Шарлотта Физерстоун - Похоть
— Такой красивый… Такой темный… Он взывает ко мне, и все, чего хочет мое тело, — это ответить… Ему… ему…
Она не смогла закончить мысль, и Тейн поспешил прийти ей на помощь:
— Темному мужчине-фее.
Глаза Честити округлились от потрясения, но тело затрепетало от страстного желания.
— Совсем рядом существует другой мир, целый новый мир, Честити, страна восхитительных удовольствий. Королевский двор, наполненный блаженством и страстью.
Позвольте мне показать вам этот край.
Тейн чувствовал внутреннюю борьбу Честити, страх, разрывающий ее душу. Такой сильный, всепоглощающий… Да, эта добродетель была истинной, глубоко укоренившейся внутри Честити.
— Покоритесь, — прошептал Тейн, прикоснувшись к белоснежной шее губами и прижавшись к Честити всем своим возбужденным телом. — Уступите мне. Доставьте мне удовольствие, позволив показать вам свой мир.
— Это все нереально, — произнесла она голосом, который должен был прозвучать твердо, но вместо этого лишь выдал ее нерешительность. — Вы нереальны.
Тейн осмелился скользнуть руками из-за спины Честити и положить ладони на ее сочные груди. Когда жар рук проник сквозь шелк, он услышал, как Честити задыхается. Ощутил покалывание в ее сосках, отозвавшихся на его близкое присутствие.
— Разве это не реально? — спросил он. — То, как затвердели ваши соски и набухли ваши груди?
Тейн сжал чувствительные соски и нежно потянул их через ткань ночной рубашки, лаская Честити в медленном, возбуждающем ритме, который соответствовал бы движениям его рта, если бы он посасывал эти вздернутые розовые верхушки.
Честити застонала, ее колени ослабели, и Тейн прижался к своей суженой еще сильнее, удерживая ее на ослабевших ногах.
— Вы околдовали меня своими чарами!
— Нет, — угрюмо ответил он. — Это вы околдовали меня. Вы — все, о чем я могу думать. Мысли о вас поглощают меня целиком.
— Что вы со мной делаете? — судорожно прошептала Честити.
— Пробуждаю вас.
Поглаживая ладонями пышные груди, он успокаивал свою затвердевшую плоть, пытаясь отделаться от желания сорвать с Честити сорочку и подставить ее обнаженное тело своему плотоядному взгляду.
— Вы придете ко мне, — требовательно произнес Тейн, хватая Честити за подбородок и резко поднимая ее лицо к своему. — В ваших снах вы позволите мне овладеть вами. Вы не станете меня отвергать. Вы подчинитесь мне и моим желаниям.
Взгляд Честити вспыхнул, вздрогнул, но Тейн по-прежнему крепко сжимал ее подбородок.
— И я буду доставлять вам чувственное блаженство, Честити Леннокс, тешить вас так, как никто — ни один мужчина, ни один мужчина-фея — не смог бы.
— Так этот сон — выражение безнадежного желания? — судорожно прошептала она. — Ведь я так долго грезила о том, чего не может быть на самом деле!
Смягчившись, Тейн нежно коснулся губами ее уст.
— Ничто не безнадежно, моя ненаглядная.
Честити робко взглянула в глаза Тейну, и он заметил в ее взоре великую печаль, соединенную с отступающей страстью.
— Я могу обещать вам свои сны, но не мгновения наяву.
— Я довольствуюсь этим обещанием — пока, — подчеркнул он. — В постели. Во сне. Только придите ко мне и моему двору.
«Дорогой дневник!
Со мной что-то происходит. Я меняюсь. Я могу чувствовать это: женщина, которой я была, медленно покидает меня, и ей на смену приходит женщина, которую я не знаю. Женщина, которую не могу понять.
Когда я оглядываю свою комнату, мой взгляд всегда возвращается к туалетному столику и множеству прелестных флакончиков, расставленных на зеркальном подносе. Все пузырьки различны, все украшены позолотой и драгоценными камнями, а внутри их скрыто несметное число ароматов. Но есть среди этих бутылочек один флакон, который всегда притягивает мой взор. Он золотисто-синий, а внутри находятся духи — прозрачные, как кристаллы капелек воды. Они переливаются на солнечном свете, а ночью, в оранжевых вспышках огня камина, пылают ярко и соблазнительно — так и манят меня, искушая нанести на тело эту кристально чистую жидкость. Я сопротивляюсь, пытаюсь подавить желание испытать истинное, ни с чем не сравнимое блаженство, погружая пальцы во флакончик и касаясь своей кожи.
Даже теперь этот флакон влечет меня, взывает ко мне, будто живой. Этот голос мрачен и убедителен, и, даже закрыв глаза, отгородившись ото всего мира, я все еще слышу раздающийся из флакона зов, только на сей раз голос звучит более обольстительно. Он нашептывает мне, подталкивая к самым порочным вещам. Греховным вещам. И мое тело… О, мое тело хочет повиноваться этому голосу — но я не могу.
Я — воплощенная добродетель. Невинность. Я всегда так считала, но, возможно, это не так. Быть может, я — лишь самая обыкновенная женщина. И это пугает меня больше, чем порочные желания. Ведь я всегда знала, кто я. Знала, что предназначена для высшей цели, но вдруг обнаружила, что, вероятно, ошибалась… И человек, которого, как мне казалось, я знала, никогда не существовал на самом деле…
Так кто же я? Не устаю спрашивать себя об этом. Но мне отвечает лишь тишина, и это повергает меня в ужас…»
Прошлую ночь она проспала без снов. Честити не знала почему, но этот факт немного огорчал, словно ее лишили чего-то очень важного. Она хотела вновь грезить во сне, возвращаясь к тому моменту, когда стояла перед зеркалом, и представляя Тейна, оказавшегося рядом.
И все-таки какой же дурочкой она была, притворяясь, будто все это было реальным! Делая вид, словно Тейн действительно приходил к ней! Нет, это сон. Безнадежное желание…
В ее грезах, ярких, будто все происходило наяву, он был темным мужчиной-феей. Честити не знала, что означали эти странные сны. И чем они были вызваны? Может быть, это засевшая в глубине души тоска наконец-то освободилась, вырвавшись наружу, или так проявлялись ее тайные страхи? А вдруг это была уловка сознания, помогавшая смириться с тем, что принесет ей будущее? Определенно добродетельной девушке не пристало грезить о сексуальных удовольствиях — с любым мужчиной, не говоря уже о темном и властном мужчине-фее.
— Подойди-ка, взгляни на цветы лотоса, — позвала Мерси, укрывшаяся в тенистом уголке у пруда. — Леди Сефтон сказала, что цветы ей привезла в ящике прямо из Индии Британская Ост-Индская компания.
Мерси улыбнулась, любуясь лотосами:
— Они — чудо! Никогда не видела ничего столь же необычного и красивого!
Укутывая плечи шерстяной шалью, Честити прохаживалась в ногу с Пруденс, которая держала над их головами небольшой зонтик, скрывавший от яркого дневного солнца.
