В гостях у сказки, или Не царевна лягушка (СИ) - Веселова Янина "Янина"

— Грамотные все больно, — фыркнула верная себе Яга.

— Моим проглотам точно все можно, после Индрикова молока они и подметки переварить влегкую смогут.

— Индрик, это который единорог? — удивилась Маша, благоразумно пропустив мимо ушей высказывание Ягишны. Ну ее, надоела.

— Он самый, — подтвердила царевна. — Злата и Вовчик с самого рождения пили молоко Индриковых кобылиц и росли как на дрожжах. День за два шел.

— Надо же диковина какая, — покачала головой Маша. — Никак не могу к такому привыкнуть, забываю, что сказка кругом.

— Акромя роста Индриково молоко здоровье крепкое дает, — напомнила о себе Яга. — Надо бы и Хельгу им попоить, и насчет будущего Михайлова медвежонка договориться.

— Спасибо, — чуть не хором поблагодарили Марья с Малашкой, а воспитанный Потапыч даже поклонился ведьме.

— Вот молодец, уважил, — разулыбалась та. — А вы, девки, учитесь.

— Нянь, — заметив, что у жены дернулся глаз, торопливо заговорил Аспид, — а где нынче Индрик обретается?

— Так на Урале. Можно сказать, у Феогниды на заднем дворе кобылиц своих выпасает.

— Верно, — откликнулась Медной горы Хозяйка, пристально наблюдая за поедающими мед близнецами. И непонятно было нравится ли Феогниде то, что она видит или вызывает отвращение. Слишком неоднозначным было выражение прекрасного лица. Одно не вызывало сомнений — перспектива испортить платье Хозяйку Медной горы пугает. А судя по тому, как перемазались и изгваздали все вокруг Златочка и Вовчик, дело к тому и шло. Недаром озорники все ближе подвигались к красивой тетеньке в завлекательно переливающемся сарафане.

— Надо бы повидаться с ним, — не обращая внимания на душевные муки будущей родственницы, продолжил змей.

— А? — не сразу ответила Феогнида, поглощенная душераздирающим зрелищем: заботливый Вовчик обмакнул блинчик в мед и кормит сестричку, Злата, видимо, уже сыта, потому и отбивается с хохотом, машет ручками, отталкивая ладошку брата. Во все стороны разлетаются тяжелые прозрачные капли меда. Меньшая их часть попадает на скатерть, большая достается окружающим.

С удовольствием облизывает сладкие губы Меланья. Сразу видно, что ей по нраву и мед, и маленькие шалунишки. Любаша хмурится и грозит озорникам. Бдительный Платоша торопится к ним с мокрым полотенцем, чтобы вытереть липкие лукавые мордашки и шустрые пальчики. По-доброму усмехается Яга. Отшатывается в сторону Феогнида, с отвращением осматривая угодившие на зарукавье золотые тягучие капли.

— Так деток любишь, что наглядеться не можешь? — один только Аспид не обратил внимание на проказу и как ни в чем не бывало продолжает разговор. Да и чего там замечать. Все живы, здоровы и веселы, чего еще надо?

— Обожаю, — скривились красивые губы Хозяйки.

— Оживим Полоза — свои такие будут, — порадовала ее Любава и положила руку на округлившийся уже живот.

— Именно, — захрустела мелком Василиса. — Счастье тебя ждет. Великое, — подумала и потянулась за хлебушком, а ну как примет беременный организм.

— Да, — с трудом вымолвила Феогнида, пожалуй, впервые состыковав в своем сознании Полоза, свадьбу и маленьких хулиганистых спиногрызов, которых сначала нужно выносить и родить. — Обожаю детей, — как можно уверенней повторила она… и окаменела. Полностью. И лавка под ней окаменела тоже. Правда не вся, а только кусок под седалищем.

— Влуска! — уронила веское Хельга, пока остальные сидели с открытыми ртами и выпученными глазами. Желая придать весомости своим словам, кроха шлепнула ладошкой по краю стола и невзначай опрокинула тарелочку с медом. Как уж так вышло, боги ведают, а только блюдечко подлетело, перевернулось в полете и приземлилось аккурат на окаменевшую Хозяйку, щедро заливая малахитовую деву липовым медком. Такое вот сказочное НЛО.

— Сразу видно, что не в свой час девка родилась, — отмерла Яга, с жалостью поглядывая на малахитовую статую. — За что не возьмется, все у нее через задницу. Ни замуж выйти нормально не может, ни аферу провернуть. Даже с именем не повезло. Видать еще в утробе материнской сглазили.

— И чего делать? — тихонько спросила Любава.

