Демон тринадцатого месяца (СИ) - "Cofe"

— Погодите, — вдруг замер маг, остановившись на одной мысли. — Своим небесным зрением я видел, как фиолетовая мгла мертвых, забирает жизнь молодых людей, умерщвляя клетки их организма, что борются с болезнью. Думаю, Небесное зрение поможет мне и здесь.

Закрыв глаза, маг глубоко вздохнул, успокаиваясь. Его лицо приняло безмятежное и умиротворенное выражение. Затем он открыл глаза и медленно огляделся с таким видом, будто все здесь видел впервые.

— Нет, — безнадежно покачал он головой, — должно быть, мы ошиблись и ничего не найдем в этой хижине.

Глава с треском закрыл веер, не скрывая разочарования.

— Тогда пойдемте отсюда, — проговорил он утомленно. — Ученица лекаря указала на то, что вся земля вокруг этой злосчастной хижины изрыта, а ведь здесь ничего не сажали. Может это поможет делу?

Оба вышли из хижины в сопровождении воинов освещавших им путь фонарями. Фэй Я вдруг остановился, велев гасить фонари, и те поспешили выполнить приказ.

— Боги небесные! — потрясенно воскликнул маг. — Как возможно сотворить подобное⁈ Позвольте мне показать вам то, что увидел сейчас я, — поспешил он ответить на удивленный взгляд Главы.

И когда тот кивнул, маг закрыл глаза, раскинул руки, подняв лицо к звездному небу, сосредоточенно пробормотав древнее заклинание некромантов. В траве вспыхнули, пробежали фиолетово-лиловые искры, становясь все ярче, расходясь по невидимым линиям канав и впадин. Бродившие по просеке воины, попятились от них, опасливо перешагивая, обходя, стараясь не наступать на засветившиеся не понятно от чего борозд. И вскоре вокруг Песчаной хижины высветилась огромная пентаграмма, заполненная магическими знаками, центром которой стала эта полуразвалившаяся халупа.

— Но как такое возможно? Это творилось прямо передо мной⁈- поразился Глава, роняя веер. — И что это за пугающий свет?

— Боюсь даже предположить, что дает сие свечение, — покачал головой Фэй Я. — Думаю, мы все узнаем, когда начнем копать там, откуда он исходит.

По приказу мага, воины раскопали малую часть круга и столпились у ямы, потрясенно переговариваясь. Подошедшие Глава и маг, заглянув в яму, увидели останки пропавших некогда матери и дочери.

— Так вот куда и для чего пропадали и гибли жители Снежных Листопадов! Несчастные жертвы отвратительной ворожбы стали основой источника мора, — прошептал Фэй Я. — Вся эта нечестивая пентаграмма является огромным могильником.

В деревню послали солдата и вскоре, несмотря на поздний час, к Песчаной хижине стали сходиться и деревенские, кто спешил с носилками, кто тащил за собой двухколесные телеги, чтобы забрать тела родных и соседей, дабы похоронить их достойным образом.

Семь дней Снежные Листопады свершали траурные обряды над останками несчастных жертв Сумеречных. Глава пригласил буддистского монаха из монастыря Яшмовых Небес и даоса, чтобы те очистили от скверны умерших и проводили их неприкаянные души в Забытые Земли. В эти дни деревенский храм украшали белые завесы и ленты. Во дворе напротив алтаря в ряд стояли столы-жертвенники с поименными табличками погибших и чашами, в которых щедро жгли благовония. На семь дней Снежные Листопады погрузилась в траур во время которого Ли Мин и лекарь продолжали пичкать больных дымящимся магией лечебным настоем.

После благополучной победы над мором, лекарь Бин и Ли Мин отправились в Сюэфэн, чтобы воздать хвалу богу медицины Яо Вану в городском храме. Этому великому отшельнику-лекарю повезло вылечить раненого дракона, пришедшего к нему в образе молодого человека (мудрый Яо-ван, конечно, сразу догадался, что это дракон, и дал ему особое лекарство), и еще помог тигру, вынув из его лапы занозу. С тех пор, говорят, дракон и тигр всюду сопровождают это божество. Потому и в храме рядом со статуей Яо-вана стояли фигурки дракона и тигра. Ли Мин подумалось, что поклоняться отшельнику в общем-то следует больше ветеринарам, чем хирургам, но свое мнение предпочла оставить при себе.

