Мэгги Шайн - Темные фантазии
— Господи, Кертис, что ты делаешь?
Его пальцы, словно тиски, держали ее за оба запястья, а другая рука тянулась к пузырьку с неизвестной жидкостью. Курт зубами сорвал пробку и сунул флакон ей под нос. Почувствовав знакомый запах, Тамара замотала головой. Однако сопротивление было бесполезно, Кертис был сильнее.
Когда она отключилась, Курт грубо бросил ее на стол.
Тамара пришла в себя от того, что Курт поднес ей к носу нюхательную соль. Она помотала головой и открыла глаза. Ремни не позволяли шевелиться.
— Хорошая девочка. От меня не уйдешь.
Тамара старалась сфокусировать взгляд.
Перед глазами все кружилось и расплывалось.
— Ты же можешь мысленно связаться с ним?
Она сжала губы и отвернулась. Курт резко повернул ее голову к себе:
— Можешь не отвечать, Тэмми. Готов спорить, что можешь, и скоро мы это выясним.
Тамара посмотрела на него с ненавистью.
— Думаешь, я его боюсь? — усмехнулся Кертис. — Я хочу, чтобы ты вызвала его сюда. А уж я знаю, что делать.
— Ни за что.
Он смотрел на нее и улыбался. От такой улыбки ее охватил ужас.
— Думаю, ты все сделаешь, — сказал Курт и пристегнул ее голову ремнем. Тамара лежала как парализованная. — К тому времени, как я закончу, ты будешь умолять его прийти.
Она старалась проследить за его движениями глазами. Он взял скальпель и посмотрел на часы.
— Примерно минут через двадцать, дорогая.
Эрик неподвижно лежал в своем фобу, когда его пронзила внезапная боль. Он откинул крышку и быстро встал. Собравшись с мыслями, Эрик позвал Тамару, но она не отвечала.
Неужели она поверила Роджерсу и считает его убийцей Сен-Клера? Нет, не может быть. Это всегда можно проверить. Ей надо просто заглянуть в его мысли. Эрик был убежден, что Тамара никогда не поверит в его виновность, не выслушав все объяснения. Поэтому ждал, что она приедет с наступлением темноты. Но на крыльце никого не было. Конечно, у Тамары большое горе, но он не позволит ей замкнуться в себе и оттолкнуть его. Эрик позвал еще раз и не получил ответа.
Роланд откинул крышку и грациозно ступил на пол. Лицо его было непривычно напряженным.
— В чем дело? — взволнованно спросил Эрик.
— Пока не могу сказать. Нет вестей от нашей Тамары?
— Не отвечает.
— Тогда поезжай к ней. Может быть, она в чем-то сомневается. Надо рассказать ей правду. Если ты… — Роланд наклонил голову, словно прислушивался. — Проклятье!
Эрик приподнял бровь, ожидая от друга объяснений, но тот только покачал головой:
— Я не уверен в своей правоте. Мне надо уйти ненадолго. Надеюсь, смогу разгадать эту головоломку. Ты сам справишься?
— Конечно, но…
— Отлично. Передавай привет нашей девочке.
Роланд повернулся и быстро зашагал прочь, оставляя Эрика размышлять над тем, что же все-таки произошло? Он опять сосредоточился на Тамаре.
Почему ты не отвечаешь, любовь моя?
Внезапно его опять пронзила неудержимая боль. Эрик закрыл глаза. Больно было Тамаре, но кто-то хотел, чтобы он испытывал то же самое.
Тамара! Если ты не ответишь, я приеду.
Нет!
Ответ прозвучал в голове как набат.
Тебе больно, любимая? Что происходит?
Ничего. Не приближайся к дому Сен-Клера. Прошу, если ты меня любишь.
Снова нестерпимая боль. Кто же это делает? Роджерс?
— Давно надо было убить этого подонка! — воскликнул Эрик.
Эрик в ярости выбил дверь, которая слетела с петель, как пушинка. Взбежал по ступеням и через секунду вдохнул свежий ночной воздух. Он мчался со скоростью гепарда или даже быстрее. Эрик спешил спасти Тамару, он должен успеть. У входа в дом он опять услышал ее.
Это ловушка, Эрик. Не приходи! Пожалуйста!
Он остановился, прислушиваясь к бешеному биению сердца. Это был страх, не за себя, а за жизнь любимого человека. Значит, ловушка. Эрик крадучись пошел вокруг дома, решив поискать другой вход. Вскоре он заметил небольшое подвальное окно с массивной решеткой, замаскированное раскидистым кустарником, растущим напротив. Эрик встал на колени и заглянул в окно.
Тамара лежала, привязанная к металлическому столу. Над ней горел ослепительно-яркий свет. Она была в черной юбке и босиком. Белая блузка и белье были разрезаны на тонкие полоски, на теле видны кровавые раны. Ткань быстро впитывала сочившуюся кровь. Еще одна рана была на груди, откуда Эрик сам пил кровь, вторая на шее. Роджерс решил поразвлечься, мелькнуло в голове. Кертис отошел в сторону, положил инструменты и взял нечто похожее на дрель.
— Даже это не заставит тебя позвать его? А, Тэмми? Что ж, у меня еще много всяких штучек. Начнем с костного мозга. — Он нажал на кнопку, сверло закрутилось и нависло прямо над ногой Тамары. — Что скажешь, Тэм? Будешь звать или сверлить?
Ее лицо было белее бумаги. Она сжала зубы и посмотрела Роджерсу прямо в глаза.
— Лучше смерть, — процедила она.
Кертис пожал плечами, надел защитные очки и немного опустил дрель.
С диким криком Эрик выломал прут из решетки, разбил окно и через секунду уже стоял на полу лаборатории.
— Нет, Эрик! Уходи, быстрее!
Он даже не узнал ее голоса. Он напоминал не ласковый резвый ручеек, а кору векового дерева или наждачную бумагу.
Эрик двинулся на Кертиса. Роджерс отбросил дрель и достал нечто похожее на пистолет и выстрелил. Одновременно Эрик метнул дротик прямо ему в грудь. Роджерс упал на колени, хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Эрик подошел к нему, вытащил дротик из кровавой раны и поймал торжествующий взгляд Кертиса. Наркотик. Вот почему пистолет был таким странным.
— Я… убью… тебя. — Эрик сделал еще один шаг и провалился в черную, бездонную яму.
Роланд передвигался в ночи быстро и бесшумно, словно тень, скользя по пустынным улицам. Остановился, прислушался и прибавил скорости. Надо найти мальчика. Его призывы о помощи преследовали Роланда до самого дома Эрика, но зов был таким слабым, что он не мог понять, откуда он исходит. Избранные всегда связаны лишь с одним вампиром. Только у Роланда была связь с Эриком, когда тот был еще ребенком. Все остальные тоже узнали бы его при встрече, но никто больше не мог слышать его на расстоянии. Так было у Эрика с Тамарой. У них была прочная связь, а Роланд мог чувствовать ее только через Эрика.
Мальчик звал кого-то… но не его. Если бы сигнал шел прямо к нему, все было бы проще. Роланд смог бы найти его даже по ощущениям.
Выругавшись, он опять остановился, прислушиваясь к сигналам ребенка. С каждой минутой они были все слабее. Осознание того, что мальчик умирает, стрелой пронзило его и отдалось в голове оглушительным звоном, как сигнализация в доме Эрика. Если бы он звал чуть громче! Если бы обращался прямо к Роланду, а не к тому, кто даже его не слушал. Как можно не отозваться на крик ребенка, которому, может, не суждено дожить до утра.
