Анна Гаврилова - Астра. Счастье вдруг, или История маленького дракона
Не знаю, почему так вышло, но с некоторых пор этот кабинет мы с Дантосом уважали больше. Я облюбовала широкое кожаное кресло у окна, а блондин традиционно сидел за столом, в окружении древних и не очень фолиантов.
Да, светлость пыталась расшифровать узор заклинания, и было в этом нечто настолько важное, что я откровенно терялась, когда он к изучению книг приступал. Смотрела на него и понятия не имела, как реагировать. Драконья сущность тоже в некоторый ступор впадала. Мы обе не знали, как поступать…
Видимо, именно поэтому крутились у ног и требовали, чтобы нас погладили, почесали, приласкали… И по-прежнему пьянели от его запаха.
Дантос за последние дни несколько переменился. Он стал как будто спокойней и сильней. И если со спокойствием всё ясно – приворотное зелье всё-таки раздражитель, причём нехилый, – то сила… Это было странно. Странно, непонятно, но очень приятно.
Я честно пыталась проанализировать свои ощущения, но плюнула на это дело в самом начале – в тот же день, когда леди Жанетт и Люсси отправились в камеру предварительного заключения.
Плюнула, потому что всё это глупости, ерунда в сравнении с тем, что… что он узором занялся. Дантос, который на дух не переносит магию, всерьёз засел за книги. И пусть толку от его усилий не было, это стремление переворачивало мою душу.
Так что я садилась в кресло у окна и смотрела, как светлость работает… А светлость, кажется, видела в моём взгляде не шок, а надежду, и уходила в книги с головой. Это даже не упорство было, а какое-то остервенение, что ли.
– Мы обязательно снимем этот ошейник, – неустанно говорил он.
Я верила.
Вот только первым его открытием стал не символ, а система действия ошейника. Я ничего нового не узнала, а Дантос… в общем, он вызверился. И куда сильней, нежели я, когда услышала о планах освободить «солнышко» из тюрьмы.
Просто все заклинания конечны. Срок действия любого наведённого заклинания зависит от количества силы, в это заклинание вложенной. Кончилась сила – кончилась магия. Всё просто. Единственная возможность продлить действие заклинания – замкнуть его. Правда, замкнутые заклинания тоже конечны, главная причина – потеря энергии. Развеивается эта энергия по чуть-чуть, но всё-таки уходит. Через контур.
Способ свести потерю энергии к нулю – изолировать заклинание. Но изоляция – штука сложная и применима только в лабораторных условиях. На практике проблема потери энергии замкнутых заклинаний решается иначе – подпиткой.
В крови каждого живого существа есть магия. У кого-то больше, у кого-то меньше, но есть. Так что главное обеспечить доступ к крови, только и всего. Мой ошейник не просто так был оснащён шипами. Шипы входят в плоть, соприкасаются с мышечными тканями, при малейшем механическом воздействии выступает кровь и всё.
Металл – отличный проводник магии. Магия крови сочится по ошейнику и подпитывает основное заклинание. В итоге можно даже не надеяться на то, что сила сдерживающего заклинания иссякнет. Метаморф в ловушке.
Да, метаморф в ловушке, а у дракона отнимаются крылья, и идеальной регенерации, которая позволяет восстанавливать всё, даже кости, больше нет! И можно смело лезть в петлю, потому что… потому что шансы на уровне нуля.
Ну разве что кто-то решится распилить ошейник наживую и вынуть металл из тела. Вот только зная все обстоятельства, я могу поклясться не пятой лапой, а собственной головой, что в узор заклинания вплетена формула противодействия подобному вмешательству. Так что способ снять ошейник только один – уничтожить бесово заклинание.
Дантос о вероятности запрета на механическое воздействие не знал, но…
– Если этот урод действительно сдох, он может считать себя счастливчиком, – цедила светлость. – Потому что если он выжил…
Дальше шли рассуждения о пытках. Очень нецензурные и настолько тихие, что не обладай я драконьим слухом, ни за что бы не услышала. И ужас ситуации заключался в том, что в устах Дантоса эти слова не были бахвальством. Герцог Кернский отлично осознавал, что наделён невосприимчивостью к магии, а следовательно… в самом деле может убивать магов.
Но и это было мелочью! Здесь и сейчас поистине важным казалось лишь то, что за окном третий день идёт дождь, навевая ужасную лень. В камине танцует огонь, раскрашивая комнату бликами. Кровать большая и удобная, покрывало мягкое и приятное, а… а кое-кто украл миску с черешней и отправился работать!
– Ву-у-у! – протестующе воскликнула я.
Ответом стал тихий смех, и только.
Пришлось встать, спрыгнуть с кровати и потрусить за Дантосом. В смысле, за черешней, потому что блондин, при всех его плюсах, не так интересен, как сладкие бордово-чёрные ягоды.
– Обжора, – сообщил мужчина, едва я у письменного стола очутилась. Но ягодкой поделился.
Потом привычно придвинул к себе листы с изображением узора, всмотрелся в записи, сделанные утром, перевернул страницу очередного пыльного фолианта и тяжко вздохнул.
– Сейчас вернусь, – тихо сообщил он. Поднялся и вышел.
Куда и зачем, я была без понятия и вообще не о Дантосе в этот момент думала – о вожделенной черешне. Сперва хотела поступить как приличная девочка, то есть дождаться блондина и попросить. Но когда время ожидания перевалило за три минуты, не выдержала.
С грацией хищной, пусть и толстопопой кошки запрыгнула на кресло. Дальше – на стол. Подкралась к миске с ягодами, ухватила самую крупную из числа тех, что лежали сверху, и схрумкала. И ничего, что с косточкой, – от одной косточки живот не разболится, от двух тоже.
На третьей ягодке я таки одумалась и остановилась. По-хозяйски оглядела стол и решила – останусь тут. Во-первых, так черешню выпрашивать проще, во-вторых, вид маленькой красивой меня точно вдохновит светлость на подвиг, и он непременно злосчастный узор расшифрует.
Уместив попу на журнале, в котором блонди какие-то записи и пометки делал, я сладко зевнула и мазнула взглядом по рисунку – красиво. Вот глянешь на такое и ни в жизнь не догадаешься, что подобная красота может нести столько проблем.
А потом взгляд зацепился за один из символов, изображённых в книге, с которой Дантос последние часы возился. Нет, на какое-либо из звеньев узора не похоже, но как-то неуловимо близко. Настолько близко, что я нахмурилась, потянулась и с трудом, но всё-таки перевернула страницу. Затем ещё одну, третью, четвёртую. А на пятой застыла, потому что… сошлось!
Радость? Нет, радости отчего-то не испытала. Даже наоборот, сердце охватила тревога.
Вновь скосила взгляд на рисунок, опять глянула в книгу… а убедившись, что кое-что действительно сходится, пригляделась к тексту.