Вернувшись на гору Доуфань, лекарь отослал Ли Мин в ее пещеру — отдыхать. Получился ничего себе отпуск, во всяком случае, она именно так воспринимала эти дни тишины и безделья, то бишь отдыха.

После напряженной жизни в деревне в нескончаемых тревогах и беготне, как и кошмарной передряги с ужастиком от Сумеречных, Ли Мин полюбила тихие вечерние зори, что было неожиданно для городской девчонки.

В городе она подобной роскоши не замечала и вот сейчас обнаружила, что ее душе уютно, когда багровое солнце устало погружается в прохладные синие сумерки подступающей ночи. Может, воспринималось все так, по-особому, из-за мягкого света раннего вечера, когда травы и цветы, прогретые жарким солнцем, усиливали свой аромат. И настоянный на этих ароматах воздух пьянил, точно выдержанное вино, которое пьют после тяжелого рабочего дня, чтобы расслабиться. И как предвестники наступающих сумерек, в траве начинали монотонно стрекотать сверчки, а затем вступал разноголосый хор одуревших лягушек. Именно вечернее время летнего заката приводило Ли Мин в умиротворение.

Но это блаженство одиночеством длилось ровно три дня, потом вдруг опять накатила тоска, такая, что она не могла спать ночами. Дома в ее спальню с улицы проникал свет фонарей, который тогда дико раздражал и которого теперь ей так не хватало. Сейчас лунный мертвенно бледный свет, что лился в ее пещеру и делал все вокруг призрачным, нереальным, потусторонним, пугал и отчуждал. Особенно, когда возле пещеры порыкивая топтался Горный дух, хотелось плакать от страха. Ее бедным нервам и так досталось с лихвой и к дополнительной порцию всяких ужасов она была не готова, потому и ушла ночевать к старичкам. Достал ее уже Горный дух, боялась она его.

На следующий день, после полудня из Поместья вернулся лекарь Бин.

— Собирайся, — приказал он вдруг Ли Мин. — Глава созвал Совет и для тебя это возможность как следует присмотреться к нему и поставить собственный диагноз его болезни. Что-то он сильно сдал за последнее время и уже какая-то новая боль беспокоит его.

— Хорошо, — покладисто ответила Ли Мин, боязливо посматривая на учителя. Она-то знала, из-за какой новой боли мучается Глава.

— Что? — придирчиво оглядел ее лекарь с головы до ног. — Ты же не собираешься явиться на Совет клана в подобном виде?

— А что не так? Все знают меня как вашу слугу и ученицу.

Будь ее воля, она бы вообще не пошла, чтобы не попадаться лишний раз Главе на глаза. Одна надежда на вредных Хранителей, что завернут ее с порога и не допустят раздражать их на этот раз. Лекарь лишь головой покачал: возмущаться и отчитывать ее времени не было, к тому же, положа руку на сердце, девочка на самом деле не имела одежды, приличествующей молодой барышне. И это его с Фэй Я упущение, что не подумали и не позаботились о том заранее, оба уже свыклись с ее обликом вечно чумазого растрепанного сорванца. Исправлять что-то времени уже не оставалось, да и не главное это было сейчас. А Ли Мин поплескав в лицо водой и утеревшись холстиной, заявила, что готова к «выходу в свет». И хоть лекарь, как всегда, не очень-то понял ее, но еще раз со вздохом, оглядев ее вытянутые на коленях штаны и синюю кофту, подпоясанную обтерханным кушаком, смирился.

— Посмотри на Главу внимательным взглядом многоученого лекаря, каким ты являешься, и расскажи после, что думаешь о его хвори, — нудно наставлял Бин свою ученицу на пути к Поместью. — Видя твой метод лечения и знания, которые ты выказала, я убежден, что не стоит обращаться к сторонним лекарям, сами справимся.

— Но я…

— Не спорь! Вспомни, когда мы лечили раненных после стычки с безликими, я не вмешивался в твои недопустимые и неприемлемые методы. Тогда ты ни разу не обратилась ко мне за помощью, наоборот, лечила уверенно, со знанием дела. И пусть это твое зашивание ран и копание инструментами во внутренних органах богохульно, тем не менее, пошло на пользу раненным, не причинив и впоследствии вреда. Хотя, тебе все еще нужно проявить упорство в своем ученичестве, я могу уже говорить с тобою на равных.