— Уж и не знаю, — созналась Яга. — Одно скажу, отчитать Феогниду уже никто не сможет. Судьбу менять надобно.

— Ага, — моргнула Люба. — Это в глобальном смысле, да? А сейчас-то как поступим?

— Сейчас только в ручей, — ведьма бьла категорична. — Выпиливайте ее, с лешими договаривайтесь, думайте, кто в Велесову рощу тяжесть этакую попрет.

— Только не я, — первым отбоярился от нежданной радости Горыныч. — Мне и прошлого раза за глаза хватило.

— Разберемся, — пообещал Аспид. — Скликай домовых, Платоша. Нас ждут великие дела.

— Можно, мы с Хельгой не пойдем? — спросила Маша. — Время позднее, малышке спать пора.

— Мы тоже останемся, — определилась Люба. — Злату с Вовчиком надо не только отмывать, но и утихомиривать. Очень уж разгулялись, а подъем завтра ранний.

— Ладно, — тяжело вздохнул глава семьи, — придется нам с Аспидом самим разбираться с делами. Все-таки подданная другого государства это вам не жук начихал.

— Я пойду, хорошие мои, — допила чай Яга. — Пригляжу за вами, а может и подмогну чем.

Успехом поход в Велесову рощу не увенчался. Феогнида не расколдовалась. До самого утра пролежала в ручье, и хоть бы хны. Как бьла малахитовая, так и осталась. Самое интересное, что процесс раскаменения запускался. Вытащенная из воды, вытертая насухо статуя начинала обратное превращения. Малахитовому сарафан на несколько мгновений становился шелковым, белели девичьи руки, высокая грудь поднималась, делая первый вздох… и все. Ярко вспыхивало медовое пятно, оставленное летающей тарелкой, и Медной горы Хозяйка вновь становилась каменной.

— Н-да, — склонила голову на бок Яга, наблюдая за этими метаморфозами, — дела…

— И не говори, нянь, — поддержал ее Аспид, спинным мозгом чувствуя, что не последнюю роль в случившемся играет его свежеобретенная дочура.

— А чего зазря говорить, — мирно согласилась ведьма.

— Аспид, — делая знак домовым вернуть гостью в ручей, позвал Кащей, — ты, когда к варягам соберешься, меня с собой не забудь прихватить.

— Че так? — наблюдая за погружением Феогниды, спросил тот.

— Размяться хочется, — пожаловался Кащей. — Устал я в тереме среди писцов да баб, душа веселья просит.

— Раз так, поедем.

— Верно говорите, детушки, — похвалила великовозрастных воспитанников Ягишна. — Надобно басурманам этим подробственно объяснить, какие имена драконьим дочкам давать можно, а какие нельзя.

— Растолкуем, нянь, — размял пальцы Аспид. — Навсегда запомнят, что девам, ведущим свой род от Черногобога (повелитель царства мертвых) и Мораны (богиня Зимы и Смерти) давать имена, с Навьим царством связанные. (Аспид имеет в виду, что имя его дочери означает — Посвященная Хель. А Хель, как известно, богиня смерти у скандинавов. Вот и получается, что малышка Хельга слишком тесно связана с миром мертвых. Оттого ее колдовство отличается редким даже для Кащеевой семейки своеобразием).

— Кровавыми слезами умоются, — мечтательно прижмурился Кащей.

— Вот и ладненько, — с гордостью поглядела на него Яга. Мол, вон какого я орла вырастила, полюбуйтесь.

— Насчет умывания, — напомнил о наболевшем Аспид. — Что делать будем? Неужели придется поездку откладывать? Маша меня убьет.

— Гляди, какая грозная стала, — поджала губы Ягишна. — А с другой стороны оно и правильно. Нечего время тянуть. Когда еще статуя наша расколдуется…

— И расколдуется ли, — почесал в затьлке Кащей. — А кровь Сирина на последнем издыхании.

— К тому же с такой брехливой девкой у медведей делать нечего. Они лжу терпеть не могут, — подтвердила Яга.

— Значит, без Феогниды отправляемся, — повеселел Аспид, которому каменная гостья хуже смерти надоела. — Я рад, — признался он.

— И я, — подмигнул Кащей.

— А я об таких глупостях говорить не собираюсь, — отбоярилась Яга. Во и гадай, что имела в виду старая ведьма. То ли дразнилась, то ли намекала, что расслабились ее воспитанники, бог весть. В любом случае со своими любимыми мальчиками спорить она не собиралась, единственное, отговорила пост в святилище оставлять. Потому как грех это, а еще оскорбление богам и потворство блуду.