Дочь кузнеца, или Секреты Средневековой стоматологии (СИ) - Ламар Ноэль
Я достала заранее приготовленную, обработанную большую иглу. С ее помощью аккуратно собрала гной с язвы на теле больной, положила в специально припасённую склянку, закупорила её, и мы с Шоном отправились в свои покои.
Там я сделала на его предплечье небольшой надрез ланцетом, и всё той же иглой ввела дозу гноя под кожу. По этому примеру ту же процедуру Шон проделал и со мной.
- Всё, назад пути нет. Нам остаётся ждать и верить, - сказала я по завершении первой в моей практике вариоляции.
Примерно через сутки после этого я стала замечать у нас обоих первые симптомы заражения. У меня на месте ранки возникло лёгкое покраснение. У Шона же краснота затронула гораздо больший участок кожи, причём сопровождалось оно формированием небольшого уплотнения. Это насторожило меня. Конечно, подобная местная реакция - это ожидаемо, но у жениха ещё и сильно повысилась температура. Приложив ладонь к его лбу, поняла, что он горит от жара.
Я строго-настрого велела ему лежать в постели и не вставать. Помощника лекаря я предупредила, чтобы в комнату нашу никто не смел входить, о чём он и распорядился. Нам оставляли только пищу перед дверью, которую я забирала сама, а после выставляла в коридор грязную посуду и ночные горшки.
Шел третий день ожидания и тревоги. Мой организм переносил вакцину легко - я чувствовала лишь некоторую слабость и небольшое повышение температуры. А состояние жениха тревожило меня всё сильнее. На его предплечье появилась заметная припухлость. Жар и слабость не оставляли Шона. К четвертым суткам на его коже появились пузырьки, наполненные жидкостью.
Любимый стойко переносил всю тяжесть своего положения, и ни разу я не услышала ни слова упрёка от него. Лишь иногда, не в силах превозмочь ужасную головную боль, он жаловался, словно беспомощный ребёнок.
Наступили пятые сутки после вакцинации. Ночью Шон впал в бред и беспамятство. Я сидела близ его постели, обливаясь слезами.
"Он умирает! И я тому виной! Лира, Елена, как тебя там ещё! Как смела ты решиться на такой эксперимент, не имея достаточного опыта? Возможно, зараза миновала бы его и без прививки. А теперь уже поздно… Он уходит… И мне без него тоже незачем жить", - так мысленно проклинала я себя, рыдая у ложа любимого, который метался в агонии.
Словно услышав мои слова, Шон открыл глаза. Я поняла, что любимый пришёл в сознание, и бережно взяла его за руку.
- Лира, милая… - слабым голосом произнёс наречённый. - Не вини себя. Как и я тебя не виню. Я понимаю, ты хотела добиться лучшего. Но и врачи не боги. Я ухожу. Если мы расстанемся в этом мире, я буду ждать тебя на небесах. Люблю тебя и буду любить вечно...
С трудом произнеся это, Шон вновь впал в забытье.
Я забилась в рыданиях. Всю эту ночь, сидя рядом и не смыкая глаз, я вспоминала первый день знакомства с Шоном, его предложение, нашу помолвку. Картины прошлого, словно кадры из кинофильма, сменялись у меня перед глазами.
…Вот миг, когда я впервые увидела любимого в замке больного графа. Передо мной молодой человек, худощавый, с бледной кожей и светлыми волосами. Помнится, его ярко-голубые глаза напомнили мне знакомый взор Арнольда. «Кто это говорит здесь об операции?» – первые услышанные от него слова, вызвавшие тогда во мне немалое раздражение.
…Вот мы на зелёной лужайке, где Шон впервые признаётся мне в чувствах. Я замечаю лёгкую грусть в его небесно-голубых глазах и слышу трепетные слова: «Я давно хотел тебе сказать, но никак не решался... Я люблю тебя!».
…Вот наш первый поцелуй... Помню, как губы юноши кажутся мне сладкими. Я переживаю вновь тот момент, когда словно не целуюсь, а вкушаю медовое питьё. Прохладный шёлк его губ сводит с ума, я отдаюсь этому невыразимому ощущению.
…Вот скромное торжество в честь нашей помолвки. Мы обмениваемся кольцами и целуемся уже на законных правах. Рядом гости, Марта и отец, на глазах у которого стоят слёзы счастья… Боже, ведь это всё было совсем недавно!
И всего этого уже не вернуть...
Я и сама не заметила, что пришёл рассвет. Я придвинулась ближе к Шону и замерла, не веря в такой исход. Любимый уже не метался в горячке, а просто спал спокойным, крепким сном. Испарина с его лба ушла, дыхание восстановилось, и прекратился жар. Я не могла в это поверить, но… Кризис миновал!
Глава 37
Чудо это было, или сама судьба, – мы выстояли. Крепкий молодой организм Шона смог победить болезнь. Это было жесткой проверкой и безжалостным практическим уроком для меня, как для врача.
