Опасная пара для темной (СИ) - Вознесенская Дарья
Хорош. Даже мне хочется проявиться и объясниться. Хотя я уже…
Сглатываю и медленно опускаю руки, готовая снова ударить в любой момент.
Я не знаю, о чем думают все присутствующие здесь пресветлые. Я могу только видеть, что происходит дальше. Стоять и смотреть, стискивая в бессилии кулаки…
- Мы пришли за этой темной, - оракул шагает вперёд. Его одежда порвана и подпалена местами. И очень надеюсь, что пятна на ней - это кровь, - Она - подданная другого государства, совершившая там страшные преступления против Света. Она заслуживает смерти… во имя Света.
- С каких это пор подданные другого государства без всякого на то разрешения считают себя представителями инквизиции и карают ведьм? - Бхавин говорит еще суше. - Где бы ни родилась эта темная, сейчас она живет в Джалгаоне.
- И убивает уже здесь, - вперед выступает один из охотников. Его рукав точно пропитан кровью, а взгляд - ненавистью. - Мы - вольные наемники, но мы всегда за справедливость. Оракул подтвердил свои полномочия и то, что этой ведьме давно уже предписана казнь.
- Врешь! - не сдерживаюсь. - Вам просто нравится убивать темных!
- Как и тебе - светлых, - голос оракула становится ядовитым. А потом он достает из-за пазухи бумагу, - Подписано именем Его Величества Индаурского. Я здесь инкогнито, да… в этом моя вина. Но и ведьма Танья бежала от нашего правосудия.
- Вреш-шь, - шиплю, беспомощно глядя, как бумага переходит в руки Бхавина, который теперь внимательно ее изучает.
Триединая, ну зачем Ворон его привел!
- Вру? Тогда ответь правду ты… убивала ли пресветлых в Индауре? - оракул делает еще один шаг. Ко мне. А Киану все бумаги читает...
- Только ради защиты!
- Скольких ты убила, ведьма Танья, "ради защиты"? - продолжает гнуть свою линию оракул.
- Восьмерых, - я задираю подбородок, понимая, что меня переигрывают на этом поле законности и порядка. - И не жалею ни об одном!
- Девятерых уже, - скалится мерзкий мужик и кивает на мертвого охотника.
Глава академии бросает короткий взгляд на труп, на меня, на оракула, снова на бумагу…
И тут мне впервые становится на самом деле страшно. До икоты. Это я прежде не боялась… не было времени бояться! Да и незачем - надо было дело делать, спасаться, а не столбенеть от ужаса. Но сейчас - застыла. Потому что…
Инквизиторы - это братство. Братство Света. Свет имеет такие особенности: притягивать свои частички, соединять их и тем становиться сильнее. Пресветлые всегда друг друга видят, всегда друг друга привечают и считают получше прочих.
Всегда вместе.
Темнота любит уединение. Темнота не скапливается в одном месте, а стремится распространиться по самым широким долинам. Ведьм Индаура потому и победили так быстро, что мы все были одиночки. Наше женчество не на внешних и магических основах держалось - на общих ценностях. Не вынуждало кучковаться… Вот нас и отловили по одной.
В моей жизни уже был мужчина, который выбрал пресветлых. Отец Аники, бастард короля. Как в той красивой истории из дневника, я спасла его, покалеченного. Выходила. Познала с ним и силу страсти и магию зачатия… Но дальше получилось совсем не красиво. Когда много позже за мной и маленькой дочкой пришли, он только в первые мгновения бросился нас защищать. А потом стал на сторону своих. Его убили позже - бастард оказался тоже не нужен. Но перед этим он успел предать.
Меня, а не их.
Они считались сильнее и важнее всего прочего.
И сейчас я по-настоящему испугалась, что перед смертью узнаю еще об одном предательстве, которое вернее меня уничтожит, чем пресветлая магия…
Я в ужасе на мгновение прикрываю глаза, чувствуя, как намокает на спине платье, давлю злые слезы, молясь, чтобы Аничка ничего этого не видела… Но потом заставляю себя выпрямиться, успокоиться и посмотреть на Бхавина открыто.
Он - не предаст.
