Марина Суржевская - Отражение не меня. Сердце Оххарона
Тоненькие плечики слегка дрогнули.
— Проклятый Мрак! — прошипел паладин. Незабудка затихла, но не повернулась. Шариссар окинул ее взглядом, ощущая странную растерянность. Неуверенно протянул руку, чтобы погладить острые торчащие под рубашкой лопатки и отдернул ладонь, не коснувшись.
Зато отчетливо услышал, как девочка хлюпнула носом.
— Ну и чего ты ревешь? — мрачно спросил он.
Незабудка не отвечала, продолжая тихонько всхлипывать и сопеть. Паладин тяжело вздохнул.
— Ты расскажешь мне, почему плачешь? Ну же, Незабудка, расскажи мне.
— Не называй… меня так… — со всхлипами выдала девочка.
— Ну, ты же коверкаешь мое имя, — пожал плечами Шариссар. — Так и я буду называть тебя, как захочу. Может, злюкой? Что, нет? Тогда плаксой?
— Я не плакса!
— Разве? Хм. Я вижу плаксу. Которая ревет просто так, как… плакса!
— Не просто так!
Паладин поднял бровь, изображая внимание. Сиера вновь села и уставилась на него, на темных ресницах дрожали слезы.
— Там был зверь-страшный-волк, — шепотом призналась Незабудка. — За стеной. Тот самый. Он такой ужасный… он пришел за моими щенками!
Шариссар внимательно посмотрел на потолок, надеясь, что Милосердный Мрак подарит ему терпения.
— Сиера. Может тебе показалось? — с надеждой спросил он. — Волки не умеют лазать по стенам. Это я тебе гарантирую.
— Нет, — девочка замотала головой так, что разлетелись темные кудряшки. — Он точно был. Я его видела. А еще у него есть крылья. И у него… глаза светились! И клыки были все в крови… А еще головы… их было две! И три хвоста! А лапы… Лапы, как у коххра, все волосатые и кривые. И еще от него воняло. На всю округу несло, я чуть не умерла от вони!
— Мда, красавец, — пробормотал Шариссар. — Головы точно было две?
— Или три. Да, три!
Почти успокоившаяся девочка вдруг снова скривилась, и из глаз ее вновь покатились слезы.
— Да что ж такое, — с досадой буркнул паладин.
Незабудка хлюпнула носом и вдруг уткнулась лицом ему в бок. Шариссар замер. Он даже почти дышать перестал, с недоумением рассматривая прислонившуюся к нему маленькую девочку и подрагивающую от плача худенькую спинку. Поднял ладонь и очень медленно прижал Сиеру к себе.
— Ты его прогнал, да? — не поднимая головы, прошептала Незабудка. — Волка.
— Да. Прогнал. — Шариссар осторожно погладил дрожащие плечики, недоумевая и прислушиваясь к тем чувствам, что она будила в нем. Что это? Странное, щемящее, незнакомое? Неизведанное, но сильное, вызывающее ком в горле? Как это называется?
Она вся была такая маленькая и худенькая, что стало как-то не по себе. Он слишком давно не видел детей.
— Не бойся. Я его прогнал, и он не тронет твоих щенков. И… тебя тоже. Не тронет.
— Правда?
— Да.
— Ты клянешься?
— А надо?
— Да. Надо дать страшную клятву. На сердце. Так Ло сказал.
— Это тот равнинник, которого ты выпустила из ямы? — Шариссар вновь посмотрел в потолок.
Сиера торопливо хлюпнула носом, понимая, что разговор зашел куда-то не туда, и напоминать о событиях ночи не стоило. И надо как-то это исправлять.
— Я хочу к Лее, — чуть слышно всхлипнула Незабудка. — Я скучаю.
Шариссар хмыкнул. И чуть не добавил «Я тоже».
— Ты меня отпустишь домой?
Паладин промолчал. С кровати донеслось тихое поскуливание. Незабудка подняла заплаканное и покрасневшее личико и ударила его кулаком.