Эксперимент удался, хоть и дорогой ценой. Стало ясно, что дозировка вакцины оказалась чрезмерной, и впредь нужно быть осторожнее. Любимый после ночи кризиса быстро пошел на поправку. Но я не могла простить себе его страданий и того, что жених едва не скончался у меня на руках.
Когда он более менее окреп, перед нами встал вопрос: как же действовать дальше?
- Такие прививки нужно сделать всем, кого ещё не тронула болезнь, - предложила я жениху. - Иначе поветрие не остановить. Необходимо добиться аудиенции короля и убедить его объявить обязательную процедуру для всех здоровых. Прошу тебя, пусти в ход все своё красноречие! Проси, пугай, умоляй! Иначе миссия наша будет тщетной.
- Послушай, Лира, дорогая, - чувствовалось, что Шон с трудом подбирает слова. - Твоя затея, не в обиду тебе, довольно опасна. Это - как игра в орёл и решку. Повезло, что ты не слегла на ложе болезни. Со мной же видела, что произошло. Не упрекаю, но ты не можешь не согласиться: я чудом выжил! А если другим не так повезёт? Можем ли мы дать монарху Шотландии гарантию, что все привитые нами избегнут заражения? Не превратиться бы нам из целителей в невольных палачей...
- Шон, дорогой! - возразила я ему в ответ. - Это наш первый опыт, и немудрено, что в него закралась ошибка. Как говорят, кто богу не грешен… Как медики, да, мы рискнули и поставили первый опыт на себе. Теперь я знаю, что сделала не так. Доза гноя оказалась слишком большой. И надрез, очевидно, следует делать не так глубоко. Мы учтём ошибку, и научим других, как должно делать. Заклинаю тебя всеми святыми: получи разрешение короля!
Как ни сомневался Шон в нашем предприятии, все ж согласился на аудиенцию. Получить её оказалось делом нелегким. Правитель, как и прежде, напуганный возможностью заражения, был наглухо затворен в своих покоях и не принимал никого. Шон всеми правдами и неправдами упросил первого министра королевства передать записку монарху, в которой изложил веские аргументы к необходимости личной аудиенции.
Наконец, нам сообщили, что король готов допустить нас к себе. Мы шли на приём, как школьники на экзамен, не скрывая друг от друга своего волнения.
О короле Шотландии при английском дворе отзывались как о весьма образованном, рассудительном и справедливом правителе. Правда, шла молва, что он не в меру вспыльчив, но и быстро отходчив от гнева.
Мы вошли в королевские покои, и мне выпала возможность разглядеть легендарного монарха вблизи. Внешность Александра Третьего была, несомненно, величественной и благородной. Он обладал высоким ростом, крепким телосложением и выразительными чертами лица. Густые тёмные волосы, собранные в хвост. Пронзительные голубые глаза, с некоторым прищуром, смотрели на собеседника мудро и проницательно. В печальные дни траура, вызванного эпидемией оспы, он носил подобающие скорби одеяния - из чёрного плаща, подбитого чёрным мехом, и чёрной шляпы с широкими полями вместо короны.
Государь внимательно оглядел нас и лишь после заговорил.
- Почтенный доктор Портер, посланник владыки Англии, вы настойчиво добивались аудиенции. По рекомендации брата нашего, Генриха, мы поняли, что вы знающий и оправдавший доверие врачеватель. Что же вы предлагаете для искоренения страшного поветрия?
Шон отвесил почтительный поклон и начал свою речь.
- Ваше Величество! Недуг, который посетил ваши земли, страшен своими последствиями. Ежели не принять немедленных мер, он выкосит большую часть населения вашей достойной державы. Мертвые превзойдут числом живых! Хворых в большинстве своём уже не спасти, но у меня есть средство для спасения ещё не заболевших. Им нужно провести прививку. Возможно, доселе в практике ваших лекарей подобного не было. Но лично я и моя невеста, испытанная помощница в лечебных делах, испробовали сие средство на себе. Отныне нам не страшна эта хворь. Государь, я нижайше прошу позволения вашего провести сие действо над теми, кого ещё не коснулось пагубное поветрие. Поверьте, это остановит шествие заразы во всей стране. Прошу Вас призвать действующих врачей королевства, и я обучу их тому, что знаю. Ибо мне и помощнице моей не под силу обойти все пределы державы Вашей в краткие сроки. В подмогу нужны проверенные отряды целителей. Тех из лекарей, что ранее прошел мор и остался в живых, мы, обучив, тут же направим по городам и весям. А тех, кто нуждается в прививке, направим в поход только после того, как они привьются. Так же, ежели Вами будет оказана такая милость, мы приступим к исцелению придворных. И, Ваше Величество, настоятельно прошу Вас подвергнуться этой процедуре самолично. Ибо спасение монарха - мой долг и залог благополучия всей страны вашей.
