В смысле, Белоснежка?! (СИ) - Разумовская Анастасия

– Что? Неужто правда? Серьёзно? Ты – ты! – любил её?! Ну даешь!

Герцог скривил губы. Встал. Отряхнул от соломинок штаны и камзол.

– Возвращайся к невесте. И к гостям. И запомни: любовь – это просто брожение крови. Ничего более. Она вообще не играет никакой роли. Если, конечно, ты не используешь её в своей манипуляции. Я заберу Чернавку и уеду на заре. И меня долго не будет в Эрталии. Так что выключай сердце и включай мозги. В конце концов, тебе давно пора повзрослеть.

Бертран сел, хмыкнув.

– Вот сейчас ты прям точь-в-точь батя. Аж скулы сводит.

– Будь хорошим королём, Эрт. У тебя получится.

И Румпель, не прощаясь, вышел из сарая. Бертран допил вино, отбросил кувшин и поднялся.

– Получится, конечно, – прошептал, усмехнувшись.

А затем достал из кармана кольцо-невидимку и с любопытством на него посмотрел. Простенькое, похожее на скрученную медную проволоку. Выбросишь – и не пожалеешь. Потеряешь – и не заметишь. Странно, что Руби не воспользовалась им, когда в то злосчастное для себя утро вышла из леса и увидела Волка. Впрочем, можно ли так просто скрыться от Румпеля?

Бертран зажмурился, улыбаясь.

– Кот в сапогах, говоришь?

Глава 22. Больше всего на свете

Анечка возилась в песочнице, строя свой прекрасный замок. Солнышко уже просушило лужи и, в целом, май стоял изумительно тёплый. Всё вокруг нежно зеленело, кое-что уже во всю цвело. От ароматов черёмухи даже голуби сходили с ума, что уж говорить о всегда склонных к сумасшествию людях?

Я работала за ноутом на скамейке-качалке и поглядывая за дочкой одним глазом. Работы было так много, что времени на прогулку не хватало, и оставалось лишь радоваться, что стояла прекрасная погода и было тепло, и можно совмещать приятное с полезным.

Когда я вернулась из Эрталии, у меня тряслись руки, и я не могла ни на чём сосредоточиться. Несчастный грузчик-сборщик с дрелью просидел со мной весь вечер, пытаясь утешить и забыв про дырки и рубли. Я даже не заметила, как он ушёл. От слёз меня отвлекала одна лишь Анечка и забота о ней. Пришлось срочно брать отпуск за свой счёт. Длительный отпуск. Я целыми днями рыдала то от счастья, то от горя. От счастья, что, наконец, с дочкой, от горя… что без него.

Потом заболела Анечка, потом...

Не знаю, на что я рассчитывала. Ну вот ведь и не рассчитывала даже, честно. Всегда знала, что мы с Бертраном расстанемся. Он – сказочный персонаж. Да ещё из средневековья. Не переместится же он в «Первомир» со мной, верно? Что ему тут делать среди интернета, автомобилей и офисного планктона? Как он будет себя чувствовать в торговых центрах и супермаркетах? А в автобусах? Да в той же моей квартире! С низким-низким – два семьдесят – потолком? С моими шестнадцатью квадратами комнаты? Затоскует и сопьётся.

Но и мне оставаться в Эрталии совершенно не хотелось, несмотря ни на какую высоту потолков, пейзажи за окном, балы и колорит. Даже ради Бертрана. Слишком уж я современный человек. Да и Анечка… Ну вот как лишить своего ребёнка благ цивилизации, в том числе медицины, например? Чтобы её бронхит лечили экскрементами козы вперемешку с толчёными рубинами? Вы только представьте себе мир, в котором ещё не изобрели пенициллин! Да любая мать содрогнётся. А публичные казни… Виселицы… Чума... Нет-нет, спасибо.

И всё же, всё же…

Как же это было жестоко!

Я снова и снова вспоминала радостный возглас Бертрана: «Ты прекрасна, свет очей моих!».

Нет, я знала, что брака с Белоснежкой потребовал Румпель во исполнение сделки. Сделки с пятилетним ребёнком, чтоб его! Конечно, Кот не мог отказать. Дело чести и всё такое… Опять же, невозможно взять и нарушить сделку с Румпельштильцхеном… Я знала это, но… Он так её обнимал, и они такой прекрасной парой смотрелись на тонконогом белом жеребце… И смотрели друг на друга так нежно… Мы разрабатывали этот спектакль вместе. Он был необходим для Сказки. Ну и для простодушного, не испорченного литературой и кинематографом народа. И всё же...