Я в этом уверена... Я стараюсь быть уверенной.
И в то же мгновение его меч запевает свою собственную песнь.
Смертельная песня
Инквизитор - он про смерть.
Только смерть и Свет способны расчистить прошлое, чтобы дать место новому. Только пресветлая агрессия позволяет раздвигать границы королевства и править неокрепшие умы. Темнота хранит, успокаивает, упрочает… Свет - защищает и беспощадно бьет, если нападают на твое.
Маленьких инквизиторов с детства учат не бояться смерти, драться до конца, отстаивая то, что они считают правильным, учат петь их мечи и выпускать магию в смертельных заклинаниях. И когда маленький инквизитор вырастает в большого, он умеет делать это с беспощадностью Запределья.
Меч главы не просто поет - он поет последнюю Песнь. Чужакам. Бхавин не просто инквизитор… он представитель короны, и это наделяет его еще большей мощью. Я никогда на самом деле не видела его в бою. В схватке - да. Когда на него влияли и пустоты внутри, и статус. После тварей тоже видела. Когда он снова выжил там, где другие могли погибнуть. Но в бою…
Наверное, это станет моим самым сильным впечатлением на многие годы.
Когда мужчина, которого ты мысленно уже несколько раз успела потерять и обрести, становится не просто мужчиной, а карающим Светом. Светом, решившим встать на защиту Тени.
Это похоже на бойню, да… Моей помощи и не понадобилось. Как бы ни сопротивлялись охотники и отшельник, они ничего не могут сделать. Их просто уничтожают: методично, жестко и молча. Последний живой пытается трусливо сбежать, но и его настигает сверкающая инквизиторская сталь…
И только когда она замолкает, когда Киану замирает все еще в последнем замахе, когда с его вздернутого меча на землю падает последняя капля пресветлой крови, я осознаю, что сейчас происходило…
Произошло. Закончилось.
Мироздание тоже замирает. Переосмысляет, наверное… Сам факт, что Свет, вместо того, чтобы объединиться, безжалостно уничтожил такой же Свет.
И когда мой… живой инквизитор поднимает совершенно больные, черные глаза и с мученическим выдохом отбрасывает напоенной кровью меч, я срываюсь с места и обхватываю его плечи, руки, всего его, голову прижимаю к себе и только и шепчу: “Прости меня, прости…”
Он знает, за что я прошу прощения.
За то, что ему пришлось предать Свет ради Тьмы.
Пресветлые - это братство. Почти семья. Среди них попадаются дурные и наглые, лживые и жестокие, предатели и мямли. Но они многое друг в друге принимают, потому что каждая погибшая светлая искра навсегда останется саднящей раной на их собственной сути. Как остались погибшие в Запределье друзья Бхавина.
- Пусть даже Свет меня уничтожит за это, - говорит он глухо, а его руки, безвольно висящие вдоль тела, приходят в движение и стискивают меня, - Я не мог позволить, чтобы твоя Тьма ушла. Или чтобы на твоем личном счету появилось еще больше светлых трупов.
Вжимаюсь в него… А потом раскрываю объятия подлетевшей к нам Анике. Девочка моя… паршивый такой получается день рождения…
В рассветных сумерках я сижу на поваленном бревне и укачиваю впавшую в сонное оцепенение после громких рыданий дочку. Укачиваю и смотрю на пресветлого, завершающего свои ритуалы. Взгляда не опускаю… пусть хотя бы в этом будет моя поддержка. Он же прощается с каждым. Рисует на лбу знак завершения… а потом оттаскивает за ноги к реке, к тому месту, где течение пробило себе среди льда и камней дорогу, и сбрасывает туда очередное тело. Чтобы не оставлять следов.
Нет, он скорее всего о чем-то сообщит Совету… слишком уж пресветлый. По-настоящему. Но, поставив задачу обезопасить меня и Анику от всего, Киану не останавливается ни перед чем.
Это следы моего вмешательства он скрывает.
По этой же причине, когда Ворон позвал его, глава не взял никого из инквизиторов. Чтобы тем не пришлось выбирать. И не пришлось потом мучаться от ран в собственной сути.
