Ирина Чернова - И аз воздам
— Хей! — Флойд показался из-за двери, обсыпанный пылью и выставил вперед правую руку, но в ответ получил невидимую стену, которая смяла его, протащив по полу вглубь туннеля мимо нас и поддала незримым ударом, посылая рухнувшее тело в темноту прохода. Метнулись вверх и в стороны клубы пыли, показывая направление неведомых сил, а Орвилл поднялся и захохотал, как безумный, запрокидывая голову вверх. Из темноты ему вторило эхо, он вжал голову в плечи и начал повторять один и тот же жест, направляя руки то на потолок, то на стены. В ответ усиливался треск, а из прохода ему вернулся яркий крутящийся шар. Раскинутые руки мага поймали его, смяли и послали назад, присовокупив движение, как будто они лепили снежный ком. В темноте раздался глухой удар, еще один, пол пошел трещинами и раздался звук падающих камней, нарастающий с каждой секундой. Яркая вспышка осветила дальний конец туннеля и я с ужасом увидела, что там больше не существовало ни стен, ни пола, только темнел зев огромного провала, в который сыпались камни со свода.
— Орвилл, опомнись, прошу тебя! — я доползла до середины прохода, дернула его за штаны, отвлекая внимание, но он отмахнулся нетерпеливым жестом и незримая сила тугим валиком смела меня к стене, приложив со всей силы плечом. Теперь маг стоял, широко расставив ноги и, казалось, наслаждался видом рушащихся впереди него камней, то и дело подгоняя процесс. Край провала впереди затрещал и огромный кусок гладкого пола наклонился и ухнул вниз, а глухой рокот раздался далеко не сразу, показывая, на какую глубину образовался смертельный колодец. Следующий кусок пола начал покрываться трещинами и самая длинная подобралась почти к сапогам, а гладкая поверхность медленно превращалась в наклонную плоскость. Встать у стенки не получилось — сапоги скользили и съезжали вниз, левая рука снова была вся влажная и срывалась со стены, на которой не находилось подходящей опоры. Оставался лишь правый локоть в качестве последней опоры… я отползла с опасного участка, не сводя глаз с Орвилла, так и стоящего посреди коридора. Повинуясь его рукам, сверху, почти рядом с ним, рухнула очередная глыба, продавила собой пол и улетела вниз, а он продолжал стоять, как ни в чем ни бывало, только повернулся в ту сторону, где обрушений было меньше всего. Снова над головой раздался треск, я поднялась по стенке и метнулась к Орвиллу, но закружилась голова и подкосились ноги, а он продолжал запускать в стену напротив невидимые снаряды страшной силы, от которых ощутимо трясло весь пол. Если бы я успела добраться до него, то попыталась бы остановить это безумие разрушения, но последние три метра пола встали неодолимым препятствием, по которому со стороны провала снова зазмеились трещины.
Что-то дернуло сбоку, руку чуть не вывернуло из плеча и я снова проехалась спиной по гладкому полу, врезавшись в стенку боком, а на том месте, где я только что была, темнел край вывалившейся из потолка глыбы. Она медленно покачалась и полетела вниз вместе с куском пола, а на самом краю осталась лежать мужская фигура, запорошенная каменной крошкой. Рядом ухнула еще одна глыба поменьше, лежащий попытался подняться, но пол начал накреняться и он, неловко дергаясь, отползал боком, упираясь со всей силы одной ногой в гладкий камень. Вторую он лишь подтягивал за собой, цепляясь руками за расползающиеся с каждой секундой трещины.
Силуэт Орвилла с воздетыми кверху руками был виден так хорошо на фоне темной стены и клубящейся пыли, что защемило сердце. Очередной выброс силы вверх сопроводился ледяным ветром, дуновение которого прошлось сверху вниз и последний кусок пола под его ногами покрылся темными трещинами, но продолжал держаться, только над головами начал нарастать сухой шелестящий звук. Через клубящуюся пыль и беспрерывно падающие камни неожиданно четко проглянуло знакомое до мельчайшей черточки лицо, осветившееся непонятно откуда взявшимся бледным светом. Темные полосы подсохшей крови припорошились светлой пылью, но и они были не в состоянии скрыть выражение безумной радости, от которого становилось страшно даже на расстоянии. Сумасшедшая эйфория окутывала всю фигуру невидимым коконом и он наслаждался происходящим вокруг разрушением, посылая во все стороны невидимые волны силы. Для него в этот момент не существовало никаких запретов и он полностью отдался возможности безнаказанно разрушать окружающий его мир. Никаких сдерживающих центров… Кошмар это не инопланетные чудовища, настоящий кошмар — это когда видишь самого близкого тебе человека и умом понимаешь, что это лишь пустая оболочка, а внутри давно нет того, за что ты готова бороться до последней минуты. Понимаешь умом, а чувства просто кричат обратное, не позволяя сражаться с этим кошмаром, даже если он сеет вокруг смерть и разрушения. Я не могу поднять руку на него даже сейчас, не могу ударить в спину и столкнуть вниз… не могу!
В жутком грохоте справа белая пыль очертила лежащий силуэт. Это уже не стойкость, а упертость… времени больше не осталось, я сделала все, что было в моих силах… хорошо, что пол гладкий и тащить по нему упавшего будет гораздо легче, чем в туннеле у дома Макдайли. Один рывок в сторону, главное — крепче ухватить за синий мундир и оттащить от намечающегося провала, а там он перевернется на спину и поможет, отталкиваясь здоровой ногой… плохо, что левая рука почему-то быстрее слабеет, чем правая, но если хорошенько дернуть и не останавливаться, то можно преодолеть и не такое расстояние… я же не хочу погибнуть в этом проклятом подземелье, мне еще надо так много успеть сказать ему…
— Быстро взять обоих! — рявкнули сзади. — Скорее, поднажмите же, чтоб вас разорвало всех!
— У него нога сломана!
— Потерпит, коли жить хочет! Главное до поворота дотащить, там на плащ положим! Девушку берите вдвоем, она-то без переломов? Бегом, я сказал! Ну, держитесь, сейчас начнется!
Кто-то подхватил меня за руки и за ноги, ругаясь на чем свет стоит, и безумная тряска с топотом ног вокруг продолжалась до тех пор, пока не наступила блаженная тишина…
Вокруг было тихо, светло и тепло, весело чирикали птицы и где-то вдалеке слышался неумолчный шум воды. Пошевелившись, я похлопала ладонью вокруг и ощутила мягкость того, на чем лежала. Постель пахла свежестью, потолок над головой имел деревянную структуру, а на приоткрытом окне болтались веселенькие занавесочки в цветочек. Ощупывание себя выявило некие неприятные ощущения в районе правого плеча и бока, непонятные — на левой руке и стеснительные под одеялом, поскольку какая-либо одежда отсутствовала напрочь. Рядом с кроватью имелся столик, на котором стояли два стакана с мутной жидкостью, миска и лежало грязное полотенце, а на стуле болтались знакомые до боли штаны и чья-то белая рубаха. Положим, штаны я признала, ходила я в них, а вот рубаху вижу впервые. На левой руке плотная повязка закрывала ладонь и запястье и я внимательно изучила торчащие из нее пальцы, отметив про себя, что кольца погнуты, а под повязкой немного саднит. Правая рука ограничилась сбитыми костяшками и мелкими царапинами. Лечили, получается, если раздели и протерли от грязи, а то последние воспоминания прекращались на конце света в отдельно взятом аду. Одна я тут, значит, лежу?