— Я хочу к Лее, понял!
Она вскочила и метнулась в сторону, забилась под кровать, занавесившись покрывалом. И тихо всхлипывала там, бормоча что-то сердитое себе под нос. Паладин снова посмотрел на потолок. Но Великий Мрак сегодня повернулся к нему ликом равнодушия, или каким-то другим местом, и никак не помогал Шариссару.
Мрачно осмотрев на кровать, Шариссар поднялся.
— Я велю принести тебе ягоды с медом, хочешь?
Из-под кровати не донеслось ни звука.
— И пришлю Айка, чтобы посидел с тобой. Если чего-нибудь захочешь — скажешь ему. Ты меня поняла?
Тишина.
— Сиера, ты поняла меня?
Ни звука.
Шариссар почувствовал огромное желание перевернуть эту кровать, вытащить за ногу упрямую девчонку и… что? Вот что он с ней сделает? Она всего лишь ребенок. Испуганная девочка, которая не понимает, что происходит.
— В Бездну все, — пробормотал Шариссар, разворачиваясь к двери.
Из-под кровати вновь раздалось тихое поскуливание и, выругавшись, паладин в два шага пересек комнату и дернул это проклятое покрывало.
— Ой, — сказала Незабудка.
— Твою ж… — отозвался Шариссар.
Все пятеро щенков были здесь, устроенные на меховой подушке и закутанные в шелк простыней. Их морды излучали сытость и довольство, а крылышки подрагивали во сне, как и толстые лапы. Здесь же стояла миска густой сметаны, в которой девочка успела вымазать и щенков и себя. И пищали они, а вовсе не хитрая девчонка!
— Сиера, — угрожающе прошипел паладин.
— Им холодно на улице! — Завопила Незабудка, пряча подушку с щенками себе за спину. — Они же маленькие. И замерзнут там!
— Они звери! — зарычал паладин. — И должны жить на улице!
Он дернул Незабудку за ногу, пытаясь вытащить из-под кровати и ощущая желание как следует всыпать ей хворостиной по мягкому месту. Щенки проснулись окончательно и заскули, Незабудка завизжала, вцепившись в ножку кровати, а паладин внезапно испытал желание расхохотаться. Если бы кто-нибудь сказал ему, чем он будет заниматься этой ночью — не поверил бы.
Он плюнул на попытку вытащить упирающуюся девчонку, поднялся и откинул с кровати покрывало. Так и есть. Весь тюфяк покрывали следы молока, сметаны, шерсти и еще чего-то желтого и неприятного.
— Таак, — угрожающе протянул Шариссар, окидывая взглядом комнату. Под кроватью затихли все. И девочка, и щенки, словно почувствовали надвигающуюся угрозу. — С меня хватит. Ты! Выпустила из ямы пленных! Притащила в комнату зверей! Развела тут свинарник! У солдат и то чище! Будешь наказана, Незабудка, мне надоело с тобой возиться!
Он посмотрел на кровать, из-под которой не донеслось не звука.
— Живо вылезай! — рявкнул Шариссар.
В темноте завозилось, и показалась испуганное личико с растрепанными кудряшками.
— Я все уберу! — пискнула Незабудка.
— Даже не сомневаюсь, — нахмурился Шариссар. — Завтра. А сейчас ты залезешь в пузырь и хорошенько отмоешься!
— Куда залезу?
Паладин вновь посмотрел на потолок.
— Иди за мной.
В следующие полчаса он стоял под дверью собственной купальни и прислушивался к напевающей Незабудке. Она голосила что-то глупое про солнышко и тучки, а паладин сидел под дверью, надеясь, что она не утонет в пузыре. Хотя воды там было немного, ему ниже колена. Горячей и пахнувшей травами. Когда Незабудка выползла, раскрасневшаяся и закутанная в чистую рубашку, слишком большую для нее, Шариссар указал на кровать.
