Анастасия Романчик - Прощеные
— Время пройдет, и ты поймешь, что суть здесь, — Сирена показала на грудь, — в душе, в сердце. Все остальное неважно, оно лишь пыль и в пыль вернется.
Комнату зашли кряжистые гномы. Тесной группкой устроили столпотворение возле двери. Приблизиться они не решались, и лишь почтительно уставились на воительницу, не зная с чего начать.
— Ну? — протянула Сирена, скосив на них глаз.
— Не желает ли, Не имеющая облика, пройтись по защитным блокам и посмотреть войско врага лютого?
— По защитным, можно. А врага лютого сама посмотрю с ученицей своей.
Она встала и была, чуть ли не наполовину выше каждого гнома и тоньше раза в четыре.
— Ты отдыхай пока, помахай маленько заэной перед тем как врага лютого узреть. А потом поздно будет, схапаешь стрелу в одно место, и будешь лежать мертвее мертвой.
Лима вздохнула и проводила ее удаляющуюся фигуру грустным взглядом. Комнатка, выделенная ей гномами, с низеньким потолком и очень широкая. Видимо, и она считалась гигантской с их-то ростом. Маленькие крепкие стулья, столы, и другая необходимая мебель.
Девушка поднялась и осторожно с уважением взяла белоснежное оружие в руки, попробовала пару раз взмахнуть. Кто-то заскрежетал в смехе с ее жалких попыток. Она думала, что над ней желтоглазый потешается и резко развернулась. С уст должны были сорваться ругательства, но она застыла.
На диванчике, закинув ногу на ногу, сидел другой мужчина. Белая одежда, белая маска точно такая же, как у желтоглазого. Длинные светло-русые волосы ниже пояса, с косичками. Коса не желтая, а серая под цвет его глубоких глаз. Он зацокал и покачал головой, поднялся с насиженного места. Повернул девушку, заставил принять нужную позу, а не то убожество, что она сотворила. Встал позади и взял в свои ладони ее руки, крепко сжимавшие древко заэну. Его кожа казалась чуть теплой, а не обжигавшей как у желтоглазого и пульс едва бился. Он направлял движения, медленно показывая как нужно бить. Отошел и сделал вид, что наблюдает. Лима повторила сначала медленно, получив в ответ кивок, ускорилась.
— Без напряжения, расслабься, — услышала его звонкий голос, так мог говорить певец из хора. — Ты воин, а не восьмидесятилетняя старушка, думающая, что каждый мужчина маньяк, только и мечтающий ее изнасиловать.
Лима от его сравнения захихикала и глубоко вздохнула, расслабляясь.
— Лучше, но недостаточно. У тебя в руках грозное оружие, а не зубочистка с пилорамы. Ты ожидаешь боли, а ее бояться не надо. Сирена жесткий учитель, но она забывает про боль. Она ее не чувствует.
— Так это правда? Она не придумала?
— Ее болевой порог очень высокий, редко какое оружие может причинить ей действительно существенную боль. Но такое существует, и она с ним встречалась, но не остановилась. Она умеет терпеть, того же требует и от тебя.
Он извлек из-за спины косу.
— Тут маловато места, — напомнила Олимпиада.
— Гномы стерпят, — ногой отодвинул стол к дальней стене.
Ей показалось, что мужчина улыбается, но маска полностью скрывала его лицо, лишь светящиеся серые глаза из двух щелочек горели.
— Нападай.
Она попыталась, но ее намеренья не увенчались успехом. Все удары отбиты незнакомцем с легкостью. Так взрослый играется с ребенком, который пытается подраться с ним. Лиме всегда казалось, что коса — инструмент сельскохозяйственный и для боя мало пригодный. Но на проверку оказалось, что она может быть грозным оружием в опытных руках. Девушке даже не удалось сдвинуть мужчину ради смеха на миллиметр. Он стоял как вкопанный, лишь коса описывала круги и восьмерки.
— Пока не почувствуешь себя уверенной, — заговорил спокойно, расслабленно, — пока не проснется в тебе холодная ясность того, что ты делаешь. Ты не поймешь, что такое настоящее искусство. Не игра и не потеха. Ты боишься боли и порезов. Ты опасаешься лезвия даже собственного оружия. Но страх проходит. Анализела станет продолжением твоей руки и на поле боя вас всегда будет двое, ты и она.
Лима отвлеклась на его слова, погрузившись в себя. Заэна, засвистев, едва не оттяпала ему руку. Он пригрозил ей пальцем.
— Помнит. Она знает, что нужно делать и куда бить. У нее миллиарды лет практики.
— Сколько? — изумилась девушка, в душе пронеся ураган эмоций. — Ни одно живое существо не может столько жить! А вы говорите про практику!
— Ее прежний владелец умер десять тысяч лет назад, и ему было больше четырех миллиардов лет. Хранители бессмертны и даже сейчас они продолжают жить здесь, — он постучал пальцем по груди.
— Мне не научится ею владеть, — сказала девушка, закусив губы.
— Она покажет, когда придет время, а оно близиться. Анализела не отличалась терпением.
— А почему вы не разговариваете с Сиреной? — вдруг поинтересовалась Лима. — Вы же знаете ее прошлое.
— Потому и не разговариваем, что знаем слишком много. Она должна вспомнить сама, так безопасней. Ее незнание — ее сила.
— Тогда почему вы разговариваете со мной?
— Я хочу предупредить. Анализела покажет, кем являлась Сирена. Ей незачем об этом знать.
— Она очень стара?
— Она младше тебя.
— Тогда не понимаю.
— Второе рождение не предусматривает старой памяти, и чтобы ее пробудить, нужно стереть новую.
— Неужели р…
— Нет, это совсем другое, вернулась не только душа, но и тело, сила, мастерство, память сознания, все то, что она имела до того, как ее нашла смерть. Иначе бы наша Сирена бегала в образе тушканчика, злопамятного и кусачего, — девушка рассмеялась на его слова. — Она родилась в человеческой семье, но человеческая оболочка не смогла выдержать истинную сущность той, что скрывалась под ней и девушка стала стремительно меняться. Сирена — конечный результат. Сейчас она вспоминает отрывки из прошлой жизни, но постепенно старое будет возвращаться и она вспомнит все.
— Она не похожа на человека.
— Разумеется, а при этой ре…ри… я ее не выговорю, таких изменений не происходит, если она существует.
— Вы в нее не верите?
— Если ты был тушканчиком, разве ты станешь потом человеком? Соотношения разума не сходятся. Но я свое мнение оставлю при себе. А ты помни о том, что я сказал. То, что она находиться в забытьи — хорошо. Она вернется. Она уже проделала длинный путь, осталось чуть-чуть.
— А вдруг она будет спрашивать, что мне отвечать?
— Она не будет задавать вопросов. Чужая тайна для нее священна, даже если это касается ее напрямую. Сирена ничего не спросит, пока ты сама не решишь ей рассказать.
Он замолчал. Лима догадалась по шагам, что идет Сирена. Воительница распахнула дверь и, улыбаясь, посмотрела на своего наблюдателя, помахала ему ручкой.
