ему придется объяснять, или же он будет выглядеть полным идиотом. «Кое-что плохое случилось сегодня вечером. Прямо перед тем, как это произошло, мой друг подарил мне пару кроссовок, что сейчас на мне. Если бы я не примерил их сразу, все трое из нас ушли бы еще до того… он замер, задумавшись, что он и его приятели могли уйти еще до того, как Лэш вышел из душа… как кое-что случилось».
Кормия мгновенье разглядывала его.
— Хотите знать, во что я верю?
Когда Джон кивнул, она сказала:
— Если бы не было обуви, вы бы задержались по другой причине. Из-за того, что кто-нибудь решил бы сделать что-нибудь еще. Какой-нибудь разговор. Или дверь, которая не открывалась. Мы обладаем свободой выбора, но абсолютная судьба не подлежит изменению. То, что должно случиться, случается в любом случае, независимо от обстоятельств.
Боже, он думал о том же еще в офисе учебного центра. Только вот…
«Это моя вина. Я виноват. Все это произошло из-за меня».
— Вы причинили кому-то зло? — Когда Джон покачал головой, она спросила: — Так почему же тогда это Ваша вина?
Он не мог более подробно распространяться о случившемся. Ни в коем случае. Просто не мог. «Мой друг совершил кое-что ужасное, чтобы спасти мою репутацию».
— Но это был его выбор настоящего мужчины. — Кормия сжала его предплечье. — Не печальтесь о том, что он совершил по своей собственной воле. Вместо этого спросите себя, что Вы можете сделать, чтобы помочь ему сейчас.
«Я чувствую себя чертовски беспомощным».
— Это лишь Ваше восприятие. Не реальность, — тихо сказала она. — Идите и подумайте. Вы найдете выход. Я это знаю.
Ее безропотная вера в него казалась еще более сильной, поскольку он видел ее отражение на лице Кормии, а не только в словах. И это было именно то, что ему нужно.
«Ты реально классная», написал он.
Кормия засветилась от удовольствия.
— Спасибо, Ваша Светлость.
«Просто Джон, пожалуйста».
Протянув ей пульт управления, он убедился, что Кормия поняла принцип его работы. Она очень быстро училась, и это его не удивляло. Кормия была такая же, как он. Ее молчание не значило, что она глупа.
Он поклонился ей, что казалось немного странным, но абсолютно правильным жестом, и вышел из зала. Спускаясь по лестнице на второй этаж, он послал Блэю сообщение. Прошло больше двух часов с тех пор, как последний раз с ним связывался Куин, и сейчас самое время его разыскать. У него с собой были вещи, и значит, о дематериализации не могло быть и речи. Куин вряд ли мог уйти далеко, поскольку был без машины. Если только его не отвез куда-нибудь один из додженов.
Джон прошел через двойные двери, ведущие в коридор со статуями, подумав о том, как же права была Кормия: просиживая штаны, он не поможет Куину преодолеть все сложности, когда семья выкинула его на улицу, и которая вряд ли примет его обратно, независимо от того, выживет Лэш или нет.
И даже если Джон чувствовал жуткий стыд из-за того, что услышали его друзья, парни все равно были важнее тех слов, брошенных в запале в раздевалке.