Почему всё это нельзя было сделать без меня? После того, как я вернулась бы в мой мир?

Ну вот, снова плачу. Поспешно вытерла слёзы.

Да-да, принц и принцесса. Даже если у Бертрана и правда были ко мне какие-то серьёзные чувства, несомненно, он сможет переадресовать их своей жене. Со временем. Как раз ему хватит времени, пока Белоснежка подрастёт. Всё же ей всего лишь двенадцать: Румпель явно ускорил течение сказки. А Кот, думаю, не… Так что с каждым годом их чувства будут расти и укрепляться…

Закрыв ноут, я принялась глубоко дышать.

Ну нет, нет! Хватит! Нельзя так долго страдать по сказочному герою. Итак накопилось долгов и кредитов, пришлось впрячься в работу, словно ломовая лошадь. А у меня – Анечка. Мне нужно время для моего собственного ребёнка, а не только для наполнения чьих-то глубоких карманов. А ещё я хочу поменять квартиру. Новая должна стать чуть просторнее. Без лоджии (я боялась за Нюту, которая слишком любила там лазать). Но главное – подальше от Нэлли Петровны.

Как же эта моя соседка истерила, когда я вернулась домой из сказочной командировки! Ещё бы, она ведь и затеяла всё это лишь ради того, чтобы самой вернуться в Эрталию! А вот… Не вышло у них с Илианой ничего. Румпель их переиграл. Ну, не только он. Например, план по спасению Чернавки от участи Злой королевы придумала я. Всё согласно сказки: свадьба, башмаки для Королевы. Мы наслоили на "Белоснежку" другую сказку – "Красную шапочку". И Бертран должен был спасти девицу из лап Волка. Два сюжета переплелись, борясь друг с другом. Конечно, Бертран не ранил отца, он лишь сделал вид. Но, похоже, для Сказки важнее видимость.

Конечно, за убийство и за попытку убийства Чернавка вполне была достойна казни, но не такой же… Да и вообще, смерть – это слишком страшно. Всё же девочка молодая, глупая…

«Не моложе тебя», – вдруг шепнул рассудок.

Да… точно. Но это ничего не значит. Всё равно, смерть – слишком жестоко.

– И что это за малютка такая, а?

Вздрогнув, я очнулась от тяжёлых мыслей. Над Анечкой нависала грузная пьяная фигура постороннего мужика. Я положила ноут и направилась к ним.

– Иди, дядя, иди, – мрачно ответила моя дочь, задрав круглое личико.

Ей шёл третий год. В этом возрасте дети, как правило, становятся пугливыми. Но Аня, видимо, не догадывалась об этом. Она сидела на корточках в своём голубом комбинезончике и держала в левой руке лопатку с песком.

– Ути-пути, – незнакомец тоже присел. – Боевая какая…

– Не приставайте к моему ребёнку! – резко потребовала я.

– Чё?

Он обернулся, нагло посмотрел на меня.

– А у малютки и мама ничего… Ух, какие ножки!

– Здесь детская площадка, а вы не трезвы. И вы пугаете моего ребёнка. Уйдите, пожалуйста, – стараясь сдержать гнев, холодно повторила я.

Насупленная Анечка не выглядела напуганной. Она задрала верхнюю губку и злобным ёжиком прицеливалась к мужчине.

– А то что?

Он нагло рассмеялся, и, видимо, это стало окончательным триггером для Ани. Девочка махнула совочком, песок полетел обидчику в лицо.

– Аня… – растерялась я.

– Тварь! – заорал мужчина, заморгав. Песок попал ему в глаза.

Я подхватила дочь на руки. Надо бежать. Но на скамейке – ноут. Ноут это работа. Работа – жизнь.

Подбежав к скамейке, я левой рукой схватила компьютер, запихнула под мышку.

– Мам, давай его убьём?

– Нельзя никого убивать, заяц.

– Его можно. Он – злой.

Я поспешным шагом направилась прочь. Бежать было нельзя – ноут мог выпасть. Да и не настолько ж этот ненормальный идиот? Поняла, что ошиблась, когда крепкие пальцы больно схватили за предплечье.

– Не так быстро! – прорычал мужчина, обдав запахом какой-то палёнки.

Резко обернувшись, я ударила его ногой по ноге. Он взвыл, выпустил мою руку, но перехватил за шею. Аня впилась в жилистое запястье острыми зубками.